Deathgods eat apples

Эггзи ловит себя на том, что невольно вздрагивает от щелчка замка, когда открывает дверь ключом Гарри. Чужие воспоминания, будто самый противный и цепкий клещ, выворачивают память наизнанку в самое неподходящее время, но Эггзи, копаясь в чужой-своей голове отчетливо понимал, что это всё ради результата. Чтобы был результат — необходимо вертеться, применяя все доступные сведения. Факт, что Гэри и Галахад были любовниками, мог отлично подсобить, и намек, который оставил Гарри, нельзя игнорировать. Гэри открывал этот дом, считая его своим. Здесь он делил постель с любовником. Люди очень трепетны в вопросах любви и подобных ей связей, и ничто не делает их уязвимее, чем чувства. Мать знала, но не сочла нужным рассказать. Следовательно, факт, что сын частично потерял память, сыграл ей на руку. Она была против их отношений? Есть ли смысл аккуратно расспросить сестру? Эггзи ловит себя на том, что морщится от мысли о девочке. Она его боится. Дейзи догадывается, что домой вернулся не брат, а существо в его теле. Дети отвратительно проницательны. — Никак не сладишь? А раньше у тебя хорошо получалось, — Гарри слегка оттесняет Эггзи в сторону. — Раньше? Разве ты не менял замки? — А зачем? По протоколу им еще пару месяцев стоять. Эггзи наблюдает, как тот с легкостью поворачивает ключ. — Гарри… у меня есть пара вопросов, насчет того, что происходило до моего плена. Это касается нас с тобой, — решает он начать сходу. Галахад нисколько не меняется в лице, пропускает Эггзи в дом и заходит следом. — Хорошо. Задавай, — отвечает он, вешая пальто на вешалку. Эггзи не спешит раздеваться, ведь вариант, что Гарри, услышав вопрос, может выгнать его за дверь, почему-то не кажется абсурдным. Лучше сразу спросить самое важное, чем метаться между фантазиями Гэри и тем, что было на самом деле. — Скажи, мы раньше были близки? — Вполне. Что ты имеешь ввиду под словом «близки»? — Мы были в отношениях. Гарри вздыхает и видно, как он пытается аккуратно подобрать слова. — Я не буду пытаться увиливать и цепляться к словам. Мы были вместе, как пара. Да, Эггзи, мы жили в этом доме. Глупо скрывать сей факт. — Почему ты сразу мне не сказал? — Потому что, если ты забыл, значит, это было не так уж и важно, — пожимает он плечами и поправляет очки. — Какая тупость, Гарри. Естественно, это важно! — вскипает Эггзи. — А еще важно, что мы расстались прямо перед твоей командировкой в Китай. Хотя, я склоняюсь к версии, что ты специально уехал, чтобы отвлечься. Вполне в твоем стиле, — сухо говорит Гарри. Однако он мог актерствовать сколько угодно и провести кого угодно, но не бога смерти. Нет, дружок, лги кому-нибудь другому, что тебе всё равно, но шинигами видит чужую боль. Он видит, как тебя выворачивает наизнанку, как у тебя внутри всё съеживается и кровоточит от одной только мысли, что ты аж дважды потерял того, кого любил. Гэри захотел расстаться. Он бросил тебя одного, так же, как это сделали до него другие. Эггзи не может подобрать названия этому чувству и наименьшее, что он хочет, называть это жалостью. Ему не просто жаль Гарри, который стоит перед ним и натурально делает вид, что всё в порядке, как побитый пёс, снова пришедший к жестокому хозяину за едой. Смесь из жалости, омерзения, гнева и… нежности. Гарри хочется обнять, что Эггзи и делает. И у демонов тоже бывают слабости. Гарри сначала не отзывается, но потом обвивает его руками за шею, обхватив затылок ладонью. — Все хорошо, Эггзи. Не надо меня утешать, — тихо говорит он. — Я не утешаю, — «я, мать твою, хочу выяснить, что не так с твоим числом». — Я просто больше никуда не уйду. Никогда. «Я лучше сам тебя убью». Пальцы на затылке слегка сжимаются, дыхание учащается, и Эггзи ощущает ужасное обволакивающе-удушающее тепло. — Я никому не дам тебя в обиду, — шепчет Эггзи, понимая, что совершает самую страшную ошибку в своем существовании — целует Гарри. И одновременно берет себе подопечного.