Встреча под летним снегом

— Что ты загадал? — широко улыбаясь, спрашивает Лу Хань, смотря на профиль своего альфы, в то время как тот задумчиво наблюдает за их только что выпущенными фонарями. Он молчит долго, что-то тщательно обдумывая, потом поджимает губы и хмурится, и Лу не может понять такого резкого скачка настроения. Не то, чтобы минуту назад Сехун был радостным и веселым, но он улыбался и даже слушал всю болтовню китайца. Ну, или делал вид, что слушает. Тем не менее, Лухан сразу же заметил эту перемену, глаза О говорили всё за него. — У тебя есть мечта, Лу Хань? — проигнорировав вопрос омеги, спрашивает Сехун, всё так же смотря на взлетающие все выше фонари. Огоньки отражаются в его темных глазах, но сами глаза не светятся ничем, они будто пустые, в них нет эмоций, а душа слишком тусклая, еле заметная. И китаец в очередной раз понимает, что его истинный — сложный человек, и ему будет трудно понять его. Но несмотря на это, он готов попробовать, пытаться изо всех сил! Просто, главное, чтобы Сехун позволил ему… Лухан не успевает ответить, потому что внезапно начинают пускать фейерверки. Услышав громкие хлопки, омега невольно начинает дрожать и закрывает уши руками. Его вдруг обволакивает такой страх, что словами не описать. Он нервно кусает губы, жмурит глаза и старается как можно сильнее зажать руками уши, надеясь, что этот кошмар скоро закончится. На самом деле, он и сам недостаточно хорошо понимает, почему его сердце так бешено бьется от страха, почему все органы сжимаются и хочется рыдать. Омега не может унять дрожь, не обращая никакого внимания на то, что рядом истинный. Он будто вмиг оказался совершенно один, заблудился в пустоте, ничего не видя и слыша лишь резкий и страшный грохот, бомбежку и стрельбу. Лу Хань чувствует, как ослабевают колени, но изо всех сил старается держаться на ногах. Он открывает глаза, видит обеспокоенное лицо Сехуна, но не может произнести ни слова. Внезапно его закидывают на плечо и в спешке куда-то несут, толкая людей, всё время попадающихся на пути, ведь на мосту стоит толпа. Парнишка продолжает затыкать уши, а когда грохот становится еще громче, а феерверки — больше и красочнее, он не сдерживается и кричит, роняя слезы. Крик этот ни до кого не доходит, смешиваясь в восторженных возгласах, болтовне и грохоте салюта и растворяясь во всех этих шумах. Сехун и сам не знает, куда бежит с парнем у себя на плече, но точно знает, что как можно дальше отсюда. Когда силы сдают, грохот слышно уже не так сильно, а Лу, кажется, успокоился, если не потерял сознание, парень останавливается у какого-то заброшенного домишки на возвышенности, откуда видно если не весь Ханян, то хотя бы его часть. Он бережно сажает Лу Ханя на крыльцо и присаживается рядом, хватая парнишку за руки и обеспокоенно смотря на него. — Ты как? Что случилось? — Я-я… — Лу растерянно смотрит на их руки и тут же забывает о страхе. — Я просто испугался, этот фейерверк… Я никогда не был так близко, наблюдал лишь со дворца. Но все эти звуки словно навеяли ужасные воспоминания без картинок и сути. Я хорошо помню своих маму и папу, свое детство, поэтому просто не понимаю, почему так боюсь этого… — пожимает плечами Лу, с трепетом в сердце замечая, как большие пальцы Сехуна гладят тыльные стороны его ладоней. Альфа молчит, потому что и сам не понимает. Да и что он может вообще понимать о китайском омеге, который, как оказалось как-то раз, его истинный. А ведь так хочется… Наплевать на все эти гребаные классы и просто насладиться жизнью с Лу, защищать его и согревать в своих объятиях. Еще с первого дня О Сехун понял, что его омега — самое прекрасное, что есть на свете. У альфы этот омега ассоциировался с белым цветом. Такой же непорочный, чистый, невинный и слепит глаза, когда его слишком много. А в мыслях его реально было даже больше, чем слишком. Но Се