Love in a Photograph (coup de foudre)

Йен наивно полагал, что вторую поездку Микки в Лос-Анджелес пара переживет легче. В конце концов, они уже справились с одним временным расставанием, хотя поначалу это казалось чем-то нереальным. Время все поджимало, поэтому Милкович решил дать Йену все, что мог, и рыжий был искренне за это благодарен. Молодой фотограф даже думал, что после боли, скопившейся внутри от невыносимого желания быть рядом, когда это было невозможно, их отношения укрепились и стали еще сильнее. Три дня в Нью-Йорке, перед тем, как Микки пришлось улететь обратно, были великолепными. Душевные разговоры, мягкие поцелуи и нескончаемый секс ко дню отъезда Милковича заставили их тела зудеть самой приятной болью. На работе у Йена дела пошли намного лучше, чем это было в прошлый раз. Теперь он мог четко сосредоточиться на задаче в своих руках. Более того, рыжий заметил, что чем глубже он погружался в новые съемки, тем быстрее протекало время, а для него это было самым важным, ведь это значило то, что он снова подбирался к Микки все ближе и ближе. Всегда ли так будет? Йену было трудно представить, что когда-либо он перестанет считать минуты до воссоединения с брюнетом. Только вот плохие мысли делали ожидание еще более сложным. Йен всегда был очень нервным человеком, волновавшимся даже по пустякам, но обычно страх поглощал только его самого и не распространялся на кого-то другого в его жизни. Теперь в голове время от времени пробегали ужасные мысли о возможных авиакатастрофах, террористических атаках или стрельбе — мысли обо всем, что могло бы навсегда разлучить его с Микки. Йен понимал, что это было ненормально, но он не знал, как от этого избавиться. Страх и ужас настолько разрывали его изнутри, что иногда появлялось и желание погибнуть или умереть первым, лишь бы не жить в мире без своего любимого. Весь негатив напрочь растворился с последующим звонком от Микки. Разговаривая с ним по телефону, Йен ощущал себя на седьмом небе, а затем снова спускался на землю, невольно утопая в океане, полном отвращения к самому себе. После разговора голову заполнили мысли о реальных супружеских парах, партнеры которых были в разлуке месяцы или даже годы, взять в пример хотя бы жен военных, которым приходилось отпускать своих мужей на военные действия и жить в настоящем страхе за их выживание. Вот это и заставило Йена почувствовать себя слабой сучкой, и после он попытался перестать так тосковать и переживать за Микки. Субботний день прошел на радость хорошо, Йена даже ни разу не посещали глупые мысли. Он только-только закончил очередную съемку и уже был в предвкушении увидеть сделанные им фотографии. Парень-модель был хорош, но до совершенства Микки ему было еще далеко. Снова витая в облаках, Йен начал думать о том, как бы его муж выглядел на снимках, которые он сегодня сделал. Приехав домой, Галлагер был удивлен, увидев в почтовом ящике большой, плотный крафтовый конверт. — Твою мать, — с восхищением выдохнул Йен, достав из него отпечатки фотографий с фотосессии для The Kooples, в которой он участвовал вместе с Микки некоторое время назад. Перебирая фото за фото, Йен начал чувствовать, что его еще никогда так не разоблачали. Все чувства к партнеру будто были исписаны на его лице и теле, да еще и так откровенно. Фотографии были прекрасны, каждая из них; они излучали любовь и пронзали ею насквозь. Йен мысленно перенесся в тот день, снова почувствовав теплоту дыхания Микки и его запах. В сети не было ни единой фотографии, полностью показывающей их лица, снимали парней со стороны, в профиль, из чего было предельно ясно, что они оба были поглощены друг другом, а не объективом перед собой. И хоть Йен всегда предпочитал находиться по ту сторону кадра, он был безумно горд, что им с Микки удалось создать такое перед камерой, а не за ней. Успех снимкам, по мнению рыжего, в большей мере принес именно Микки, но молодой фотограф не мог отрицать того, что напряжение его мышц и подкаченного тела так же привнесли что-то особенное. Решив, что Милкович был обязан увидеть эти фото, он тут же набрал его в FaceTime. Видео-звонок, однако, был принят не сразу, а лишь через несколько долгих гудков. — Хэй, — улыбнулся Йен, увидев на экране лицо мужа. Микки был в обтягивающей футболке с v-образным вырезом и кепке — типичном наряде, который так любил рыжий. — Черт, Мик, выглядишь чертовски сексуально. — Привет, детка, — усмехнулся Микки, изучая лицо Йена через дисплей своего телефона. — Все нормально? — Ага, — заверил его фотограф, прекрасно понимания, о чем он. Разговаривая с ним прошлым вечером, на взводе от переполняющих эмоций и тоски, Йен разрыдался в телефонную трубку, хотя обычно редко плакал, поэтому теперь Микки пытался удостовериться, что у того все было хорошо. — Хочу тебе кое-что показать. — Твой член? — улыбаясь, спросил Микки, одновременно неловко оглянувшись через плечо. — Слушай, я бы рад увидеть его сейчас, только вот я не один. Не хочу, чтобы кто-то еще заметил то, что принадлежит мне. Йен застенчиво усмехнулся, но все равно расстроился, хоть и понимал, что брюнет только пошутил. Фотограф