Течный абсурд

Эвен нежно ведет рукой вдоль бедер Исака, поднимается выше. Лезет под резинку трусов, стягивает их, смотря прямо в глаза. Дыхание перехватывает, мальчик возбуждается, смазка стремительно выделяется, становится мокро. Парень усаживается меж его ног, наклоняется, целует, так чувственно и мягко. Спускается поцелуями ниже, пока не добирается до самого низа. Гладит живот и берет в рот головку. Исак не верит в свое счастье, старается контролировать себя и не стонать, ведь за стенкой родители. Старший двигает головой, пальцами массажируя вход, добавляя остроты ощущениям. Подросток впивается пятерней ему в волосы, надавливая, направляя, насаживая на свой член глубже. Его просто ведет от всего этого, он толкается бедрами навстречу горячему рту, закусывает губу, чувствуя привкус крови на языке. Эвен берет его за руку и подносит ее к заднице, переплетает пальцы и резко проникает во внутрь, отчего мальчик ярко кончает. Кончает и просыпается. Весь в сперме и смазке. Все еще с пальцами у себя в заднице. Позорно испачкал всю постель. Исак быстро выбирает пальцы, вытирая их об и так мокрую простынь. — Блять… — тихо матерится Вальтерсен, вспоминая, что не выпил на ночь лекарство. Встает, осматривает масштаб своего позора. Переодевается, меняет постель и относит грязные вещи в стирку. Затем топает в душ, наконец расслабляется и невольно вспоминает сон. Закрывает глаза и воспроизводит неприличные картинки, рукой неосознанно уже ведя вдоль ствола. Там не рука, нет, там на коленях стоит Эвен, жадно отсасывающий тебе. — Исак, — стук в дверь отрезвляет. — Да? — чуть хриплым голосом отзывается мальчик. — Как ты, дорогой? — Эм… Более-менее, а что? — Просто хотел убедиться. Таблетки я оставил на столе, мы с отцом уходим. Если что, звони, — прощается папа и отчаливает. Ну вот, он один. Все-таки додрачивает на свою фантазию и частично удовлетворенный он в одном белье спускается вниз, на первый этаж. Сразу выпивает пару таблеток, затем готовит яичницу, ибо на что-то большее не способен. Оставляет жариться и уже собирается пойти на второй этаж, надеть что-нибудь, как раздается стук в дверь. «Опять что-то забыли…» — бурчит про себя Исак и идет открыть дверь. — Пап, когда вы уже… — начинает мальчик и, наконец подняв взгляд, понимает, что перед ним на пороге стоит Эвен. — Хэй, — легко здоровается он и беглым взглядом осматривает подростка, стоящего перед ним в одних трусах. — Привет, — сглатывая слюнку, выдавливает из себя Вальтерсен. — Не ждал? — Что? — не понимает Исак, но, когда Эвен кивает в сторону его трусов, усмехаясь и облизываясь, он тихо матерится и захлопывает дверь. Потом, через пару секунд открывает. — Прости, проходи, я сейчас, — впускает гостя и мчится на второй этаж одеться. Эвен умиляется стеснительности подростка и заходит в дом. Только и видит, как пятки сверкают, ну, не только пятки. Задницей бог его однозначно не обделил. Силой воли заставляет отвести взгляд и идет на кухню, откуда доносится запах горелого. Видит подгорающую яичницу, выключает плиту и выкидывает неудавшееся блюдо в мусорку. Решает приготовить этому котику чего-нибудь получше. Открывает холодильник, просматривает содержимое и останавливает свой выбор на блинчиках? Как давно он не готовил блинчики? Очень давно. Достает все необходимое, разбивает яйца, взбалтывает, напевая под нос незамысловатую мелодию. Процесс готовки поглощает его с головой и расслабляет. Обычно, готовить должны омеги, но он не видит чего-то постыдного или странного в том, чтобы альфа умел и любил готовить. — Эвен? — отвлекает его Исак, наполовину спустившийся с лестницы. Старший поворачивается к нему лицом, очаровательно улыбаясь. Рассматривает его. Он оделся и теперь выглядит таким домашним: просторные серые штанишки, теплые белые носочки, гармошкой собравшиеся внизу, и белая футболка. Волосы растрепаны и еще влажные после душа, а сам он немного краснеет под изучающим взглядом альфы. — Ммм? — секунд через десять наконец отзывается Эвен. — Ты… Ты готовишь? — удивляется младший, медленно спускаясь дальше. — Да, готовлю иногда, когда есть для кого, — возвращая свое внимание взбиванию яиц, отвечает Насхайм, замечая