упрямо отмахивал от себя нахлынувшие чувства и мысли о несбыточном. Для него главное — не осквернить честь и достоинство семьи, не запятнать свою фамилию, благополучно унаследовать звание благородного отца и продолжить его дело. А то, что его истинный, который заставляет одним лишь взглядом чуть ли не потерять голову, — слуга, лишь всё портит. Этот факт просто переворачивает все его планы на будущее с ног на голову, и Сехун в итоге просто сходит с ума от отчаяния. Альфа снова хмурится, забившись в своих мыслях и не замечая румянца на щеках омеги. Он не замечает его мягкую улыбку и то, как парнишка не сводит глаз с их рук, все глубже погружаясь в мысли о своей семье, своей омеге и о том, как чертовски несовместимы эти два понятия. — Ты наконец-то взял меня за руку… — шепчет Лу, завороженно смотря вниз. — Я об этом даже мечтать не смел… Рука моего истинного… Я и не знал, что она такая горячая, — хихикает парнишка, поднимая глаза на озадаченного Сехуна, которого вырвал из своих мыслей этот сладкий, льющийся, как патока, голос. — Судя по тому, как ты вел себя со мной, я думал, она очень холодная, — тут же объясняет парнишка, после переводя свой взгляд на нескончаемые разноцветные фейерверки. Се тут же замечает, как они отражаются в оленьих глазах омеги, и дыхание спирает, потому что помимо огоньков, он видит, как горят эти глаза, как они переполнены любовью не только к нему, но и к жизни. — Очень красиво, когда далеко, вблизи же я просто не понимаю, как там можно находиться и слышать это всё. Они воспроизводятся такими ужасными звуками… — вздыхает омега. — Хотел бы и я прожить эту жизнь коротко, недолго, но ярко сияя и исчезая в ночном небе, словно этот фейерверк. Тогда ты бы восхищался мной, вспоминал бы обо мне с замиранием сердца, а я был бы счастлив, летая очень далеко отсюда и зная, что тебе понравился. — Ты сам понимаешь, как глупа твоя философия? — качает головой Сехун, на что получает лишь пожатие плечами и счастливую улыбку. — А разве мы не глупее, когда влюблены? Без тебя я веду себя прилично, честно-честно, — смеется Лу, и Сехун, впервые слыша его смех, замирает. Он для альфы, как музыка, самая прекрасная, незапятнанная мерзкими и грязными руками поистине красивых кисэн. О хочет слышать этот смех, хочет быть причиной этой улыбки, хочет, чтобы эти горящие глаза смотрели только на него. — Скажи, почему ты сейчас вдруг решил подарить мне шанс? Почему интересовался моим именем? Ты переборол свой страх? — Какой страх? — на этот раз смеется Сехун, потому что не припомнит ничего, что его бы пугало. — Ну, страх того, что я слуга, а твой отец — служащий короля… Что его просто сместят с должности, если узнают, что его сын завел роман со слугой, принадлежащей королю… Или, того хуже, узнав о таком — казнят всю семью… Это очень страшно, разве не это тебя пугало? Сехун смеется громче, но довольно быстро останавливается, сумев взять себя в руки, и необдуманно отвечает: — Нет. Избегать чего-то можно не от страха, а чтобы не испачкаться. Как ни странно, но этими словами он коротко и ясно объясняет все то, что его гложет вот уже столько времени. Он не хочет марать свою фамилию, и этим всё сказано. Всё-таки статус важнее всего. Вот только выражение лица Лу Ханя вмиг мрачнеет. Он поджимает губы и с обидой смотрит на своего истинного, несмотря на то, что полностью всё понимает. Всё-таки омега не такой сдержанный, как альфа, и как бы ему не хотелось сдержать эмоции, он просто не в состоянии этого сделать. Да, он всё прекрасно понимает, понимает, что является королевской слугой, понимает, что ему не дано быть с истинным, но эти резкие и так уверенно прозвучавшие слова с уст Сехуна слишком сильно режут по сердцу, а слезы остановить не получается, несмотря на то, как сильно старается держаться омега, утирая их длинными рукавами своего одеяния, которое, черт