Начать жизнь заново

      Это утро, не отличавшееся от других решительно ничем, казалось Феликсу совершенно необычным. Сегодня не так пели птицы: раньше они радовались беззаботной жизни, как и сам мальчишка, а сейчас не могли выдержать тишину от взволнованности. Иным казалось и пение цикад: сегодня оно было словно предрекающим и настораживающим. Сосны уже не гордо высились над всем остальным лесом, а замерли в трепете ожидания.       Наверное, от того ему всё казалось именно так, что в нёс самом скопились за ночь эти чувства: волнение, настороженность, напряжённость, ожидание… Он всю свою жизнь рос в этой деревне, и всё шло своим чередом: восход в лесу, выполнения поручений матери, долгие разговоры с Евой, семейный ужин, закат в лесу — но теперь, кажется, весь прежний порядок его жизни нарушался. Это вносило некоторую искру в его жизнь, которую он мог и утерять по истечению ещё лет пяти, но и выбивало из колеи.       Он сидел на том же месте, недалеко от пруда, и ждал, постоянно озираясь по сторонам и сходя от этого с ума. С каждой проведённой без движения минутой он становился всё менее уверенным. Почему-то только сейчас он вспомнил о том, что они даже не договорились о времени! А он, до жути наивный, поверил в эту злую шутку. Разве можно так поступать с людьми?       Ужасно расстроенный, Феликс поднялся на ноги и отряхнулся, обижаясь на весь мир, а в особенности на Августина, ведь именно он обманул его и поставил в такое неловкое положение. Мальчишка надул щёки, которые быстро покрылись румянцем, даже не контролируя этого. Он прошёл пару шагов, злобно топая ногами и бурча себе что-то под нос, как вдруг послышался шелест из ближайшего крупного куста.       Мальчишка замер и побледнел, находясь в нерешительности. «Это не может быть что-то большое, не поместилось бы, но… Нет, оно легло, притаилось! — в испуге, думал Феликс, — да, оно ждёт, когда я подойду ближе, чтобы схватить и убить! Это ужасный монстр, наверное, зубастый. Страшно то как!»       Не решаясь сделать хоть шаг, он начинал трястись от ужаса, который постепенно завладевал его телом, то пуская холодок по позвоночнику, то сжимая в тисках сердце, то даруя вибрации в голове.       Все его страхи оказались напрасными: из кустов вышел Августин, тихо смеясь, глядя Феликсу прямо в глаза.       — Ты бы видел своё лицо! Умереть можно! — весело говорил парень, всё ближе подходя к мальчишке.       Оказавшись совсем рядом, Августин погладил его по голове, рассматривая с высоты своего роста. Он был выше мальчишки сантиметров на двадцать, поэтому мог позволить себе даже положить локоть на его плечо.       — Долго ждал? Извини, не знал, что ты такой ранний, — он обнял того за плечо, крепко и даже властно прижимая к себе, и повёл к пруду. — Я и не думал, что ты решишь уйти, не дождавшись!       — Я думал, ты пошутил, — робко ответил мальчишка, опуская взгляд в пол, словно провинившееся животное. — Я ждал, ждал… Но мы ни о чём конкретном вчера не договорились, что мне и вздумалось…       — Как много у тебя переживаний из ничего. От скуки деревенской жизни, что ли, проблемы себе выдумываешь? Нет, со мной это прекращай.       — Я очень постараюсь…       К этому времени они уже сели на траву и любовались прудом. И вновь Феликсу казалось, что он так красив от своей чистоты и непоколебимой гармонии.       — Скажи, — начал Августин, уже немного серьёзнее глядя на своё собеседника, но всё же не утеряв искры весёлости у себя в голосе и во взгляде, — тебе здесь нравится? Ну, в лесу… Часто здесь бываешь?       — Когда время позволяет. Но здесь я встречаю и провожаю солнце, то есть бываю на восходе и закате, мечтательно лепетал Феликс, уже смелее глядя на парня. Глаза у него были небесно-голубые — не такие как этот пруд. В его взгляде плескалась живость, веселье, стремление к чему-то. Августин скорее походил на огонь при пожаре, чем на тихий пруд.       — «Когда время позволяет» — вот ляпнул, — весело говорил парень, устремляя свой жаждущий взгляд на пруд. — И чем же ты занят, раз у тебя времени хватает только на восход и закат?       Феликс хотел было рассказать ему весь распорядок своего обычного дня, но подумав хорошенько, не нашёл ни в одном событии настоящего дела, на которое он бы тратил время, к которому бы прикладывал силы. Сейчас он понял, что все его дни были пусты до безобразия, что зря он потратил шестнадцать лет своей жизни с таким распорядком дня.       — Ну, поручения мамы, — только и смог выдавить из себя опечаленный Феликс, сразу опуская взгляд пониже.       — Поручения мамы? Смешной, правда, — продолжил Августин. — А остальное время? Как ты его проводишь, если не секрет?       И Феликс рассказал ему обычный ход вещей в своей жизни, весь тот распорядок, которого он так долго придерживался.       — Я научу тебя жить по-настоящему, — более задумчиво заговорил блондин. — Только слушайся меня во всём. Договорились?       — Договорились, — радостно повторил мальчишка, а всё его лицо озарила счастливая улыбка. В себе он чувствовал настоящий жар, который жил в Августине. Кажется, он заражался от него жизнью, которая, вероятнее всего, перевернёт его нынешнее существование с ног на голову.

