всё, что касается

      Наша вражда с Юрой немного затихла с тех пор, как я спас его на химии, и теперь мы только изредка перебрасывались издевками, когда пересекались в школьном коридоре или же столовой, но даже эти небольшие ссоры никак не влияли на мое настроение, ведь в комнате мы с Хованским могли уживаться вполне себе спокойно, даже выработали свой небольшой свод правил: кто когда ходит в душ, кто выбрасывает мусор, кто убирается сегодня, а кто завтра — и это было чудесно, мне нравилось, что мы вроде как постепенно находили общий язык и привыкали друг к другу, так как жить вместе в постоянной взаимной ненависти было бы сплошным кошмаром, да и я до сих пор с отвращением вспоминал тот раз, когда Юра выставил меня за дверь больного, только потому что хотел повеселиться со своими дружками — я на это уже не особо злился, но повторять подобного точно не желал. Слава всему сущему, Хованский не решался больше устраивать в нашей комнате пьянки, я же в свою очередь стал меньше сбегать к Лиепе, в моей голове до сих пор звучали слова Юры про то, что ему не нравилось оставаться на ночь одному, и я находил это даже немного милым, хоть и откровенно не понимал, чем радует Юру мое присутствие.       Но, надо сказать, мне тоже всё больше нравилось находиться рядом: было как-то даже уютно, когда мы вместе сидели и решали домашнюю работу, и Хованский, устав мучить очередную задачу по алгебре, будто бы нехотя обращался ко мне за советом, делая вид, что вовсе и не заинтересован в моем ответе, а я только незаметно улыбался и принимался объяснять, что к чему, и мне действительно нравилось, когда после Юра предлагал вместе прорешать все остальное, оправдываясь тем, что так будет быстрее, но я понимал, как Хованский просто хочет побыть вместе, что удавалось нам крайне редко, и это меня умиляло, хоть я и не понимал, в чем причина такого поведения, но мне было приятно ощущать себя нужным, поэтому я никогда не отказывал Юре. К тому же, все ещё не мог отделаться от двоякого ощущение симпатии к Хованскому: меня бросало в жар, когда он невзначай дотрагивался до моих рук или опирался о мое колено, когда похлопывал меня по плечу или прислонялся слишком близко — по сути, в этих действиях не было никакого сексуального подтекста, так делают многие друзья, и я это прекрасно понимал, но поделать с собой ничего не мог: я весь дрожал изнутри от каждого прикосновения, и поэтому один раз даже решил попросить Юру не трогать меня вовсе. — Я же не в штаны к тебе лезу, — возразил Хованский, непонимающе глядя на меня, и я только нервно сглотнул, смущенно отводя взгляд, — расслабься, чувак, но хомо, ничего такого. — Я просто вообще не особо люблю любые физические взаимодействия, — неуверенно оправдался я, сам понимая, что звучит мой аргумент вообще неубедительно. — Скажи это не мне, а Реш, когда она снова захочет с тобой пообжиматься, — рассмеялся Юра и взлохматил мне волосы, на что я только привычно закатил глаза и с напускным драматизмом вздохнул. — Да я вообще-то против, — недовольно буркнул я, дописывая конспект по биологии, который задали закончить на дом, — но мне же её не отпихнуть, сам понимаешь. Разборки сразу начнутся. — Да ты там поосторожнее, Ларин, — нарочито серьёзным тоном пригрозил мне Хованский, — на драку там не нарвись, сам же знаешь, что у Реш этой за спиной целая орда членоносцев, которые тебя за раз укокошат. — Да знаю я, — отмахнулся я.       Знал-то, я действительно знал, но вот на драку все равно нарвался. Но обо всем по порядку: вся ситуация с Юлей Реш назревала уже не первую неделю, ровно с тех пор, как я решился отпраздновать первый раз за несколько лет свой день рождения, и это произошло исключительно по настоянию Ушаковой, которая, узнав, что я не жалую сей праздник, только всплеснула руками и заявила, что я просто обязан отпраздновать свое восемнадцатилетие, и это даже не обсуждается, ведь она уже подготовила мне подарок. Я был не в восторге от идеи снова набухаться в общаге, потому что шанс попасться на глаза учителям там был очень даже велик, и мне меньше всего хотелось потом разъяснять ситуацию всему педагогическому составу, но Ксюша сказала, что, если я откажусь, то она меня ни за что не простит, и я смирился — в конце концов, отмечать мы собирались сугубо нашей компанией, и я мог только надеяться, что все пройдет тихо и без происшествий. Хованский предлагал мне, чтобы мы праздновали у нас в комнате, и обещал не мешаться, но я почему-то посчитал, что будет лучше, если мы посидим у Ксюши с Аней, а ведь если бы послушался Юру, все, может, и обошлось бы.       