возьми, лишний раз напоминает о его никчемном статусе раба. — Извини, но мы должны быть реалистами. Этот вечер — ничто иное, как ошибка. Считай его сном, Лу Хань, — твердо говорит Сехун, хоть и не хочет произносить этих слов. Омега не сдерживается и импульсивно дает ему звонкую пощечину, не задумываясь о том, что его ждет за поднятие руки на господина. — Мы можем назвать это сном, мечтой или сказать, что нам всё показалось. Можем представить этот вечер плодом нашего воображения, но это будет воистину реалистичный и прекрасный плод воображения. И никогда не смей говорить, что это ошибка. Ошибка — это то, что небеса сделали нас истинными. Но, знаешь, даже это сказать у меня получается с трудом, потому что, каким бы ни был мой истинный, я всегда буду оправдывать его поступки, всегда буду сходить от него с ума и восхищаться им, всегда прощу и буду преданно любить его. Истинность — это нечто большее, нечто необъяснимое, и для меня наши отношения имеют очень большое значение. Так что, прошу, не смей считать всё, что произошло сегодня, ошибкой. Просто не смей, — заявляет китаец, после чего поднимается с места и уходит прочь, надеясь, что по этой тропинке, идущей от домика, сможет найти дорогу до города самостоятельно. Впервые он не хотел видеть истинного. Впервые злился на него с такой силой.

***

Чанёль усмехается, держа в руках бумажную купюру сдачи, которую ему выдали после покупки разнообразных сладостей для любимого истинного. Они сидят на том самом мосту, на котором впервые повстречали друг друга, потому что в этом саду сейчас безлюдно и можно спокойно побыть наедине. Бэкхён вопросительно смотрит на него, жуя сушеную хурму и восхищаясь тем, насколько ее вкус отличается от той, что продают в двадцать первом веке. Всё-таки здесь всё натуральное, никакой химии. — Фальшивки всегда будут популярны там, где человеческая жадность, — объясняет Пак, заметив заинтересованность омеги. «Но с этим пусть разбирается мой отец, слишком сложно найти того, кто за всем этим стоит», — хочет добавить он, но вспоминает, что Бэкхён еще не знает, кто он такой, поэтому просто вздыхает и сворачивает купюру, после убирая ее в правый рукав. На самом деле он счастлив, что его отец еще жив и в полном здравии, ведь попади он в такую ситуацию — замер бы на месте и передал бы все дело в руки канцлера. А судя по тому, какие они были в Корё и Юань — следует остерегаться всех и надеяться только на себя. Сейчас такие времена, когда даже истинным доверять опасно. Но Чанёль почему-то уверен, что ему повезло. Он смотрит на Бэкхёна и счастливо улыбается, берет его за руку, наплевав на то, что она липкая, и переплетает пальцы. Бён же, жуя всевозможные сладости, которые предоставил ему его истинный, снова думает о своем доме, при этом не сводя глаз с их рук. — Расскажи мне о своей семье, о своей стране, — просит Ёль, и у Бэкхёна будто загораются глаза. Что-что, а поболтать и рассказать что-то о себе он очень любит. Жаль только, интересуются далеко не все… Все любят говорить и хвалить себя, настойчиво заставляя других слушать, но Бэк не из таких людей. Да, он тоже любит, но никого не напрягает и отмалчивается. Но тут истинный сам им интересуется, и это понятно, ведь они созданы друг для друга, а потому нужно познакомиться. Вот только Бэкхён не горел желанием сближаться с ним, когда после первой встречи был во дворце и обдумывал всю ситуацию. Всё-таки в Чосоне он оставаться не намерен… А из-за истинного сбежать будет ох как трудно… Даже труднее, чем найти способ сбежать! В этом Бэкхён почему-то уверен. — Ну, у меня только мама, которая целыми днями пашет на работе и никак не может заработать достаточно, чтобы покрыть кредиты. Она работает, работает, долги не погашаются и не погашаются, а деньги летят, и непонятно куда, — разводит руками парень. — Вот и мне вкалывать приходится, правда