***

      Они долго сидели в молчании, иногда переводя взгляд друг на друга. Каких только мелочей они не отметили друг в друге, однако, удерживая их в тайне.       Но одну перемену в себе Феликс заметил и самостоятельно. Он не наслаждался больше тишиной и гармонией леса, он не становился «одним целым» с природой — теперь мальчишка наслаждался обществом Августина, думая о пруде и обо всём прочем как о милых дополнениях для них, для их предстоящих бесед. А эти беседы должны были скоро родиться на свет, ведь у Феликса голова разрывалась от вопросов, которые он старался правильно сформировать и отсеять те, которые не имели никакого смысла на данный момент.       — Ты обещал рассказать, где живёшь, — нетерпеливо промолвил Феликс и бросил выжидающий взгляд на парня.       — Я не расскажу, а покажу! Пошли, — Августин поднялся с земли и, не отряхиваясь, лёгкой, развязной походкой направился к деревне. Феликс тоже вскочил и побежал за ним. Мальчишку поражала непринуждённость движений его нового друга. Эта непринуждённость даже восхищала ещё юного мальчика, который и не знал, как себя вести в обществе этого опытного, весёлого, видевшего настоящую жизнь парня.       Довольно скоро они вышли в деревню, прошли пару домов и остановились у одного небольшого. Не смотря на небольшие размеры здания, оно выглядело очень приятно и опрятно.       — Это ведь дом, который продавался! — воскликнул Феликс, хлопая глазами и с интересом рассматривая всякий уголок, иногда даже вставая на мыски.       — Да, продавался. Родители его купили для меня, — задорно и громко отвечал Августин, — вот я сюда и приехал. Знаешь, мне тут вполне нравится. Воздух свежий, везде деревья — красота! Но разве можно жить одними деревьями (здесь Феликс покраснел от стыда за свою жизнь)? Очень повезло, что я познакомился с тобой, Феликс. Будет не скучно убивать время.       — Ну, тебе разве не нравится природа? — смущённо спросил мальчишка, не в силах даже взгляд на него поднять.       — Нравится, но не до фанатизма. Не вижу смысла в фанатизме. Я считаю, что за свою жизнь надо попробовать всего понемногу. И природу, и любовь, и искусство, и науку — но не слишком углубляться. У некоторых всё переходит в фанатизм. Из веры в Бога рождаются религиозные фанатики, готовые снести всё для какой-то своей цели; из любви к чистоте рождаются больные люди, например, обсессивно-компульсивным расстройством, –Августин кратко взглянул на Феликса и, увидев в его лице совершенное непонимание, от чего оно даже удлинилось, он тихо усмехнулся, — об этом я тебе потом расскажу. Так вот… Из любви к «взрослым делам» появляются фетишисты и прочие извращенцы. И много можно ещё привести таких примеров, поэтому запомни раз и навсегда: «всего понемногу»!       — Понемногу? Но разве можно любить понемногу? Это ведь невозможно. Любить можно один раз за всю жизнь!       — Дорогой мой, милый и наивный мальчик, любовь — штука не вечная. Так устроены все наши организмы! Человек склонен любить недолго, но очень сильно. Вот и получается, что понемногу. Разве я не прав? — он выразительно посмотрел на мальчишку, чувствуя своё превосходство над ним не только в возрасте и росте, но и в суждениях (всё-таки Феликс был деревенским мальчишкой).       — Человек склонен любить недолго? Почему тогда почти у всех родители ещё вместе? — Феликс, задавая эти вопросы, ощущал трепет перед Августином. Этот человек теперь казался ему безмерно умным, достойным поклонения и повиновения во всём.       — Привычка. Вот у тебя уже выработалась привычка выходить утром в лес и сидеть там, словно трутень. А у родителей привычка — жить друг с другом. Что ты, что они тешите себя мыслью, что это любовь, но всё совсем иначе. Иллюзия, то бишь привычка!       — Я и не задумывался! Неужели мне теперь будет скучно по утрам сидеть в лесу, раз ты открыл мне глаза, а?       — Со мной не будет. Мы будем встречать восходы вместе. Это красиво, а вдвоём ещё и нескучно. Красота природы — это ведь фон для приятного общения, не так ли?       — Всё так!