поменял режим фронтальной камеры на обычный и приблизил телефон к фотографиям, сразу же услышав довольный голос Микки. — Отличные, а? Черт, они реально ахрененные, — прищурившись, чтобы лучше рассмотреть снимки, сказал тот. — Тебе нравятся? — Очень, — признал Йен. — Рафаэль написал в записке, что пришлет и большие отпечатки в высоком разрешении, чтобы мы повесили их в спальне. — Я бы еще кое-что хотел сделать в нашей спальне, — завыл Микки. — Пиздецки скучаю. — И я по тебе, — грустно улыбнулся Йен, чувствуя, как тепло заполняет его тело изнутри. — Мы правда можем сделать это… — начал он и сразу увидел очередную нахальную ухмылку Микки, — да фотографии эти развесить, фотографии! — Как скажешь, — беззаботно ответил Милкович, облизнув губы. — Рад видеть тебя в хорошем настроении. — Да все нормально, правда, — словно защищаясь, начал оправдываться Йен. Микки кивнул. — Просто ненавижу, когда ты такой, как… каким вчера был, — Йен почувствовал прилив жара к щекам. — Не хочу быть причиной твоему поникшему настроению. — Ты не причина этому, эй, — заверил его фотограф, рукой зачесывая рыжие волосы назад и покусывая нижнюю губу. — Мне просто нужно привыкнуть к этому. — Меня на части разрывает от того, что для тебя это так трудно, блять. Ну, то есть, мне тоже трудно, но это все моя вина… — Что? Это работа, Мик, работа не может быть твоей виной. Говорю же, мне просто надо научиться справляться с этим дерьмом. Они уставились друг на друга через экраны своих смартфонов, оба чувствуя, что на языке вертелись миллионы слов, которые и тот, и другой лишь проглотили, не решившись озвучить. — Ты где? — мягко спросил Йен, меняя тему, одновременно залезая на кровать и облокачиваясь о ее спинку. — На пути в спикизи . — Они все еще существуют? — удивился Йен. — Типа того, — закатив глаза, ответил Микки. — Не мое место, но парни постоянно там зависают. — Парни постоянно там зависают... — медленно кивая головой, повторил за брюнетом Йен. Он почувствовал, как фраза заставила кровь в венах закипеть, хоть он и пытался сбавить огонь. Молодой фотограф ненавидел, что у Микки были свои парни, и что он делал то, что эти парни любили делать. Ревность была беспочвенной и неразумной, ведь дружба связывала их всех задолго до того, как Микки встретил Йена, но от этой ревности все равно невозможно было избавиться. — Не начинай… — вздохнул Микки, покачав головой. — Ты знаешь, что я бы предпочел быть сейчас дома с тобой, — заверил брюнет, заставив Йена чувствовать себя еще хуже. Рыжий хотел быть достаточно смелым, чтобы поддержать мужа и пожелать тому весело провести вечер, но какая-то неведомая сила попросту не позволяла ему этого сделать. Как можно более понимающе, Галлагер кивнул, кусая свою нижнюю губу и глядя Микки прямо в щенячьи глаза. — Все, о чем я могу думать — это ты, — пообещал Милкович. Прежде чем Галлагер успел ответить, рядом с Микки появилась знакомая фотографу итальянская физиономия. Благодаря долгим дням и ночам, которые Йен весьма успешно провел за сталкерством инстаграма тогда еще не своего мужа, он знал, что этого парня звали Алонзо, и был он ни кем иным, как бывшим секс-дружком Микки. — Привет, — поприветствовал Алонзо, — Твой вечер как проводится? — на ломаном английском спросил он Йена через экран. — Отлично, — ответил фотограф, глазами смотря только на Микки, будто итальянца рядом вовсе не существовало. Справедливости ради, Милкович так же пытался не замечать друга рядом. — Сейчас мы все собираться войти в клуб, поэтому мы обязан сказать тебе пока-пока, — ухмыляясь, продолжил иностранец, кивая головой, словно проверяя, понимал ли его Йен. Но Йен, блять, совсем не понимал. Он не понимал, почему этот мудак вообще решил, что мог нагло прерывать разговор двух людей, и почему Микки не сказал тому отъебаться. Рыжий уже было открыл рот, чтобы послать Алонзо, но тот опередил его. — Мы говорить тебе пока-пока. И в момент после этого, прежде чем Йен мог что-либо осознать, видео-звонок завершился. Трясущимися руками, он открыл диалоговое окно с Микки. Йен (20:46) Какого хуя сейчас произошло Микки (20:50) тупая дичь, не обращай внимания. Они все ждут меня. Должен сдать телефон. Эта херня вся видимо супер секретная. Йен почувствовал, как сердце начало бешено биться, направляя импульсы прямо в желудок. Микки (20:52) Напишу тебе, как выйду. Йен (20:52) Люблю тебя Сообщение отметилось как прочитанное, но как бы долго Йен не пялился в экран телефона, ответ так и не пришел. Темные мысли снова заполнили дымкой его сознание, и теперь он не мог думать ни о чем, кроме нахождения своего мужа наедине с былым секс-дружком и отсутствия с ним какой-либо связи на следующие несколько часов. Он резко швырнул телефон о противоположную стену комнаты и попытался сделать то же самое с распечатанными фотографиями, разозлившись еще больше, когда этого не получилось, ведь те были слишком легкими, чтобы отлететь далеко. Они так и остались валяться в его ногах, пока Йен смотрел в потолок квартиры, которую несколько минут назад считал и своей квартирой тоже. Теперь он ни в чем не был уверен, чувствуя себя лишь абсолютно оцепеневшим.