* * *
Тихий хруст разнесся по пещере, эхо понесло его в темноту. Дискорд наклонился и подобрал осколок кости. — О. Да она у нас далеко не паинька. Оставлять умирать от голода тех, кто изменился — да, суровое, но правильное решение. — Кто «Она»? Что мы вообще здесь забыли? — спрыгивая с уступа, подала голос следующая за ним кобылка в поницейской форме. — Кое-что, — драконикус проигнорировал первый вопрос и поднял светляк повыше, внимательно осматривая пол. — Ага! Я так и думал! Он сделал хищный рывок своей грифоньей лапой, подбирая еще что-то, а затем повернулся. Дискорд улыбнулся так, что кобылка попятилась. Между когтей его был зажат небольшой черный камень. Глаза его сверкнули, гипнотизируя жертву. — А теперь, будь добра, открой ротик. Мне не терпится узнать, какую силу получишь ты! — Что? Зачем? Н-не надо! — Лайн взвизгнула и попыталась отползти, — Помогите! Апатия! Кто-нибудь! Дискорд просто стоял и ждал. Кобылка пыталась встать, но ее копыта разъезжались, сотрясаясь в судорогах. Она попалась в ловушку — не надо было смотреть в глаза. Даже малейшего отголоска хаоса, что выдал драконикус, могло хватить для воздействия на мозги земнопони. Такой слабой и никудышной. Пока что. Затихла. Он медленно подошел, схватил Лайн за гриву и приподнял. Все. Отключилась. — Теперь с этим можно работать, — Дискорд вдавил камень прямо между губ кобылки и протолкнул его вглубь, массируя ей горло. — Можно навестить третью. Драконикус взвалил тело на плечо и полез наверх, к выходу из каменного колодца. Там его уже ждал розоватый силуэт, едва видимый в ночной мгле. — Ты не мог сделать это как-то… незаметнее? Без воплей и вот этого всего, — Апатия неодобрительно покосилась на вылезающего из расщелины духа хаоса. — Но тогда бы было не так интересно! Уж кому, как не тебе знать, каково это — наблюдать за тем, как исчезает надежда и приходит покорность, а? — Дискорд хохотнул, и перегрузил тело на спину кобылке. — Твоя очередь тащить. Апатия охнула и обиженно засопела, не осмеливаясь ему перечить. Она уже видела, на что способен этот гад. Ничто не в силах навредить воплощению хаоса. При первой встрече Апатия по привычке попыталась вскипятить ему мозги, но сама чуть не сварилась. Откатом ее личность чуть не стерло в порошок. Дискорд вломился в голову, как в незапертый дом, безжалостно перетряхнул все, изучил, но не стал уничтожать. Он оставил кобылку в живых, но дал понять, что случается с непослушными пони. Апатия будет слушаться. — Отличный настрой! — похвалил ее спутник, нагло потрепав по гриве. — Нет, я не читаю мысли, все у тебя на мордочке написано. Идем! Драконикус маршировал, высоко вскидывая лапы, подражая гвардейцам из Кантерлота, вот только шел он хвостом вперед.* * *
Потом я тренировался. Сперва с арбалетами — все-таки надо научиться из них стрелять, а то перед Хувсом неловко. Стрелял-стрелял, пока все болты не поломал, зато в дерево уже с метров двадцати стал попадать. А после под внимательным взглядом изобретателя отправился за ветками для новых зарядов. Ветки оказались сухие и ломкие, из таких ничего не выйдет. Пришлось думать снова. Под конец я плюнул и срубил лезвием-барьером целый огромный дуб, а там уж из сердцевины настрогал ровные брусочки. Порой магия может очень облегчить жизнь! Затем заготовки шлифовал когтями, время от времени обжигая огненными стрелами, для прочности и гладкости. Не жеребец — а ходячая мастерская! Ай да я! И вот результат — в рядок лежат ровненькие палочки, одинаковые, идеальные. Наконечники наделал из старых винтов, заточив шляпки, а хвостовики — из тонкой жести. Хувс, посмотрев на мои запасы, только хмыкнул — кажется, неодобрительно. Перфекционист дискордов. Так прошло несколько часов. Время в этом мире тянется медленно. Нет возможностей его отсчитывать по светилам — луна стоит на месте, а звезды движутся по непонятным траекториям. О, Хувс свистнул. Значит, пора выдвигаться. Лес закончился. Дорога сперва привела нашу самоходку в сухую степь, а потом и вовсе на какие-то скальные плато. Булыжники и острые каменные шипы наползали со всех сторон, оставляя все меньше места для маневра. Ширина колеи сузилась. Слева ломаным зигзагом изгибался каньон, подбираясь все ближе к дороге, чувствую, скоро начнется серпантин. А с таким состоянием полотна — все в трещинах и камнях, возможно, и проехать будет сложно. — Тоннель! — Хувс напрягся. Не люблю пещеры. В каждой пещере таится опасность — исключений нет, это же мир гребаных мультиков, хоть и искаженный до неузнаваемости. Я нацепил арбалеты и приготовил заранее запас из быстро выполняемых заклинаний. Герой достал свой револьвер и зарядил. Ух ты, а у него теперь барабан на восемь патронов, переделал. Над входом в пещеру покачивалась полусгнившая деревянная табличка: «Уютные фермы Пай», перечеркнутая крест-накрест красными мазками. Ниже было дописано ею же: «Плата за проход — жизнь». — Н-не нравится мне это все, — поежилась Рэрити, зажигая керосиновую лампу. Правильное решение. Внутри будет еще темнее, там только я смог бы что-то разглядеть.* * *