***

      Оказавшись в чужом доме, Феликс сначала сконфузился, но очень скоро освоился и стал вести себя по-ребячески просто. Он носился по дому, прыгал, резвился, не замечая покачиваний головы Августина и тихих смешков.       Они успели и чай попить, и сделать лёгкий перекус, и даже поиграться (Августин безжалостно щекотал мальчишку, наслаждаясь его детским хохотом). Теперь же они сидели на мягком ковре, опираясь на диван. Феликс гладил этот ковёр, словно мучая его — такой диковинкой был для него этот пушистый элемент интерьера.       Перед ними стоял длинный, низкий комод, служивший подставкой для довольно крупного телевизора. В углах стояли шкафы с посудой, книгами и прочим. Хоть комната и казалась довольно пустой, в ней было уютно.       — А расскажи мне ещё что-нибудь, — попросил Феликс, повернувшись к парню, который уже прикрыл глаза, видимо, устав.       — Что тебе рассказать, м?       — Ну, сколько тебе лет?       — Двадцать.       — А чем ты занимаешься?       — Учусь.       — А на кого?       — На врача.       — На врача! Ого! А это интересно? А сложно? А много приходится учить? А ты уже обо всех болезнях знаешь? А лечить уже можешь?       — Сколько вопросов, — усмехнулся в ответ Августин, а Феликс снова сконфузился.       — Прости. Просто это так интересно. И ты мне интересен, поэтому и медицина интересна! — восклицал Феликс, стараясь хоть как-то оправдать тебя.       — Ты мне тоже интересен, но я не собираюсь забрасывать тебе вопросами об огороде, которым ты явно занимаешься, проживая в деревне. Мне интересен только ты, а утолить этот интерес я могу не только путём расспросов, но и путём наблюдений.       — И что ты уже успел наблюдать? — тихо спросил мальчишка, подняв взгляд на потолок, с которого свисала шикарная люстра.       — Ты простой деревенский мальчик. Очень любознательный, игривый, мечтательный, но слишком простой. Ты похож на раскрытую книгу с огромными буквами. Тебя и читать не нужно, чтобы понять, что происходит у тебя внутри. А внутри у тебя происходит масса иллюзий и самообмана. Ты обманывался всю эту жизнь любовью к природе, скучными сельскими занятиями. Тебе бы немного подучиться, чтобы лучше понимать эту жизнь. Тогда и взгляд станет другим: не открытым и любопытным, как сейчас, а таинственным, загадочным, испытующим…       Помолчав немного и хорошенько всё обдумав, Феликс поднял взгляд на парня, полный решимости и отваги, и сказал:       — Я хочу, чтобы ты был моим учителем. Научи меня жить заново. Дай нужных книг, если можешь, и объясни, как себя вести. Я теряюсь!       — Скажи, ты знаком с девушками?       — С девушками? Знаком, — простодушно отвечал Феликс, уже более игриво и весело. — У меня есть лучшая подруга. Её зовут Ева! Я вас когда-нибудь познакомлю!       — Уж потрудись. А о книгах… Что ж, пошли, подберём парочку необходимых…