Сначала, в принципе, все было не так уж и плохо: мне подарили укулеле, о которой я мечтал с самого переезда, на нее мои друзья скидывались все вместе, и я счел это даже милым, по крайней мере, этот подарок действительно делал меня счастливее, в отличие от тех, что я получал в прошлые года, потому как родители никогда толком не знали, чего я хочу, и выбирали что-то на свой вкус, а, надо сказать, что в предпочтениях по подаркам мы очень сильно с ними расходились. Зато в этом году они прислали мне деньги, и это было очень даже неплохо, потому что их у меня было не так уж и много, а на карманные расходы никогда нормально не хватало, зато теперь я со спокойной душой и без того, чтобы высчитывать каждый рубль, купил бутылку виски, литровку колы и шесть банок с пивом (остальные деньги спрятал), и мы сидели, пили и напевали песни Аффинаж и Ляписа — в этот момент я, должен признать, был рад, что все-таки согласился праздновать, но все хорошее имеет обыкновение кончаться, поэтому, к моему глубочайшему сожалению, примерно в девять вечера мне надо было уходить. Но перед этим я решил зайти покурить в соседний от школы двор, где обычно делали это почти все из наших.       И вот это стало, так сказать, роковой ошибкой. Но я этого еще не знал, шагая и пошатываясь до знакомого места, я нащупывал в кармане пачку «парламента» и даже не осматривался по сторонам — так я и познакомился с Юлией Реш, мы просто столкнулись, когда я заворачивал за угол, а она, видимо, как раз собиралась возвращаться в общежитие, но, внимательно рассмотрев меня и что-то для себя смекнув, Юля протянула мне свою тонкую ручку для рукопожатия и игриво представилась. Не знаю, что именно Реш заинтересовало во мне на тот момент: то ли она нашла во мне интересного собеседника (что мало вероятно, ведь умом она не отличалась и при разговоре чаще кивала и поддакивала, иногда заливалась смехом даже от самых неудачных моих шуток), то ли нас тогда сблизило состояние, ведь оба мы были изрядно пьяны, но факт оставался фактом — Юля явно положила на меня глаз и старалась изо всех сил заполучить мое внимание, но знала бы только она, что меня вовсе не прельщают ни ее кокетливое декольте, ни смехотворная длина ее юбки, ни вымазанные темно-вишневый помадой губы, и дело банально было не в Юле, а во мне и в том, что я год назад осознал, что предпочитаю мужчин. Вот только Юля об этом и не догадывалась.       Реш была одной из тех девушек, что славятся своим дурным образом жизни: она посещала всевозможные вписки, пила и курила, а еще встречалась с Эльдаром Джараховым, и этот факт меня особенно сильно поразил, потому как со мной Юля флиртовала так, будто была действительно свободна, но даже существующие отношения Реш очевидно совсем не смущали, и она продолжала попытки меня соблазнять: специально наклонялась передо мной в мини-юбках, то и дело выбрасывала в наши беседы двусмысленные намеки, нарочно выставляла напоказ свою грудь, облизывала и закусывала губы, оголяла шею, поправляла волосы и выгибалась в спине — мне же было до лампочки, вот только эти заигрывания начинали бесить. Апогеем стал случай, когда Реш затащила меня в пустой класс литературы и заперла за нами дверь, после чего резко опустилась на колени и потянулась к моей ширинке — я отскочил, как ошпаренный, и тут же замер в другом углу кабинета, пока оскорбленная моим поведением Юля хлопала ресницами и вставала на ноги, пытаясь осознать то, что только что произошло. — Юль, без обид, но ты мне не нравишься в этом плане, — желая хоть немного прояснить ситуацию, проговорил я, но, к своему несчастью, сделал только хуже, потому что взгляд Реш изменился с непонимающего на яростный. — Так, значит, Ларин? — взревела она, придвигаясь ближе, — что ж, никто мне ещё не отказывал, ясно? И ты не станешь чертовым исключением, пусть все будут думать, что это ты меня домогался, и я тебя отшила. — Но ведь это не так, — запротестовал я, понимая, что конкретно так влип, — у меня будут тогда проблемы с твоим парнем, давай обойдёмся без слухов, а? Ты — же хороший человек, сделаем вид, что ничего и не было. — Ну уж нет, — отрезала Реш, — пизда тебе, пидор.       