The Butterfly Effect

      – Сакура.       От звука собственного имени уголок ее рта слегка дернулся, но девушка не улыбнулась. С волосами, убранными в высокий хвост и одеждой полностью черного цвета – черные шорты, черные сапоги, черная водолазка и зеленый жилет, который вечно носил их сенсей, она выглядела гораздо старше.       Сердце пропустило несколько ударов, прежде чем она, наконец, решилась нарушить тишину. – У меня для тебя сообщение от Хокаге.       Интонация ее голоса в сочетании с несколько напряженной линией плеч указывали на то, что это был разговор, предназначенный не для общественного коридора, поэтому Саске неохотно отступил от двери, впуская ее внутрь.       Долгое время Сакура не двигалась. Ее лицо было нехарактерно непроницаемым (на долю секунды Саске задался вопросом, когда именно эта девушка, предпочитавшая всегда выставлять свои чувства напоказ, научилась настолько хорошо скрывать их), но он заметил, как судорожно сгибались ее пальцы, пока она ступала мимо него по узкому коридору.       Она остановилась, когда бледный луч солнца осветил ее лицо. Саске давно забыл, как дневной свет отражался в ее волосах, как он выделял рыжеватые участки и светлые блики в ее розовых прядях. Впервые после стольких лет его взгляд блуждал по ней, но она, казалось, даже не замечала. Сакура стояла лицом к окну, обнажая перед ним бледную кожу горла.       – Сообщение? – Требовательно спросил он, стряхивая внезапные и совершенно нежеланные воспоминания о стоящей рядом, маленькой, счастливой Сакуре, волосы которой всегда переливались на солнце. Она медленно повернулась к нему лицом.       – Началось, – тихо сказала она. – Сегодня утром расследование действий Совета старейшин и их роли в резне клана Учиха было признано законченным. Все результаты переданы Цунаде-сама. Доказательства, – продолжила она мягко, – неопровержимы. Как я уже сказала, Цунаде-сама составляет ордер на арест Кохару и Хомуры. К ночи они будут под стражей Анбу.       Это было неожиданно. После ее слов Саске захлестнула неизмеримая волна облегчения. Груз, который он нес на своих плечах в течение последних шести недель, казалось, значительно уменьшился, и юноша понял, что часть его на самом деле никогда не ожидала, что Цунаде сдержит свое слово – в глубине души он боялся, что доверие к Конохе не приведет ни к чему, кроме еще одного жестокого предательства. Он даже строил планы на случай непредвиденных обстоятельств, если этот страх станет реальностью.       Но он не стал. И сейчас Саске, наконец, позволил себе поверить. Доказательства были неопровержимыми. Его клан добьется справедливости, а эти хладнокровные убийцы – эти предатели – получат по заслугам. Он представлял, как будет стоять и смотреть за их мучительной смертью, и его губы изогнулись в жестокой, торжествующей улыбке.       Сакура смотрела на него холодными зелеными глазами, как будто точно знала, о чем он думает, но в тот момент, когда выражение его лица переменилось, девушка внезапно насторожилась.       – Что? – Насмешливо спросил он. – Боишься меня, Сакура? Я заставляю тебя нервничать?       Тебе так противен мой триумф? После всего, что ты узнала о прогнивших истоках деревни, ты все еще не понимаешь?       – Нет – бесцветно ответила она. – Не боюсь.       Ее апатия его раздражала. Он хотел встряхнуть ее, сделать ей больно как бы то ни было, пока черный фасад, за которым она пряталась, не разрушится.       – Кажется, в последний раз, когда мы виделись, у тебя случился небольшой припадок, – ехидно напомнил он, внимательно наблюдая за ее лицом и пытаясь уловить хоть мельчайшие проблески эмоций. Саске осознал, что его собственные руки сжаты в кулаки, а глаза испытывают раздражающий зуд, означавший, что шаринган вот-вот активируется.       – Даже после всех этих лет ты по-прежнему думаешь, что мир вращается только вокруг тебя.       Ее слова, произнесенные совсем тихо и без какой-либо интонации, зависли в неподвижном воздухе его квартиры, паря между стенами рядом с крошечными пылинками, медленно кружащимися в лучах солнечного света. Это не было оскорблением или обвинением, но от того жалило лишь сильнее.       – Убирайся отсюда! – Выплюнул он. – Тебе нечего здесь делать. Это только между мной и Хокаге.       – Цунаде-сама очень занятая женщина, – буднично отметила Сакура, словно они говорили о погоде. – У нее нет ни времени, ни желания иметь дело с тобой лично, когда ей в первую очередь требуется управлять деревней, а теперь еще организовывать суд. Если ты не хочешь, чтобы тебя держали в неведении, то будешь разговаривать с тем, кого она отправит вместо себя.       – Нет, если это будешь ты, – прорычал он, прежде чем смог остановиться. В ее лице по-прежнему ничего не изменилось, но в глубине глаз, казалось, что-то затвердело от его слов и резкого звука голоса.       – Суд запланирован на послезавтра. Ты будешь находиться под наблюдением АНБУ, пока тебя не вызовут в качестве свидетеля для дачи показаний, – она замолчала, и на ее губах мелькнула ужасная улыбка, совсем не похожая на ту широкую и ласковую, что сохранилась в его памяти. – Я знаю, это будет непросто, но постарайся пока никого не убивать, Учиха.       Когда она шевельнулась, намереваясь проскользнуть мимо и выйти из комнаты, Саске больше не смог удерживать растущую в груди ярость, вызванную ее резкими, тщательно рассчитанными словами. – Ты имеешь в виду, как я пытался убить тебя? Как ты пыталась убить меня?       Это воспоминание заставляло чувствовать горечь. Тот момент, когда он понял, каковы были ее истинные намерения – когда она стояла напротив него в стране железа, и их разделяло расстояние всего в несколько футов и три долгих года.       Когда-то Сакура была готова покинуть деревню ради него. Но она никогда бы добровольно не присоединилась к нему, зная, что Саске намеревается уничтожить Коноху, по крайней мере, она бы выяснила причину. Но Сакура даже не спросила. Она приняла его слова, удивленно моргнув своими большими зелеными глазами.       Три года – это долгий срок, проведенный порознь, но, несмотря на все разногласия, Саске ничего не забыл. Он знал Сакуру. Сакура была любопытна, умна и бесконечно раздражала его своими неустанными расспросами о его целях. Все, что она сказала в тот день, было ложью, издевательством над той лунной ночью много лет тому назад. Хотя он не хотел признавать этого, ее попытка ударить его в спину, используя привязанность, которую она демонстрировала в детстве, привела его в ярость почти настолько же сильную, как вид глаз, украденных Данзо из трупов членов его семьи.       Напряженное молчание давило на него, и Саске вдруг понял, что последняя брошенная им фраза заставила Сакуру остановиться – ее тихие шаги резко оборвались.       – Не смей, – она говорила очень тихо, но Саске разобрал в ее голосе твердые нотки гнева. – Не смей сравнивать меня и себя. Ты ничерта не знаешь…       – В тот день ты пришла с намерением убить, – холодно перебил он, – я знаю это. Даже слепому было понятно. Твоя попытка выглядела настолько жалко…       – Да, – он слышал ее голос через пульсирующий в ушах гнев, – ты прав. Я убивала людей и раньше. Я бы сказала, что большую часть времени у меня это получалось достаточно хорошо.       – Видимо, недостаточно хорошо.       Между ними снова воцарилась тяжелая, давящая тишина, и Саске задался вопросом, почему он вообще говорит ей все эти вещи. В чем смысл его обвинений? Ему ведь все равно, разве не так? По большому счету, Сакура и все что с ней связано никогда не имело значения.       – Саске, – наконец, сказала она, и ее голос вдруг прозвучал очень усталым. Он понял, что она впервые произнесла его имя – только его имя.       – Саске, – повторила она, на этот раз мягче, и на мгновение ему показалось, что он услышал отголосок девушки, которую знал три года назад. – Есть разница между принятием того, что кто-то должен умереть, и активным желанием их смерти.       Саске развернулся, не осознавая, что его шаринган активировался, пока он яростно смотрел на ее затылок. – Бред.       Она обернулась через плечо, чтобы посмотреть на него, и ее маска идеального самообладания вернулась на место. Если бы он не знал ее лучше, то подумал бы, что она никогда и не пропадала. – Вовсе нет. – Тихо пробормотала Сакура. – Ты бы пронзил мое сердце чидори даже не задумываясь, а я... я не смогла этого сделать. Так что разница есть, Саске. Это разница между тобой и мной.       Твердый мрамор, который излучали ее глаза, вновь исчез, но она не заплакала, как Саске мог ожидать. Даже когда он одарил ее рассерженным взглядом, украшенным черными томоэ, то должен был признать, что перед ним не та девушка, которая пыталась убить его, но и не та девушка, которая утверждала, что любит его. Это было слишком странно – Саске как будто смотрел на незнакомца с лицом старого друга. Он больше не был уверен, кто скрывался за этой маской.       Она открыла входную дверь, в последний раз глядя на него через плечо. – Прощай, – сказала Сакура, тихо выходя из квартиры.