краем глаза смущенную несдержанную улыбку. — Ничего, что я так, без разрешения? — спохватывается Эвен. — Да нет, все хорошо. Исак подходит и садится рядом на столешницу, наблюдая за действиями Эвена. — Ты как? — прерывает тишину старший. — Я… — Насхайм тянется за молоком, которое осталось стоять за Исаком, и задевает руку мальчишки, отчего тот замолкает, кажется, задерживая дыхание. Рука вмиг покрывается мурашками, а от места, где дотронулся Эвен, по всему телу разливается приятное тепло. От этого парня так вкусно пахнет, плюс эти ебанные гормоны… Исак еле держится, чтобы не сорваться и не поцеловать его, или еще чего похуже не натворить. Пытается сосредоточиться, чтобы ответить хоть что-то, но этот запах сводит его с ума. С силой прикусывает щеку изнутри, все-таки приводя себя в чувства. — У меня все хорошо, — выдавливает Вальтерсен, борясь с возбуждением от простого присутствия этого парня рядом. Вот и зачем он сел рядом с ним? Надо было усесться за стол, подальше от него, или перебраться в гостиную, а лучше вообще не надо было его звать сюда… — А ты неразговорчивый, — замечает Эвен, ухмыляясь. Он заливает молоко, смешивая получившуюся массу. — Любишь блинчики? — Ага, — дает односложные ответы подросток. Сложно, знаете ли, поддерживать разговор в таком состоянии. Исак против своей воли залипает на его обтянутые темными джинсами стройные ноги. Приходится вспоминать дыхательные упражнения, когда взгляд поднимается чуть выше, цепляясь за подтянутую задницу. Господи, он идеальный. А его заднице он готов построить отдельный алтарь. Исак облизывает губы и крепче хватается пальцами за края столешницы, вплоть до побелевших костяшек. — Знаешь, чтобы приготовить вкусные блинчики, — продолжает чуть охрипшим голосом Эвен, будто не замечая состояния подростка, — главное, правильно размешать муку, чтобы не было комочков. Умеешь? — отрицательный моток головой. — Хочешь научу? Это довольно легко: просто нужно все делать своевременно и не спешить, досыпать постепенно, одновременно размешивая, — объясняет парень, завороженно наблюдая за светло-желтой жидкостью в тарелке, все еще медленно помешивая. — Подай, пожалуйста, муку. — Да, сейчас, — быстро спрыгивает со столешницы, на ходу пытаясь вспомнить, где папа хранит муку. Кажется, верхний шкафчик. Встает на цыпочки, открывает и видит заветный пакет. Стараясь выглядеть хоть немного грациозно перед Эвеном, аккуратно тянется за мукой. По-хорошему, ему нужна табуретка. Ага. Даже такая дылда как Исак не доставал до верхней полочки. Неловко подпрыгивает, почти добравшись до нужной вещи, и… поскальзывается. О да. Самый грациозный и способный омега на белом свете. Мальчик с грохотом падает, задевая поднос с помытой посудой. Все летит к чертям на пол, вдребезги разбиваясь, но это не все. Пакет с мукой балансирует на краю полки, грозясь в любую секунду упасть. И угадайте что? И падает. Падает на стол, пакет рвется, и вся мука высыпается от удара на пол, на Исака, разлетается по всей кухне, создавая белую завесу. — Ты живой? — откуда-то из белого тумана вокруг Исака, спрашивает Эвен, руками пытаясь развеять это все. — Кажется, да, — отвечает младший и закашливается, вдохнув муку. — Давай руку, — старший протягивает ему руку и рывком поднимает с пола, отряхивая одежду, — не ушибся? — рассматривает его и замечает на другой руке кровь. — Так, сядь на стол и не двигайся. Тут повсюду осколки, а ты в носках. Жди, я сейчас приду. — Стой, куда ты? — Где у вас аптечка? — Эмм… Не уверен, но можешь поискать в ванной, — отвечает мальчик, держа порезанную руку в другой. Видит его озадаченный взгляд, вспоминает, что он в его доме впервые, и поясняет. — Первая дверь справа на втором этаже. Эвен кивает и идет, куда сказали. Роется в шкафчиках, находя пока что только разные флакончики, духи, смазку и другие бытовые вещи. Потом все-таки находит аптечку, спрятанную в такой угол, что ею, наверное, никто и не планировал никогда пользоваться. Спускается вниз, где Исак пытается вытереть кровь простым кухонным полотенцем, шипя сквозь зубы от каждого прикосновения. — Что ты делаешь? Ты же инфекцию занесешь, дурашка, — забирает полотенце, откидывая