всякими украшениями и безделушками торгую, но хоть что-то. Цены в Корее просто ужасные, без хорошей работы ты хрен чего добьешься и хрен че получишь, — фыркает и закатывает глаза парень. — Хрен?.. — переспрашивает Чанёль, приподняв бровь. — Ну, мало что. Ясно? — Принц кивает, и Бэк продолжает. — Мой младший братец — еще та заноза в задни- паршивец! Хитрый, зараза, покоя от него не было никакого! — возмущается Бэкхён, стараясь олицетворять Чонина как можно понятнее для Чанёля. Не хочется прерывать свой рассказ после каждого мата или сленга, объясняя своему истинному, будто сноской, что это такое и с чем его едят. — Но он молодец, успевает и учиться, и работать одновременно. В его закусочной очень вкусная еда, которую он бесплатно мне привозит во время обеда. Он заботится обо мне и о маме, хочет, как лучше, но не старается абсолютно… И я понимаю его, потому что есть такие люди — без интереса к своей деятельности, которые просто не видят свой смысл жизни, не могут найти стимул и стремиться к чему-то. Зато когда ему надо — всё быстро и отлично получается. О маме даже, наверное, рассказывать нечего, я редко вижу ее дома, потому что она уходит рано, а приходит — поздно… В выходные готовит чуть ли не на целую неделю, чтобы никто не голодал, наводит порядок в квартире и только потом может себе позволить отдохнуть и посмотреть телевизор, — безостановочно говорит Бэкён, наверное, абсолютно забыв, что Чанёль может не понять некоторые термины его времен. Но принц не спрашивает, он внимательно слушает каждое слово своего истинного, потому что узнать о его жизни действительно важно и интересно. А все эти непонятные слова, которые вываливаются из уст Бэкхёна, не важны, потому как прерывать его совсем не хочется. И это кажется Ёлю некой изюминкой. Как бы глупо не звучало, но он находит в этом загадочность и чувствует, что его истинный — не такой, как все.  — Не помню уже, когда мы в последний раз кушали всей семьей за столом. Так хочется помочь маме, хочется облегчить её работу… Мы с братом работаем, но это почти ничего не меняет, она продолжает всё так же усердно трудиться, — качает головой Бэкхён, немного забываясь. — Я скучаю по ним… Я очень по ним скучаю, — поджимает губы он, смотря перед собой. Чанёль обнимает его за плечи, надеясь избавить от грустных мыслей, и Бэк удобно укладывает голову ему на плечо. Он не хочет сейчас думать о своей семье, потому что на душе становится чертовски тяжело. «Они еще не родились, как и я», — успокаивает себя парень, понимая, что сколько бы он здесь не пробыл, в его времени ничего не поменяется. Когда он вернется, пройдет лишь минута, и-то потраченная на перенос во времени. Ну, по крайней мере так в фильмах и дорамах… Да и просто не может быть иначе. — Теперь твоя очередь, — говорит Бэкхён, и Чанёль нервно сглатывает. Он поджимает губы и не знает, что сказать, а лгать истинному не хочется. — Ну… Матушка угасла, а отец… Он… Очень строгий и занятой человек. Несмотря на то, что ужинаем мы вместе, связаться с ним очень трудно, я не помню, чтобы вообще общался с ним, как отец и сын… Мне не очень хочется говорить об этом, если честно, — старается уйти от темы Чанёль. Благо Бэкхён понимающе кивнул, и сочинять ничего не пришлось. Бэкхёну на ум вдруг приходит хорошая идея, и он достает из кармана телефон, с довольной улыбкой включая его. Чанёль внимательно наблюдает за тем, что делает омега, и отскакивает назад, когда экран смартфона загорается. — Ч-ч-ч-что это?! — заикаясь, спрашивает он, тыча на непонятную штуку в руках истинного. — Телефон, — хихикает Бэк, потому что реакция Чанёля ему нравится всё больше и больше. Стоит только подумать о том, сколько еще хрени лежит у него в рюкзаке, омега в предвкушении того дня, когда покажет все альфе, потому что, черт, он так бурно и смешно реагирует! Хотя Бэкхён был не менее удивлен, когда