***
Лу Хань не смеет поднять глаз на наследного принца, но он уже успел оглядеть его с ног до головы. Очень высокий и красивый, под стать всем принцам. Хотя, если честно, когда только китайца привели во дворец, он думал, что наследный принц — какой-нибудь толстый и избалованный юнец, как было в Мин, и это, естественно, было до того, как он услышал шепчущихся служанок, которые безостановочно повторяли, насколько прекрасен наследник престола. — Чонин, ты ведь всё знаешь, — невзначай спрашивает Чанёль, и Лу вздрагивает от этого низкого голоса. — Конечно, — усмехается телохранитель. Китаец щурит глаза и пытается понять, о чем они говорят, но не успевает начать перебирать в голове всякие варианты, как наследный принц сворачивает за угол ближайшего дома, а самого слугу хватают за руку, не позволяя следовать за ним. — Что? Как это? Нужно немедленно догнать его! — паникует Лухан, с трудом произнося слова, но Чонин продолжает крепко держать омегу за запястье и улыбаться. — Сейчас же отпусти, ты разве не видишь, что происходит?! — Всё хорошо, просто можешь идти и развлекаться, мы не скажем никому, — подмигивает альфа. — А когда придет время возвращаться — найдем и заберем с фестиваля. — Ты понимаешь, что говоришь?! Немедленно отпусти меня! — Послушай- — Разве он непонятно выразился? — вдруг спрашивают за спиной Лу Ханя, заставляя того тревожно обернуться. «Быть не может. Я сплю?» — проносится в голове омеги, когда он видит обеспокоенного Сехуна в паре шагов от себя. — Ха-а? — выдыхает не менее удивленный Чонин. — Тебе чего? — Он ведь сказал отпустить, — рычит О, приближаясь к парням и хватая Чонина за руку, заставляя его расцепить пальцы, сомкнутые на запястье омеги. — С тобой всё в порядке? — спрашивает он Лу, и тот кивает. Когда Чонин понимает, как данную ситуацию воспринял этот альфа, начинает заливаться громким смехом и хватается за свой живот. Неужели он и впрямь подумал, что Ким Чонин, телохранитель наследного принца, будет приставать к бедной омеге на улице? Это же смешно! Хотя, откуда этому альфе знать, кто такой этот смуглый красавец, коим себя считает сам Чонин. — Что смешного? — раздраженно спрашивает Сехун, заводя омегу за свою спину и заставляя его расплыться в смущенной улыбке. — Ты похож на высохшую рыбешку, — продолжает хохотать Чонин, но прежде, чем злой О ему ответит, продолжает, — Я из дворца, как и этот мелкий, — он кивает на Лу Ханя, который, на минуточку, старше него на два года. — Ладно, парни, развлекайтесь, — он машет им рукой и уходит, оставляя наедине друг с другом. Сехун реально хочет ему дать по роже, но вместо этого стоит на месте и сжимает кулаки, потому что если отец увидит на нем хоть малейший след от драки — сам изобьет до потери пульса, а потом еще проведет лекцию о том, как важно держать себя в руках. — Ты всё неправильно понял, — смущенно шепчет Лу, и тот поворачивается к нему лицом, одаривая гневным взглядом. Из-за этого несчастного омеги он так унизился! — Он отпустил наследного принца непонятно куда, а я хотел побежать за ним. Вот и… всё… — парнишка опускает взгляд на пол и ковыряет носком землю, потому что Сехун явно зол на него. — Великолепно! — говорит парень, еле сдерживаясь, чтобы не съездить по лицу Лу. Хотя, на самом деле, сам виноват в том, что не разобрался в ситуации прежде, чем наезжать на телохранителя. Он собирается уйти, как вдруг Хань хватает его за руку и поднимает на альфу свои оленьи глазки. Тот застывает, весь гнев какого-то черта вмиг улетучивается, а сам он не может отвести глаз от такого красивого китайца. Дыхание спирает, а сердце бьется чаще, и Сехун не может это контролировать, потому что природное притяжение к истинному слишком сильное. — Ты не хочешь… запустить фонари вместе? — застенчиво и тихо спрашивает омега, и О просто не может ему отказать. — Хочу, — бурчит он себе под нос, но Лу Хань всё отлично слышит и снова улыбается, заставляя сердце альфы сделать кульбит. Китаец не знает, что еще это может быть, как не счастье. В какой-то степени он даже благодарен наследному принцу за то, что он сбежал, а Чонину за то, что позволил ему это сделать, а потом схватил Лу за руку и остановил. Сейчас омега чувствовал себя самым счастливым омегой на Земле, потому что Сехун почему-то вдруг начал проявлять к нему внимание и сейчас идет с ним за руку к прилавкам с бумажными фонарями. Они выбирают самые яркие и красивые, и Лухан готов поклястся, что вот-вот его душа улетит в небо вместе с ними.***
