Под крылом Феникса

Глава 10 Самолёт из аэропорта Хакодатэ взял курс на Пулково 2. Полёт обещал быть долгим, но спокойным. Кёя осознавал необходимость перемены обстановки для Харухи. А ХХ МЭФ подвернулся как нельзя кстати. Кроме того, чтобы использовать Харухи как спутницу, Кеё очень хотелось показать девушке город. Санкт-Петербург, город, который вобрал в себя красоту всех старейших городов Европы. Его мягкие белые ночи и строгие линии планировки покорили Кёю с первого взгляда. А пригороды! Величественное Царское Село, раскинувшийся с Версальской помпезностью Петергоф, очаровательный в своей запущенности Ораниенбаум, по-домашнему уютный Павловск, по-деловому строгая Стрельна. А сам город с сонным Васильевским островом, по-московски спешащей Петроградской стороной, с обаятельными спальными районами. Кёе очень хотелось показать Харухи это величие и великолепие, поделиться и разделить его с ней. Дорога из аэропорта к месту назначения была странной. Сначала они ехали по шоссе, которое, выйдя из аэропорта, резко брала вверх. -Это Пулковские высоты, - объяснил Кёя, отвечая на вопрос Харухи и вновь утыкаясь носом в ноутбук. Затем они свернули направо. Лимузин понёсся по дороге, вдоль которой с одной стороны стоял тёмно-коричневый забор, а с другой ярко-синий. Забор, с обеих сторон был в просветах. Поэтому, Харухи могла разглядеть за коричневым забором огромную свалку, а за синим кладбище. «Это и называется Президентская трасса» - с каким-то горьким сарказмом подумала Харухи, - наверное, для того, чтобы человек, облечённый властью не забывал, что все блага цивилизации есть хлам и мусор, а его жизнь коротка. Они ехали около часа, затем попали в сонный зелёный городок со множеством старинных зданий и сооружений. Вновь свернули направо, и, наконец, остановились около небольших двухэтажных коттеджей, выстроенных в ряд. -Мы что, будем здесь жить? – спросила Харухи, с наслаждением вдыхая запах сосновой хвои и тины, доносимый с залива. -Угу, - сумрачно ответил Кёя. С высоты своего роста, он наблюдал за ней. Его глаза отметили румянец, проявившийся на щеках девушки. -Входите, - Швейцар открыл дверь и внёс внутрь их сумки. Их коттедж, точнее его внутренне убранство было выдержан в стиле русского классицизма. -Харухи, понимаешь, - замялся Кёя, - нам придётся изображать не просто спутников, а супругов. Вот копия свидетельства о браке, иначе я не смог бы так быстро выправить тебе загранпаспорт, - Кёя оправдывался, но ему очень не хотелось, чтобы Харухи думала, будто он её использует. -Изображать, так изображать, - пожала плечами Харухи, разглядывая картины на стенах, - не впервой. Вечером был приём в честь открытия ХХ МЭФа. Были здесь бизнесмены всех масштабов, политики всех мастей и окрасов и их жёны, спутницы, любовницы. Харухи стояла посреди зала и оглядывала публику с выражением вежливой заинтересованности, принадлежащей сильным мира сего. Эту маску она научилась носить ещё в старшей школе. Харухи бросила взгляд в сторону Кёи, который занимался тем, что обрабатывал госпожу министра здравоохранения и социального развития. Кёя делал это с определённой целью, именно для того, чтобы его компания получила реальный допуск к тендеру на строительство сети семейных центров здоровья. Рассеяно наблюдая за действом, Харухи начала размышлять о своей жизни. Праздничный вечер ей наскучил, протанцевав всего один танец с послом, она, сославшись на головную боль, ушла с праздника. По дороге к коттеджу, Харухи была занята своими мыслями. Войдя в дом, она прошла в гостиную, остановилась у окна и стала смотреть на залив. А по её щекам текли слёзы, размазывая водостойкую тушь двумя чёрными ручьями. Мысли её лихорадочно скакали от одного предмета к другому, пока, наконец, не остановились на Кёе. Почему, казалось бы, самый занятой из её друзей нашёл время, чтобы вырвать её из когтей депрессии. Почему? Над заливом глухо пророкотал гром, сверкнула молния, но Харухи не обратила на это внимания. Вздохнув, она приняла решение, что по возвращении она найдёт Карпентера Гриммса и примет его предложение. А потом, её взгляд случайно упал на свинцово-серые воды залива. Он звал и притягивал к себе, обещая вечный покой и забвение.