подальше. Сначала Эвен ваточкой промывает порез, распластавшийся на ладошке. Не слишком удачное место. Смывает остатки муки, промывает антисептиком. — Жжется, — всхлипывает Исак, так и норовя забрать свою руку. — Потерпи, — просит старший. Произносит это таким глубоким голосом, что мальчик и не думает сопротивляться. Следит за его осторожными движениями, за длинными пальцами, жилистыми руками и опять залипает. Эвен находит бинт, аккуратно обматывает руку, в конце завязывая маленький бантик. — Готово, — резюмирует парень, и Исак благодарно кивает. Эвен смотрит на него, стоя между его свисающих со стола ног. Младшему становится неудобно под его пристальным взглядом, и он изучает свою забинтованную руку, не осмеливаясь поднять глаза. Он же так опозорился, навел такой срач, еще и порезался… Эвен, наверное, теперь думает, что он всегда такой неуклюжий. Парня умиляет этот легкий румянец на щеках, белое от муки личико, полнейший бардак на голове. Он подносит к нему руку, а Исак вздрагивает от неожиданности и начинает быстрее дышать. Эвену нравится такая реакция, определенно. Насхайм проводит пальцем по щеке, стирая муку, спускается ниже, приподнимает личико за подбородок, смотрит на его губы, поднимает взгляд обратно к глазам и не видит радужку. Как маленький обдолбыш. Парень наклоняется и накрывает его губы своими. Нежно и трепетно, чтобы не спугнуть. Исак медлит, не зная, как поступить, что делать. Эвен проводит языком по нижней губе, приоткрывая для себя рот, и углубляет поцелуй. Пробегает по кромке зубов, проскальзывает глубже, и, когда их языки сталкиваются, мальчик резко прерывает поцелуй, отскакивая, как от огня. Исак загнанно дышит, пару секунд ошарашенно смотрит, затем в голове что-то тикает, тормоза срывает, и он, ухмыляясь, с новой силой впивается в чужие губы, уже сам проявляя инициативу. Насхайм, не раздумывая, отвечает на поцелуй, теряясь в ощущениях, в этих неловких, неопытных попытках пробраться в чужой рот. Пьянеет от этого мальчишки, от запаха, от его языка в своем рту. В чувство его приводит рука Исака, сильно сжавшая его пах. Старший отстраняет его, заглядывает в зеленые мутные глаза напротив, наблюдая в них только желание. Животное, дикое желание. Сразу вспоминает, что у мальчишки эти дни, и понимает, что не удержался… — Прости… — извиняется парень, опуская руку с шеи на плечо, и замечает долю разочарования во взгляде. Конкретную такую долю. Прости, малыш, так надо, так правильно. — Пожалуйста… — с такой мольбой в голосе. Ну все, довел мальчишку. Молодец. — Исак, прости, я не должен был… — Нет, пожалуйста, я хочу, — боже, он сейчас расплачется, — я очень хочу. — Я не буду, я обещал. Ты не хочешь этого, это инстинкты, поверь, ты потом будешь жалеть, — Эвен сжимает его плечо, пытаясь вернуть в нормальное сознание. — Я некрасивый, да? — наворачиваются слезы, голос дрожит. — Боже, малыш, — он притягивает его и крепко обнимает, зарываясь рукой в кудряшки, прижимая к себе. Подросток утыкается куда-то в область шеи и всхлипывает. — Исак, ты очень красивый, понял? — Мгм, — мычит мальчик, вжимаясь в желанное тело, крепко цепляясь своими ручонками за парня. На осознание ситуации уходит около минуты объятий, и потом Исак отстраняется, быстро вытирая слезы. — Блять, прости, я не знаю, что это было… — Все хорошо, я понимаю, — улыбается Эвен, заражая своей улыбкой Исака. — Так, ладно, думаю, нам нужно прибраться, — обводит взглядом шквал обломков посуды и муки вокруг них. Нужно отвлечь его. — Д-да, точно, — все еще дрожащим голосом, соглашается младший, собираясь слезть со стола, но его останавливают. — Хэй, ты посидишь тут, окей? — держа руку на его коленке, говорит старший. — Я сам все уберу. — Но это же я… — Эвен опять его перебивает. — Блинчики придумал готовить я, так что виноват в этом я. Где метла? — Там, в углу, — кивает Исак. Старший подмигивает и идет убирать то, что натворил Исак, давая ему прийти в себя. А Исаку теперь вдвойне стыдно перед этим парнем. Он сидит на столе, болтает ногами и беспалевно пялится на Эвена, ползающего на коленях и собирающего осколки. Смотрит, наслаждается и понимает, что попал. Конкретно и надолго.