Бэкхён не знает, сколько раз он обошел этот долбанный мостик вдоль и поперек. Он даже успел сбегать в ближайший ларек, купить рисовую лепешку и покормить карпов кои в пруду. Его дедушка в своей деревне их выращивает, и парнишка вспомнил даже о нем. Они последний раз виделись на похоронах бабушки, и непонятно, по кому дед тогда рыдал сильнее — по своей жене или по покинувшему вместе с ней этот мир карпу по имени Чончок. Наверное, мама Бэкхёна до сих пор зла на него, поэтому они и не встречались около полугода. Внезапно глаза Бэкхёна накрывают большие теплые ладони, и парня моментально окутывает запах маффинов. Он довольно улыбается, но сказать ничего не решается, потому что чувствовать эти руки на своем лице невероятно приятно. — Ты всё-таки пришел, — горячее дыхание опаляет его ушко, и омега вздрагивает, откидывая голову назад и сталкиваясь затылком с плечом альфы. — Наверное, судьба всё-таки существует, — пожимает плечами Бэкхён и видит звездное небо, потому что чужие руки перемещаются на его талию, в то время как Чанёль начинает теснее прижиматься грудью к его спине. И это звездное небо кажется еще прекраснее, когда повсюду падают лепестки сакуры и обнимает истинный. Бэкхён не знает, сколько они стоят вот так, но разрывать этот момент не хочется. Омега знает, что стоит ему только двинуться, как вся эта романтика рухнет к ногам, но этого, на удивление, не происходит, когда Ёль разворачивает его в своих руках к себе лицом. — Я уже купил нам самые прекрасные фонари, — улыбается альфа, кивая на парапет моста, на котором лежит два аккуратно сложенных фонарика, один нежно-оранжевого цвета, а другой — салатового. — Не знаю, как только увидел их в сочетании друг друга, подумал о нас с тобой. Бэкхён готов разрыдаться от счастья. Он реально попал в сказку, в которой основные жанры — это романтика и история. И почему отношения с истинным так быстро поднимаются вверх? Омега уже видит, какими влюбленными глазами на него смотрит Чанёль, да и сам он, кстати говоря, не лучше. Они знакомы всего день, а Бэк уже буквально утопает в этой любви. — Твои глаза невероятны и очень выразительны, когда накрашены. И на тебе очень необычные одежды, — замечает принц, когда они идут по тропинкам сада и вдыхают ароматы друг друга, не смотря на то, что здесь повсюду множество прекрасных и вкусно пахнущих цветов. — Там, откуда я родом, это нормально, — пожимает плечами Бэк, переплетая их пальцы. — А откуда ты? — Ёль, наконец, задает вопрос, который целый день не давал ему покоя. Бэкхён колеблется. Он не хочет говорить истинному, что прибыл из будущего и, судя по всему, ради встречи с ним. Потому что другого объяснения этому просто нет. — Я из Южной Кореи, — всё-таки отвечает Бэкхён, и Чанёль клянется, что никогда не слышал о такой стране, что ее просто нет, потому что его учили географии и альфа знал все восточные страны. — Какая странная страна, — задумчиво говорит Ёль. — Должно быть, это очень далеко. — Ближе, чем ты думаешь, — загадочно улыбается Бён, ловля себя на мысли, что ему безумно нравятся складки между бровями альфы, когда тот хмурится. Еще ему нравятся эти нелепо торчащие уши, карие большие глаза, в которые хочется смотреть и не отводить взгляд, низкий и глубокий голос, и этот чертовски высокий рост. Бэкхён мечтал о парне, который почти на голову будет выше него. Это был некий фетиш омеги, он всегда заглядывался на гигантов, а теперь у него появился свой собственный. Через некоторое время они оба оказываются на просто огромном, каменном мосту, где собрался почти весь народ Ханяна, чтобы запустить бумажные фонари. Бэкхён краем глаза замечает неловко улыбающегося Лу Ханя, который с наслаждением проводит время со своим альфой, и омега