попал сюда… — Ты точно не шаман? — спрашивает Чан, осторожно садясь на свое место и смотря на Бёна. Тот качает головой, продолжая улыбаться, и включает переднюю камеру. — Божечки, — медленно тянет Чанёль, внимательно вглядываясь в экран и видя там свое лицо, когда омега поворачивает на него камеру. — Это зеркало? Что такое, Бэкхён? — не может понять он. — Да нет же, это телефон! Хочу с тобой сфоткаться, — подмигивает парнишка, выбирая в SNOW забавную мордочку. — Смотри, разве не мило? — смеется он, когда на его лице и на лице Чанёля появляются ушки, носик и усики. Но наследник, кажется, продолжает охреневать и не может из себя выдавить и слова. Он лихорадочно касается своего носа и головы, чтобы удостовериться, что на нем не выросло ничего кошачьего. — Чанни, это просто приложение, — смеется Бэкхён, и парень вмиг забывает обо всем, услышав такое ласковое прозвище. — Меня мама так называла, — мягко улыбается он и берет Бэкхёна за свободную руку. — Что ты там хочешь со мной сделать? За тобой в ад пойду, — шепчет он, принимая условия своего истинного. Бэкхён кажется ему безупречным, и он нисколько не сомневается в том, что они — идеальная пара. Да даже не будь они истинными, Чанёль уверен, что влюбился бы в этого парня. Но природа на их стороне, и это делает альфу еще счастливее. Бэкхён показывает пальцами V и Чанёль, смотря на него, неуверенно копирует этот жест. Парнишка делает несколько удачных снимков и счастливо улыбается, листая их и выбирая самую лучшую, чтобы поставить на заставку. — Теперь я не смогу выкинуть твой образ из головы, даже если захочу, — говорит Бэкхён скорее себе, остерегаясь того, что забудет внешность своего альфы, когда вернется домой. Он кладет голову на плечо Чанёля и прикрывает глаза, полностью отдаваясь ощущениям и вдыхая аромат гиганта. Но всю идиллию прерывает чей-то крик, заставивший обоих вскочить на ноги. Принц вздыхает, моментально узнавая голос своего телохранителя, и когда тот подбегает настолько близко, что можно разглядеть его лицо, Бэкхён замирает на месте. На глаза тут же наворачиваются слезы, когда он признает в этом парне своего родного брата, и омега тут же бежит к нему и крепко обнимает за шею. — Чонин! Ты даже представить не можешь, как я скучал! — плачет парнишка, в то время как Чанёль и его охранник в ошеломлении смотрят на него. У Пака тут же от злости и ревности темнеют глаза, и он даже не замечает, как в два шага сокращает расстояние между ними и одним ловким движением руки вытаскивает меч Чонина из ножен, повисших на его поясе. Альфа тут же приставляет острие к горлу омеги, и далее слышится только вечерний ветерок, восторженные возгласы людей где-то вдали и шмыганье Бэкхёна. — Хён… — шепчет Чонин, но его тут же перебивают. — Так волосы твои неспроста короткие, — делает вывод Чанёль, усмехнувшись. — Я был настолько ослеплен вдруг появившимися чувствами, что не замечал ничего, кроме твоей улыбки и сияния глаз! Бэкхён сразу понимает, что происходит. Он лоханулся, вот что. Не совладал с эмоциями, не подумал, прежде чем делать, и вот, получай теперь лезвие у горла. Парень вздыхает и медленно опускает руки, но стоит по-прежнему близко к телохранителю, потому что сделай он шаг назад — лезвие скользнет по нежной коже его шеи. — Ты всё неправильно понял, — тихо шепчет Бэк, понимая, насколько глупо и банально звучат его слова. Но, видимо, они приелись только в его времени, судя по тому, как Чанёль опустил меч и ответил: — С нетерпением выслушаю объяснения. Бэкхён делает шаг назад и приковывается глазами к смуглому парню напротив. Он слышит тихое «хён», и не обращает на него внимание, потому что сейчас куда важнее объясниться перед истинным. Но он чертовски похож на его брата, как такое вообще возможно? Неужели перерождение всё-таки существует? Неужели Чанёль, Лухан и другие тоже есть в его