Love in a Photograph (coup de foudre)

Йен ходил в Школу Искусств вместе с Норманом Грантом, и парень уже тогда не очень-то ему нравился. Было миллион причин не ходить на открытие его новой выставки в Галерее Aperture, главной из которых и была скрытая к нему неприязнь, но парень создал себе имя, делая крупные прорывы в мире художественной фотографии, что и интересовало Йена, ведь на самом деле он мечтал именно о том же. Нет, Галлагер хорошо относился к коммерческой фотографии и продолжал в ней работать — некоторые рекламные кампании давали большую площадку для творчества. Хоть Йен и считал свои работы, особенно в фэшн-съемке, художествами, он не мог отрицать факт того, что все они являлись лишь наживкой для покупателя — рекламировали тот или иной продукт. А он хотел полного контроля, и единственным выходом была смена профиля — переход в другой жанр фотографии. Йен никогда не обсуждал с кем-либо планы и цели на будущее и все еще не был готов излить Микки душу и поделиться с ним этими мыслями, хоть и чувствовал, что тот в любом случае поддержит его решение. Он не хотел, чтобы муж задавался вопросом, почему Йен решил отказаться от прибыльной, успешной карьеры фэшн-фотографа, только чтобы попробовать что-то новое сразу после того, как они вышли друг за друга. Это казалось бы странным, не так ли? — Йен! Я так рад, что ты здесь! — с широко раскрытыми руками, готовыми для объятия, поприветствовал Норман. Рыжий неохотно обнял того в ответ, задержав дыхание. Когда хозяин выставки оторвался, Йен неловко улыбнулся и указал на Микки. — Норм, познакомься с моим мужем, Микки. Мик, Норман Грант. — Мужем? — весьма удивленно переспросил парень. — Я никогда и не думал, что ты гей. Приятно познакомиться, — сказал он, протягивая ладонь для рукопожатия. Милковичу пришлось пожать ему руку, но в ответ он не сказал ни слова, уже поняв, что парень — еблан, и что у Микки не было никакого интереса продолжать с ним разговор. — Работы выглядят шикарно, — похвалил Йен, делая глоток красного вина, по бокалу которого они с Микки взяли чуть ранее. — Темнее, чем в прошлый раз. — Решил поиграть с экспозицией и светом. Захотел создать эффект, влияющий на людей, чтобы они полностью чувствовали эмоции от всего этого, ощущая себя некомфортно. Йен кивнул, в мыслях подметив то, что у Нормана никогда и не было проблем заставлять людей рядом с собой чувствовать себя плохо. — Ну, у тебя получилось. Грант улыбнулся, обнажив кривоватые желтые зубы. — Ну, а ты все еще работаешь с каталогами? — Эм… — начал Йен, ощутив прилив краски к щекам. — Я давно не работал с ними, вообще-то… Я сейчас снимаю для крупных брендов в фэшн-индустрии, — рыжий почувствовал, как Микки, будто защищая, положил ладонь на его поясницу. — Я бы спросил, с кем именно ты работаешь, но я всегда был заинтересован только в художественной фотографии, поэтому ни черта в моде не разбираюсь, — посмеявшись, ответил Грант, игриво похлопав Йена по плечу. — Да, это уж точно, — прошипел Микки, совершенно не скрывая своего надменного взгляда на хозяина крупной выставки. Йен залился краской сильнее, а сам Норман даже глазом не повел. — Ты чем занимаешься, Микки? — спросил парень, видимо, совсем не уловив летающее в воздухе «отъебись» от брюнета. — Я модель, — легко ответил Милкович, моментально застав Нормана врасплох. — Да ладно? Только не говорите, что именно на работе вы и познакомились. Типичный сюжет любовной комедии. — Ты, походу, один тут смеешься, — почесав кончик носа костяшками сжатой в кулак ладони, отчеканил Микки. — Много людей знакомятся на работе, — ощущая нарастающий гнев внутри, добавил Йен. — Ой, да я же просто дразню, что уж вы, — снова хлопнув Йена по плечу, засмеялся фотограф. — Эй, Норман! — взрослый мужчина подошел к тройке и, даже не извинившись, увел его за собой, одновременно быстро что-то тараторя. Йен и Микки только обрадовались, развернувшись и уйдя в противоположную сторону, допивая свой алкоголь. — Еще по одному и уходим, — предложил Микки, хватая с подноса проходившего мимо официанта еще два бокала. — Отличная идея, — согласился Галлагер, с жадностью выпивая новую порцию. — Знаешь, мне нихрена из этого дерьма не нравится, — в очередной раз оглядывая фотографии на стенах, сказал Микки. Йен пожал плечами, вслушиваясь в тихие разговоры остальных посетителей выставки, которые только и делали, что хвалили работы. — Ты думаешь, это классно? — Все так думают, разве нет? Ну, это уже его вторая выставка здесь. Не просто ведь так, — ответил Йен, хмурясь. Но правда была в том, что он тоже считал работы Нормана дерьмом, и совершенно не мог понять, почему тот стал таким популярным в мире искусства. — Эти люди, — начал Микки, не слишком заметно указывая на прилично одетых посетителей вокруг, — стадо. Им сказали, что это искусство — они в это поверили. У самих-то мозгов, видимо, нет, — он остановился и посмотрел на мужа, который тяжело вздохнул. — Ты думаешь, что это классно? — повторил вопрос Микки, задерживая взгляд на профиле Йена. — Нет, — честно ответил Галлагер, смотря на непонятное серое пятно в