***

      Когда из окон уже было видно небо, на котором разливалась алая краска в золотистых, словно обжаренных, лучах солнца, Феликс покинул дом своего нового друга, держа в руках несколько книг. Он весь трепетал, пребывая в восторге от этого знакомства. Все мысли его были опутаны юным врачом, с которым они условились на утренние встречи в лесу.       — Феликс! — послышалось где-то сзади.       Мальчишка обернулся и увидел Еву. Она казалась запыхавшейся; красивое, юное лицо стало совсем бледным, словно тяжёлая болезнь завладела её организмом. Девушка подбежала к своему другу и крепко взяла его за плечи.       — Феликс, — повторила она, но уже гораздо мягче и ласковее, — где ты был? Ты знаешь, как мы все перепугались?       — Я гулял. Разве я не мог прогуляться? — небрежно ответил Феликс, сделав довольно равнодушное лицо.       — Обычно ты приходишь ко мне днём… — робко продолжила Ева, ослабляя хватку, смущённая такой реакцией.       — И что? Я всю жизнь должен поступать так, как вы привыкли? Я гуляю, где хочу, когда хочу, с кем хочу… Вообще, не приставай ко мне, я устал. Мне сегодня нужно почитать.       — Но, Феликс, мы собирались сегодня с тобой читать…       — Романы? Смешно. До жути смешно. Романы никоим образом не должны отравлять наши умы! Разве ты не знаешь, что романы — гнусная выдумка, изувеченная автором, сделанная для того, чтобы оставить молодых девушек наивными. Заметь, девушек! — говорил Феликс, воодушевившись при воспоминании о словах Августина. — Если хочешь остаться не приспособленной к жизни мечтательницей, то, пожалуйста. А я… Уж нет — увольте!       Тут же Феликс направился домой, оставляя Еву в крайнем недоумении и задумчивости. Что произошло с её другом лишь за один ничтожный день? Куда делся весёлый и милый мальчик, которого она так любила всем своим сердцем?

***

      Почти всю ночь мальчишка провёл за книгой. Держа её в руках, он приходил в восторг. Книга выглядела опрятно и красиво. Она была в толстой обложке, тёмно-зелёного цвета, с золотистым рисунком словно вышитым тонкими нитями; страницы были слегка тёмными, мягкими и приятными на ощупь. Хоть книга явно была зачитанной, приятный запах не исчез с листов — его и вдыхал Феликс, как прежде вдыхал ароматы лесных цветов.       Автором был знаменитый писатель, чьи работы были пронизаны, казалось бы, абсурдом, но имели глубокий смысл, как предупреждал Августин. При чтении Феликсу не приходилось сильно напрягаться: слог был прост, читалось легко, но смысл первое время от него ускользал.       В тишине ночи слышался только шелест листов — наверное, самая любимая мелодия читающих людей. Но не только произведение оседало в голове мальчишки. Он представлял, как Августин в его возрасте так же лежал в кровати, лениво перелистывая страницы, пробегаясь своим озорным взглядом по строчкам.       Он хотел быть таким же.