***
Книга лежала на траве, а голова Феликса — на плече Августина, который поглаживал мальчишку по щеке. В обоих поселилось чувство слабого волнения, но в то же время — безмятежного спокойствия. — Завтра утром я не приду, — почти шёпотом сказал Феликс, едва ли не мурча от удовольствия. Августин замер и, кажется, задумался. — Почему? — Завтра особенный день. Мне нужно будет приготовиться. — И всё ради меня? Августин тихо засмеялся, хоть и не хотелось. Такая преданность согревала его сердце. Теперь ему ещё больше хотелось взять мальчишку на опеку под своё крыло, хотелось научить его думать, читать… Возможно, он бы помог ему поступить на врача… — Да. Это ведь важно. Ты будешь у нас впервые! — Надеюсь, это будет не последний раз… — Конечно! Ты станешь главным гостем в нашем доме, я уверен! Ты понравишься моим родителям, Еве… Ты ведь умный человек. А кому такие не нравятся? — Значит, тебя привлекает мой ум, раз ты только это во мне хвалишь? — Ну, — Феликс замешкался, отводя взгляд куда-то в сторону и закусывая губу, — это ведь дружеская похвала одного из важнейших качеств. Остальное в тебе могли бы похвалить девушки… — Надеюсь, твоя Ева похвалит, чтобы я узнал, что ты имеешь в виду. Я полагаю, вы с ней похожи, да? — этот вопрос Августина повис в тишине. Феликс просто уткнулся лицом в его плечо, давая ясно понять, что говорить об этом ему больше не хочется. Он казался маленьким котёнком, едва ли не слепым, со странной шерстью, но уже готовым превратиться в грациозного кота со всем изяществом, присущим только благородным породам, с шелковистой шёрсткой, с умным взглядом. От этого у Августина рождалось тепло в сердце, разливающееся по всему телу. Он и не рассчитывал на такие скорые перемены.***
Они сидели в просторной кухне за стеклянным, чёрным столом. Перед каждым стояла кружка, над которой вился пар. Ощущение уюта поглощало с головой. Феликс много раз отмечал, что мебель выглядит не совсем дорогой, как, например, в доме Евы, но уют создавался очень быстро и прочно, не хуже, чем дома. Они говорили много, а если сказать точнее, то весь день. Никогда и ничто так не поглощало мальчишку и на дарило ощущение жизни, как эти беседы. Августин обсуждал с ним многое, иногда то, чего Феликс не знал или не понимал, но добрый друг всё ему объяснял. Парень пробудил в нём духовную жажду, тягу к знаниям, поэтому мальчишка с упоением хотел слушать его целыми днями. За окном начало темнеть, а они всё сидели на кухне, смотрели друг на друга и говорили. — Значит, ты родился здесь и никуда не уезжал? Никогда? — спрашивал Августин, уже держа в руках свою кружку. — Никогда. Я не видел ничего, кроме этой деревни. Ну, и леса. Это единственное красивое место, где я был, — отвечал мальчишка, разглядывая жидкость в кружке, почему-то не решаясь пить. — Теперь понимаю, почему ты там проводишь так много времени. Деревенская жизнь отравляет. Особенно пагубно она действует на голову, не так ли? Да и здесь словно и нет жизни. Только работа. Вся буря жизни состоит в городской суете. Когда-нибудь я увезу тебя, — лучезарно улыбаясь, сказал Августин и начал пить чай — он считал, что кофе вечером пить не стоит. — Увезёшь? — тут же встрепенулся Феликс и поднял на него взгляд. Щёки тут же ярко вспыхнули. — В город? — Да. Не вечно же тебе здесь мучиться. Эта деревня — гибель для рассудка. Ты станешь примитивным обывателем, который сможет заниматься огородом, зверьём, строганием детей и алкоголем. — А родители?.. — Увезу, когда исполнится восемнадцать. Ну, я так думаю, — добродушно ответил Августин и повернул голову в сторону, как бы намекая, что эта тема закончена. — Августин, — немного помолчав, заговорил Феликс, — кажется, мне пора домой. Родители, наверное, волнуются. Тебе повезло… Ты один живёшь! — Согласен. Родители — то ещё занудство, — одобряюще ответил парень и вновь оглядел мальчишку с ног до головы. — Ну, иди. Доброй ночи. — Доброй ночи!