Когда-то все было хорошо. Солнце светило, рос урожай. Городок возник буквально за год, собирая в свои объятия множество путников и переселенцев. Местные пещеры были богаты кристаллами и драгоценными камнями, колодец исправно наполнялся свежей и богатой минералами водой — все условия для хорошего старта. Старлайт Глиммер приняла на себя управление столь сложным механизмом. Она с ноля построила новый строй, новое общество, где все равны, где каждому, невзирая на возраст и способность работать, можно надеяться на пищу и крышу над головой. Да, пусть небогато, пусть без излишеств — но все жители поддерживали этот путь. Не было недовольных, не было обособленных групп. А потом и быт наладился. Глиммер почувствовала себя по-настоящему счастливой, когда в больнице появился на свет первый жеребенок. Первый коренной житель ее городка. Все шло хорошо. До вечной ночи. Тьма окутала ее обитель равенства, внося раздор и страх в сердца горожан. В небе раскололась на части луна, полосуя звездное полотно миллионом искр, летящих вниз. Паника. Первые жертвы. Напрасно единорожка пыталась остановить обезумевших от страха пони, все становилось только хуже. И тогда она в первый раз в жизни познала ярость. Глиммер вспомнила все заклинания, что умела творить, и с их помощью согнала паникующую толпу в одно большое стадо. А затем объяснила, что к чему. Она стала править железным копытом, карая неугодных и изгоняя противников режима. Метки отбирались в принудительном порядке и заменялись на знак равенства. Это были необходимые меры. Вечная ночь принесла с собой вечный холод и голод. Трава высохла, урожай погиб. Ближайший город находился в дне пути — но и там все было даже хуже. Бархатный полог укрыл Эквестрию, принося темные времена. Пони делились запасами друг с другом, помогали выжить и согреться. Они перестроили дома в бараки, чтобы меньше терять тепла, и спали все вместе. Единство, как и хотела Глиммер, жаль, что из-под палки. Но все было не так плохо. Постепенно жители свыклись и даже приняли такой образ жизни. Разведчики нашли в пещерах съедобные грибы и мох, удалось наладить торговлю водой и кристаллами с соседними поселениями. В воде там особенно остро нуждались — многие озера превратились в дурно пахнущие болота из-за сгнивших от недостатка света водорослей. Жизнь снова налаживалась, и все реже на душе у Старлайт скребли кошки оттого, что она извратила свою мечту. Было несколько эпизодов, когда пони сходили с ума. Они кричали, что в них вселилась тьма, что какие-то силы хотят, чтобы их выпустили наружу. Сперва их заперли в отделении больницы для душевнобольных, но потом один из них устроил пожар и спалил все крыло здания вместе с пациентами. Тогда Глиммер впервые провела смертную казнь. Она еще долго просыпалась по ночам, вспоминая падающего в темный провал жеребца, объятого пламенем. Его глаза застыли в вечном непонимающем взгляде, а по носу текла тонкая струйка крови из сквозного отверстия в черепе. Он упал молча. Лучше бы он кричал. А хуже всего то, что это был только первый из них.* * *
— Жди тут. Я сам, — Дискорд властным жестом остановил Апатию. За кривой оградой виднелись приземистые длинные дома, напоминающие казармы солдат. Драконикус открыл ворота одним щелчком когтей. — Сезам, откройся! Охранники, стоящие у створки, упали, как подкошенные, издав синхронный всхрап. Драконикус шел напролом, щелчками усыпляя всех свидетелей. Он добрался до двухэтажного здания мэрии, ухмыльнулся и, достав рупор из складки пространства, завопил: — Старлайт! Я пришел! Выходи! Стекла задрожали и осыпались осколками, по серому камню стен заскользили трещины. Дискорд сделал новый вдох, но поперхнулся, поспешив поставить мощный полупрозрачный щит, в который с шипением вонзился пламенный красный луч. Из окна, левитируя себя магией, выплыла светло-фиолетовая единорожка. Она опустилась на землю и в ту же секунду зажгла рог снова, формируя заклинание. Перед собой волшебница воздвигла множество барьеров в форме линз, проходя через которые, луч усиливался и закручивался спиралью. Щит противника медленно растворялся, прогрызаемый таким импровизированным сверлом. — Ха! Стойкий! — она снова ударила, но теперь зажигая искрами кроме рога еще и левое копыто. — А так? На этот раз из земли полезли фиолетовые иглы. Кобылка не прекратила бить лучом, поэтому Дискорд не мог даже отойти. Иглы сошлись в одной точке, протыкая его тело насквозь. — Два типа заклинаний за раз? Чудесно! — драконикус как будто и не заметил ран. — А три можешь? Глиммер зло ухмыльнулась и зажгла правое копыто. Пространство пошло волнами, словно смазываясь. Искажения перетекли в линии, вырывая клочки из всего, что попадалось им на пути. Дискорда изорвало на ленты, смяло и пережевало, как будто огромной пастью. — Тюк! — но он возник сзади и ударом лапы вырубил волшебницу. — Когда все силы уходят на атаку, защиты не остается. Впрочем, с этой еще придется повозиться, сильная попалась. Не промыть мозги будет. Что ж, будем договариваться. Драконикус потер лапы. Вокруг собиралась толпа разбуженных грохотом и вспышками жителей. Они испуганно смотрели и перешептывались. — И я вырываюсь вперед! Ну, почти, — драконикус обернулся. — А вам что надо? Спали бы и дальше! Не на что смотреть, расходитесь! Бу! Он хихикнул. Затем еще раз, потому что сама ситуация показалась ему забавной. А затем и в третий раз, потому что два раза — число некрасивое. Кто-то завизжал в панике. Пони бросились кто куда.