действительно рад за лучшего друга. Он отмечает про себя, что обязательно расспросит по этому поводу китайца, а также разузнает, как его отпустили на фестиваль. Неужели наследный принц совсем не такой эгоистичный и избалованный, как Бэкхён успел узнать по слухам вечно шепчущихся служанок и придворных дам? Бэкхён следит за тем, как Чанёль берет заранее приготовленную кисть с чернилами из своего огромного рукава, и пишет желание на своем, до этого расстеленном на широких каменных перилах моста, салатовом фонаре, судя по всему, желание (что же еще там можно писать?). Бэкхёну очень интересно, как парень потом собирается убрать эту измазанную кисточку на место, неужели его не волнует, что он может испачкать одежду? Но это любопытство тут же накрывает другое. Какое желание написал альфа? Раз сейчас 1417, значит хангыль еще не придумали, а онмун* Бэкхён не знает, не смотря на то, что однажды порывался подробно его изучить, насмотревшись исторических дорам. Все мысли тут же выветриваются из омежьей головешки, когда Чанёль протягивает ему кисть, призывая тем самым написать свое желание. И Бэкхён не знает, что загадать. Естественно, на ум сразу же приходит написать про то, чтобы он вернулся домой, но смотря на Ёля он понимает, что, возможно, жить в Чосоне не так уж и плохо, раз рядом истинный. Нет, не так. Наверное, Бён даже готов променять свою предыдущую скучную и серую жизнь на жизнь рядом с Чанёлем. Но если вспомнить о младшем брате, маме, магазинчике и даже о дебильном дедушке, который любит только своих карпов, становится грустно. — Ничего себе! Что это за письмена? Ничего непонятно, — удивленно смеется Чанёль, тыча пальцами на буквы, которые так старательно выводит омега. — Это хангыль, — хмыкает парень. — В Южной Корее все его используют. И, кстати говоря, до Чосона он дойдет где-то в 1446, так что ты успеешь стать свидетелем, — кивает головой Бэк, тут же прикусывая язык, потому что понял, что сказал лишнего. Блять. — О чем ты говоришь? — не понимает Ёль, снова хмурясь и тем самым заставляя Бёна чуть ли не растечься по полу. — Не важно, давай отправим их в небо? — улыбается Бэкхён, пытаясь перевести тему. И это удается, потому как Чанёль уж очень увлечен, наблюдая, как омега вытаскивает из кармана странную штуку. — Это что? — спрашивает альфа. — Зажигалка, — отвечает Бэкхён. Он зажигает её, но огонь, к сожалению, слабый, потому что бензин в ней кончается, зато реакцию Чанёля таковой назвать нельзя. От удивления принц отскакивает назад, открывая рот в немом крике и наступая кому-то на ноги, а его глаза, кажется, вот-вот выпадут из орбит, и Бэкхёну кажется это очень смешным. Омега поджигает фитиль своего фонарика и ждет, пока он разгорится и когда бумажное чудо с его желанием само начнет взлетать. — Давай же, расправь свой, я подожгу фитиль. Так ведь намного проще, чем ждать людей с огненными палочками, верно? Чанёль неуверенно раскрывает свой фонарь и держит его дрожащими руками, наблюдая за тем, как его омега снова зажигает зажигалку и подносит ее к салатовому фонарику. — Вот и всё, запустим одновременно на счет два, да? — довольно улыбается Бэкхён, убрав зажигалку обратно в карман и смотря во все еще удивленные глаза истинного. Чанёль мгновенно забывает обо всем, потому что Бэк очень красивый, и когда его глаза отсвечивают множество фонарей, уже взлетающих в небо, он кажется еще прекраснее. — Да? — снова переспрашивает парнишка, приподняв одну бровь, и Чанёль приходит в себя, прочищая горло. — Да, давай, — поспешно говорит он. — Один, — произносит Бэкхён, поднимая руки с фонариком и следя за тем, чтобы Чанёль сделал то же самое. — Два! Они оба выпускают небесные фонари из рук, но омега не успевает посмотреть на то, как они летят ввысь, потому что Чанёль обхватывает ладонями его лицо и касается своими губами — его. Сначала Бён опешивает, но после прикрывает глаза и отдается чувствам. Их поцелуй длится всего ничего, но и омега, и альфа, успевают хорошо прочувствовать всю романтику, нежность и искренность своих чувств, которые так быстро появились. Хочу вернуться в будущее вместе с ним.