мире, просто он их еще не нашел? Если так, то и Бэкхён должен быть в этом времени, верно ведь? На самом деле бороться с самим собой из прошлого за альфу совсем не хочется… Да и лишать «старого» Бэка семейного счастья, которое по праву принадлежит ему, тоже. — Чонин — мой брат, — говорит, как есть, парнишка, переводя взгляд на Чанёля. Тот от удивления роняет меч и тут же смотрит на своего охранника, требуя объяснений. — Ты говорил, что твоего брата увезли в Мин, когда вы были подростками, что он, вероятно, не выжил! Что происходит? — требует ответов Ёль, а Чонин и ответить-то ничего не может. Он просто и сам не может понять, что происходит. Кажется, что парень сошел с ума. Может, ему в голову фейерверком выстрелили, и теперь он видит этот странный сон со своим братом?.. — Может быть такое, что он выжил и вернулся? Ким качает головой и зарывается пальцами в свои волосы, оттягивая их и с ужасом смотря вниз. Всё это время он думал, что остался один на этой проклятой земле. Его мать оказалась предательницей, лишила отца всего, чего тот добивался всю свою жизнь, желая владеть всем в одиночестве. Чонин был ей нужен, как альфа, из которого вырастет достойный добыватель денег, а старшего сына она отправила в Мин, потому что омеги приносят мало дохода. Она просто бросила его на одном из кораблей, и Чонин до сих пор помнит, как звал хёна, когда тот отплывал всё дальше и дальше. Но вскоре женщина была убита конкурентами, а Ким был благодарен ей только за то, что она сделала из него сильного человека. Он никогда не сможет простить ей эти ужасные вещи, но глупо не признать, что его теперешнее звание преподнесла ему мать. — Я просто не могу поверить, — Чонин закрывает рот рукой и пытается собрать мысли в кучу. — Так ты всё-таки из Мин? Почему врал про какую-то Южную Корею?! Такой страны даже нет, я уверен в этом! — сердится Чанёль. Сказать, что Бэкхён в шоке от происходящего — не сказать ничего. Как бы печально это ни звучало, Бэк из прошлого всё-таки скончался, когда его в юном возрасте отправили в Мин, и Бэкхёна из настоящего перенесло сюда ради Чанёля. И, получается, истинный альфа в его времени тоже умер. Магическая судьба, или что это за хрень такая, решила воссоединить истинных в Чосоне, серьезно?! Это единственный логический ответ. Нужно ли рассказать об этом Чанёлю? Бэкхён не знает, поверит ли он, но попытаться всё-таки стоит. Как и Чонину, ведь его брат действительно умер… Но не сейчас. Ситуация слишком напряженная и эмоциональная. Не хочется играть с чувствами своего брата из прошлого, но стоит подождать. Да и стоит ли вообще говорить об этом Чонину? Бэку было бы трудно потерять своего донсена, поэтому что плохого в том, чтобы успокоить хотя бы его? Что плохого в том, чтобы притвориться его настоящим братом и хотя бы немного осчастливить? Они ведь реально братья, просто Бэк из будущего. — Прости меня, — вздыхает Бэкхён. Пока это всё, что он может сказать. — Чонин, мне нужно многое тебе рассказать, — говорит он, уже мысленно придумывая историю о том, как он якобы выжил в другой стране. — И тебе тоже, Чанёль, но это, на самом деле, не столь важно. — Нет, на самом деле это даже важнее, чем ложь во благо, просто омега не знает, когда сможет решиться и поведать истинному, что он из будущего, что его истинный из этого времени, брат Чонина, всё-таки умер, и что об этом самому Киму лучше не говорить, дабы не ранить его братские чувства. Чанёль кивает. Он никогда не сможет понять, что сейчас чувствует его лучший друг и истинный омега, наконец встретив родного человека, потому что сам он с подобным никогда не сталкивался. Хотя, если бы он встретил матушку и услышал от нее продолжительный ответ на вопрос «как?», был бы не менее удивлен и счастлив. Вот только он отчетливо видел, как тело его матушки пронзило мечом, как она, бездыханная, пала на землю и стеклянными