центре фотографии, которая висела в модной металлической рамке прямо напротив него. — Тогда это отстой, — просто сказал Микки, переплетая с Йеном пальцы. — Пойдем-ка отсюда, м? Галлагер кивнул и позволил Микки увести себя из галереи на свежий ночной июньский воздух. Улицы были переполнены девушками в легких летних платьях и парнями в их лучших нарядах для жаркой погоды. Вокруг нависло облако смешанного аромата мороженого, пива, клубники и выхлопных газов от огромного количества проезжающих мимо машин. Несмотря на то что темнота, захватившая все подсознание молодого фотографа ранее, отказывалась исчезать полностью, Йен сразу же ощутил прилив хорошего настроения, когда Микки вжал его в витрину одного из магазинов и соединил их губы, все еще хранящих привкус красного вина. И когда в следующий момент муж обхватил ладонями его лицо, страх и тревожные мысли полностью растворились, заменившись воспоминаниями об их украденных поцелуях на винтажных улочках Парижа. Только прикосновения Микки могли отвлечь его. Только поцелуи могли заставить его летать. — Чего ты хочешь? — прошептал Микки, едва касаясь его губ своими. Рыжий вдохнул в себя дыхание Милковича, прежде чем зарыться носом в изгиб его шеи и услышать любимый, всегда желанный аромат. Он опьянял его своей сладостью, наполняя чувством сохранности и любви. — Тебя, — в кожу Микки промурлыкал Йен. — Нет, — улыбнулся брюнет. Он снова схватил фотографа за лицо и потянул к себе. — Ты грустно выглядел там, слишком грустно. Скажи мне, чего ты хочешь. — Я не знаю… — начал Йен, его щеки в момент залились краской. — Нет, ты знаешь, — упрямо заявил Микки. Все еще не прерывая зрительного контакта с мужем, он потянулся к заднему карману джинсов, достал пачку, зажег одну сигарету и сразу же выдохнул в воздух струйку дыма. — Хватит уже скромничать передо мной, Галлагер. Я хочу то, чего хочешь ты, хорошо? Скажи мне, — повторил Милкович, высоко вздернув выразительные брови. — Это, — едва внятно пробубнил Йен. — Работать в художественной фотографии, открывать свои выставки… Я хочу все это. Микки кивнул и передал свою сигарету мужу, который тотчас взял ее и глубоко затянулся. — Так и думал. И что тебе нужно сделать, чтобы организовать свою выставку? — Сам пока не знаю, — признался Йен, улыбнувшись сквозь последующий поцелуй, когда Микки обнял его за талию и притянул ближе. — Это просто кажется таким сложным сейчас. — Как насчет блинчиков? — предложил Микки. — С ними все легко. — Ты всегда заказываешь банановые, а я всегда беру с шоколадом, — ухмыляясь, начал Йен. — И потом получается так, что ты съедаешь все мои, а я застреваю с кучей твоих банановых, которые потоплены в этом отвратительном сладком сиропе, — рыжий засмеялся, когда Микки начал его щекотать. — Так что нет, с ними тоже все чертовски сложно. — Давай я упрощу твою жизнь, Рыжий лобок, — сказал Милкович, переплетя с Йеном пальцы и потащив его дальше по улице. — Я закажу шоколадные, а ты — банановые, и потом я точно начну есть твои, значит шоколадные достанутся тебе. — С чего это вдруг так, вообще? — засмеялся Йен, выхватывая из руки Микки сигарету, чтобы снова затянуться. — Люблю есть все твое, — зафлиртовал Микки, облизнув пухлые губы. — На вкус лучше. — Может, тогда пропустим ужин и сразу поедем домой? — спросил Галлагер, чувствуя, как его член начал набухать от одной лишь мысли о способностях языка Микки делать римминг. — Дам тебе попробовать кое-что другое. — Ну я прямо шлюшкой тебя сделал, Галлагер, — игриво ответил Микки. — Теперь всегда умоляешь об этом. — Заводит меня, — пробубнил Йен, потянувшись за очередным поцелуем. — Ладно, ладно, но сначала мне надо поесть панкейков, — заверил брюнет. — Твоя задница сегодня будет моей, но надо заправиться, блять! — Заправиться к марафону поедания моей задницы? — подразнил Галлагер, внутри него уже все пылало. Микки в очередной раз нагло облизал свои пересохшие губы и кивнул, в следующий момент звонко шлепая мужа. — Я запихну эти блины тебе в глотку, — предупредил Йен. — Окей, но тебе-то я кое-что другое в глотку ночью запихну. Будешь моей сучкой. — Буду, — пообещал Йен. — Я, блять, уже готов, — зарычал он. Микки незаметно потянулся к его промежности, ощупывая ладонью стояк в штанах. — Оно и видно. — Пойдем обратно, Мик. Я пиздец возбужден. — Придется подождать. Сначала панкейки. Жди. Йен вздохнул и покорно последовал за мужем в одно из близлежащих кафе. — Я люблю тебя, — сказал рыжий, когда Микки салфеткой вытирал со своих губ сироп. — И я тебя, — ответил брюнет, беря в рот еще один кусок толстого жареного теста. — Больше, чем блинчики, а это пиздец как сильно, знаешь ли. — Я люблю тебя больше, чем художественную фотографию, — ухмыльнулся Галлагер, снова заливаясь краской. — Нормана или твою будущую? — попытался уточнить Микки, играя улыбкой на губах. — Потому что разница огромная. — И того, и того, — пообещал Йен, теперь чувствуя себя целеустремленнее, чем когда-либо. — Больше всего. Микки понимающе улыбнулся и вернулся к еде, прекрасно осознавая, что весь оставшийся перекус глаза Йена были только на нем.