***

      В тот момент, когда за ней захлопнулась дверь, Сакура побежала. Ее сердце билось предательски быстро – тук-тук-тук – слишком больно, чтобы раздумывать. Она прыгнула в открытое окно в конце коридора. С каждым ударом ее подошв по недавно отстроенным крышам Конохи давление в груди только росло, а неконтролируемая потребность увеличить расстояние между собой и Саске становилась просто невыносимой.       Она решила, что готова бежать до конца своих дней, если это означает, что ей никогда больше не придется находиться в той маленькой тесной комнате и смотреть в его бездонные черные глаза, изучающие каждое ее движение, наблюдающие за малейшим проявлением слабости. Просто находясь рядом, он вскрыл ее, а затем обнажил. Ей потребовалась каждая унция самоконтроля, чтобы найти и суметь удержать лишенную эмоций маску, которой обучил ее Сай. Но даже так этого было недостаточно. Все, на что Сакура могла надеяться, это то, что ей каким-либо образом удалось помешать Саске увидеть, что именно скрывается под поверхностью мнимого безразличия.       – Ты такая святоша, – заговорил ее внутренний голос, когда девушка заставила себя двигаться дальше, – он ведь пытался убить и Наруто тоже, но между ними, кажется, все в порядке. Если Наруто может отпустить это, почему ты не хочешь? Что, черт подери, делает тебя такой особенной?       – Заткнись, – прикрикнула она, ощущая, как ею начинает овладевать усталость, желание остановиться, передохнуть, свернуться клубочком и больше ничего не чувствовать.       О да, она определенно хотела бы свернуться калачиком в своей старой комнате в своем старом доме и заснуть прямо как в детстве, чувствуя, как мама гладит ее по волосам, разбирает спутавшиеся в узелки прядки. Но даже если бы ее мать отложила в сторону свой гнев и обиду, предоставив Сакуре столь желанную поддержку, это все равно не было бы похоже на утешение маленькой девочки, над которой издеваются из-за несколько большего, чем у остальных лба. Связи между командой 7, сожженные мосты между ней и Саске – это вещи, которые женщина никогда не смогла бы понять.       Мир вокруг стал невыносимо ярким – из-за смеси солнечного света и изнеможения Коноха показалась ей слишком красочной, а цвета насыщеннее, чем обычно – так, что было почти больно смотреть. Сакура спрыгнула с крыши дома, приземляясь на землю. Ноги сами понесли ее к травянистому склону, на котором обычно Шикамару любил наблюдать за облаками. Руки болезненно сжались в кулаки. Куда делась вся ее ярость? Почему вместо нее она чувствовала, как в груди обрушивается океан, как нарастают бурлящие волны, готовящиеся выплеснуться на дневной свет?       Она нашла его лежащим на спине с закрытыми глазами и совсем не удивилась.       – Шикамару…       – Я был уверен, что ты уже спишь, – пробормотал он, когда Сакура присела рядом, обхватив руками колени. – Завтра важный день.       – Слишком устала, чтобы спать, – тихо ответила девушка. Он приоткрыл один глаз, уставившись на нее. Выражение лица сменилось на понимающее.       – Надо было отправить кого-нибудь другого.       Сакура вздохнула и, ощутив головокружение, легла на траву рядом. Неприятный и совсем нежеланный стук сердца начал замедляться впервые с тех пор, как она постучала в дверь Саске.       – В конце концов, мне все равно пришлось бы его увидеть, – тихо напомнила она. – Ты знаешь, какой Наруто.       – Проблемный… – он снова закрыл глаза, и Сакура фыркнула, сдерживая слезы. Ее собственные веки начали опускаться, и она пыталась сосредоточиться на тепле, впитывающемся в кожу от прямых солнечных лучей.       За последние несколько лет они с Шикамару не раз проводили здесь время, валяясь и рассматривая бесконечное голубое небо. Она подозревала, что ему просто нравилась тишина и часы спокойствия, проведенное вдали от Ино и ее властной натуры, в то время как Сакура утешалась одной универсальной истиной – независимо от того, как далеко ушел Саске, они всегда будут под одним небом. Пока они оба живы, ни время, ни расстояние не могли этого изменить.       – Ты все еще любишь его, – тихое замечание Шикамару пробилось сквозь сонные мысли. Сакура даже не заметила, как ее глаза закрылись. Она силой открыла их, встречаясь с серьезным взглядом друга. Они оба помнили тот ужасный день, когда он пришел к ней за разрешением убить Саске. Она знала, что эта просьба далась ему почти настолько же тяжело, насколько ей было тяжело согласиться.       Даже зная то, что она знала сейчас, она не могла заставить себя винить кого – либо – что, если бы у Саске не было причины сходить с ума? Что, если бы он просто был именно тем, кем казался – мальчиком, настолько погрязшем во тьме, что выхода уже просто не существовало?       Возможно, она должна была понимать его лучше, но она не понимала. Даже находясь с ним под одним небом, она не могла совместить мальчика, которого знала, с мальчиком, который присоединился к Акацуки.       Прикрывая веки, Сакура почувствовала, как губы дрожат в легкой улыбке. Мягкий ветерок игрался с ее волосами. И какой смысл лгать об этом? У Шикамару были глаза, которые всегда смотрели насквозь.       – Я никогда и не прекращала, – прошептала она в ответ.