глазами уставилась в пустоту. Он четко помнит похороны, четко помнит скорбящее лицо своего отца, а затем и его счастливую улыбку при втором венчании. — Становится всё интереснее, — поджимает губы Ёль. — Пошли домой, Чонин, завтра утром со всем разберемся. Сегодня слишком много всего произошло, — вздыхает он и массирует виски, не желая ни с чем сейчас разбираться. Да, хочется побыть подольше со своим омегой, хочется подарить ему больше поцелуев и объятий, хочется провести с ним ночь, несмотря на то, к чему она может привести. Но новости слишком неожиданные, и Ёль понимает это. Бэкхён же хмурится, подозревая, что что-то тут нечисто. «Пошли домой»… Не значит ли это, что они живут вместе? Неужели его альфа такой же одинокий, как и Чонин? Они встретились, стали лучшими друзьями и опорой друг друга… Или Чанёль из приличной семьи, и Чонина они приняли к себе? Может быть, даже в качестве раба или охранника… На самом деле в мыслях Бэкхёна сейчас крутится множество всяких вариантов, а всё потому, что в свое время он насмотрелся дорам и перечитал книжек. Электронных. Так или иначе, думать совсем не хочется, поэтому парень просто кивает и разворачивается, чтобы вернуться во дворец. Он не знает, когда они с Чанёлем встретятся снова. Может, смогут найти друг друга по запаху, когда омега очередной раз пойдет за покупками, или же альфа явится ко дворцу, чтобы повидать его. Хотя это слишком рискованно, ведь все дворцовые служащие — собственность короля. — Постой! — вдруг говорит Чанёль, хватая его за руку. — Чонин, иди первый, я догоню, — уверенно дает он указания, одновременно с этим притягивая к себе Бэкхёна. Тот кивает, в последний раз кидает взгляд на омегу и уходит в смешанных чувствах, потому как до сих пор не может поверить, что его брат жив. Несмотря на то, как сильно хочется пообщаться с ним и обсудить всё на свете, он уверен, что они еще встретятся. Он ведь истинный его лучшего друга, приказ которого он все равно не может проигнорировать… Именно поэтому, не возражая, идет домой. Сегодняшняя ночь будет нелегкой. Вряд ли альфа вообще сможет заснуть после такого. — Прости… — еще раз бормочет Бэкхён, когда они остаются наедине. — Ты — брат моего лучшего друга, поверить не могу, — усмехается тот. — Но я рад, что вы с Чонином нашли друг друга. Не знаю, о чем ты хочешь со мной поговорить, но сегодня действительно не время. Прости, Бэкки, — альфа целует омегу в лоб, скользит ладонями по его плечам и берет за руки. — Наши встречи невероятно коротки, и мне невыносимо мало, но сегодняшний день слишком длинный. Я хочу засыпать и просыпаться вместе с тобой, несмотря на то, как мало мы друг о друге знаем. Я хочу, чтобы ты каждый день держал меня за руку, но для начала нам нужно раскрыться перед друг другом. Обещаю, что видеться мы будем каждый день. Любым способом, но мы встретимся. И если ты не готов поведать мне о себе, я буду ждать столько, сколько потребуется, потому что мне и самому нужно время. Бэкхён кивает и привстает на носочки, чтобы коснуться своими губами губ истинного. Он оставляет на устах парня мимолетный поцелуй и тут же отходит назад, расцепляя их руки. — Тогда до следующей встречи, — пожимает плечами омега, после чего спешит скрыться. Чанёль же, чувствуя, как в груди разливается тепло, касается подушечками пальцев своих губ, всё еще чувствуя на них мягкость недавнего прикосновения, и думает, что тоже не заснет сегодня ночью. Также он вспоминает о том, что у Чонина нет матери, а Бэкхен с такой теплотой и трепетом рассказывал о ней, что просто невозможно обвинить его во лжи. Как-то подозрительно. Вот только в чем и кого подозревать — Пак не имеет понятия. То ли его друг не тот, за кого себя выдает, то ли его истинный все же солгал. Становится не по себе от этих мыслей, и появляется еще одна причина, по которой Чанёль сегодня не сможет уснуть.