Так я и вляпался, собственно, в драку. Юля со невероятной скоростью разнесла слухи о том, что я приставал к ней, и уже на следующий день об этом знала вся школа, только вот большинство учеников не особенно-то и верило Реш, так как они сами видели, как она вешалась на меня, да и, как я понял, Юля поступала так не впервые, поэтому некоторые парни даже поддерживали меня, вот только Эльдар был не из их числа, он принял сказанное за чистую монету, и это было понятно — Джарахов был настолько очарован Юлей, что готов верить в любую чушь, сказанную ей, и потому к концу следующего учебного дня меня ожидала записка с вызовом на стрелку. Деваться было некуда, я понимал, что если отступлю, то только укреплю веру Эльдара в слова Реш, поэтому по окончанию занятий я сразу же направился на задний двор за общежитием, где меня уже должен был ожидать Джарахов, и, как я и предполагал, он пришел совсем не один. За его спиной стояли Андрей Старый и Даня Поперечный, и это было понятно, потому как Эльдар был довольно низким, так что в одиночку он бы меня точно не одолел. Я вздохнул и остановился напротив моих вынужденных неприятелей, скрестив руки на груди и стараясь выглядеть максимально невозмутимо, что у меня, несмотря на ситуацию, очень даже неплохо получалось. — Что, Ларин, будешь отвечать за поступки? — угрожающе протянул Джарахов, его реплика больше напоминала риторический вопрос, но я решил, что ответить все-таки стоит, ведь просто так поддаваться избиению я не собирался, а пытаться объяснять что-то нормально было бесполезно. — За какие поступки? — включил дурачка я, а затем надменно добавил, — если я провинился тем, что твоя женщина ведет себя, как шлюха, то, пожалуйста, бей, только вот не меня. — Что ты несешь, пидор? — разозлился Джарахов, — так, парни, надо этого уебка так проучить, чтобы он думать научился, что говорит.       Даня и Андрей кивнули. В следующую секунду меня подхватили и одним ударом провалили на землю, так, что во время падения я больно ударился о что-то головой и не сразу смог осознать, что же произошло, а тем временем Старый уже сидел на мне и заносил руку для удара по лицу, и мне оставалось только зажмуриться и попытаться увернуться, ведь выбраться из-под чужого тела я никак не мог. Я дрался и прежде, ведь мои бывшие одноклассники были еще тем быдлом, только вот обычно они меня просто ударяли пару раз, а после оставляли, видимо, боясь чего-то, но сейчас же я отчётливо понимал, что бить меня будут чуть ли не до потери сознания. С определенного момента я уже плохо осознавал, кто и куда меня бьет, боль чувствовалась повсюду: в животе, в руках, в ногах, в голове, лицо я вовсе не ощущал, только то и дело слизывал кровь, струящуюся из носа. Я почему-то решил, что вот он, мой конец, что я и сдохну в этом треклятом дворе, пока не услышал чьи-то шаги и знакомый голос. Потом вдруг мои обидчики отступили, я открыл глаза и увидел, как непонятно откуда взявшийся Хованский наносит сначала одному, потом второму удары по лицу, после выхватывает Джарахова и о чем-то шепчется с ним. Я снова прикрываю глаза. — Неувязочка вышла, — до меня доносится голос Эльдара, и я слышу, как он и еще кто-то, предположительно Юра, подходят ко мне. — Неувязочка? — недовольно рычит Юра и подхватывает мое тело поперек живота, пытаясь поставить меня на ноги, но я не могу нормально удержать равновесие, — да вы избили его так, что он встать не может. И даже, блять, не засомневались ни на минуту, что Реш ваша пиздит, как дышит. Имбецилы ебанные. — Вот это в точку, — хрипло смеюсь я, решив все-таки подать признаки жизни, хотя говорить мне ощутимо больно, но я, как можно громче, произношу: — мрази, — а потом прошу у Хованского, — дотащи меня до общаги, пожалуйста, а то я никакой. — Да я, бля, вижу, — отвечает Юра, — залезай мне на спину, думаю, донесу тебя как-нибудь.       Я цепляюсь за Хованского из последних сил, которые, кажется, стремительно покидают мое тело вместе с сознанием. Сильно мутит, в голове шумит, но я покрепче обхватываю Юрину шею, прижимаясь грудью к его спине. Я несказанно рад, что Юра явился вовремя на эту идиотскую стрелу, а то страшно подумать, что со мной было бы, если бы они продолжили меня избивать. Это все ощущалось так странно, что Юра меня фактически спас, а теперь вот тащит на себе до общаги. Я даже пробормотал невнятное «спасибо», но он, наверное, не расслышал, потому что ничего не ответил, только шаг ускорил. А я вроде бы выпал из реальности на какое-то мгновение, потому что пришел в себя, только когда почувствовал под спиной что-то мягкое — это Юра положил меня на кровать. Я прикрыл глаза и почти сразу провалился в сон. И даже во сне Хованский меня не покидал.