Новый Путь

Он спал долго и в этот раз он не видел снов. Она освобождала его от тех воспоминаний, что он так ненавидел и дарила ему спокойный, тихий сон. Но сон рано или поздно кончается, кончился он и в этот раз. Раскрыв глаза и усевшись на земляной пол Эмеральд осознал несколько вещей. Его богиня ушла, пусть и недавно, он не знает какое сейчас время суток и он очень хочет есть. Поняв что так или иначе надо возвращаться в трактир он поднялся, отряхнулся и поправив форму начал выбираться из бесконечного коридора святилища. Где-то через пол часа он стоял на свежем воздухе и любовался то ли восходом, то ли закатом очередного солнца. Хотя постояв пару минут он понял что это все-таки закат и он проспал вторую половину дня. Что значило лишь то, что ночь эту он не уснет точно. Зайдя в трактир он увидел там казалось бы привычных Змея, как и всегда мрачного Лика, что проклинал всех окружающих и внезапно Анкрэя, которым сидел напротив Утюга и что-то ему активно рассказывал поедая одну конфету за другой с тарелки, что стояла на столе и запивая чаем. Утюг же всем своим видом показывал что лучше бы он сейчас раскидывал гоблошоклов гигантским отрезанным членом великана, чем слушал этого будто никогда не устающего хайгрива. Дойдя до стойки он первым делом заказал жареной курицы и фруктовой настойки с травами. Ему не хотелось вина, ибо в его голове все еще были ее образы и этого хватало. Сев за стол он будто бы привлек внимание всех в зале, кроме пожалуй все больше мрачнеющего Лика, который будто ушел в себя и лишь продолжал бубнить про себя как он всех ненавидит и что тьма заполнила его до предела. Почти сразу за стол к Эмеральду переместился Анкрэй с тарелкой конфет и Змей, хотя непонятно было пришел он именно к новому постояльцу или за конфетами. С неохотой с тол сел и Утюг. Анкрэй обратился к голодному и налетевшему на курицу Эмеральду: — Я понимаю что невежливо расспрашивать человека, который ест, но где вы были? Мы так беспокоились, я думал что вас украли или вы заблудились. Где же вы были? Запив кусок курицы Эмеральд ответил: — Не стоит беспокоится обо мне так могучий хайгрив, я быть может не такой сильный как ты, но навряд ли меня смогут украсть. Я гуляя по городу нашел местное святилище. И в этом святилище с сегодняшнего дня на один алтарь больше, благодаря мне. К тому же я понял что знаю на самом деле мало богов. Утюг услышав о святилище спросил: — Видел статуи Отца-Императора и его 18 сыновей? Я сам воздвигнул их. Пусть и не все восемнадцать мне нравятся. Держа курицу своей металлической рукой и отрывая куски драконьей Эмеральд прожевав уважительно сказал: — Достойно уважения ставить статуи даже тем из пантеона, что тебе нелюбимы. Довольно пыхнув паром, что обдал оставшиеся в тарелке конфеты так что они начали таять Утюг поддержал: — И особенно похвально когда хочешь сразу после постройки разъебать парочку из них! И все четверо начали смеяться. Ведь смеяться над богами могут только смелые. Дальше каждый говорил о чем хотел, заказывалась уже четвертая бутылка вина, Анкрэй пел песни, Змей мелодично под них танцевал и танец его был похож на изысканную походку, Утюг довольно пыхтел и хлопал в ладоши забыв будто про то, что с час назад готов был провалится в пучины бездны лишь бы не находится рядом с этими людьми и хайгривом, а Эмеральд рассказывал как один пьяный генерал суть не помер когда упал с лошади. И казалось ничего не нарушит атмосферу сего безудержного веселья. Оказалось смогло. На улице слышалось все больше гула голосов и казалось он нарастал с каждой минутой. Ожидаемо, но все же внезапно двери трактира открылись. Веселая шумная компания замолкла и все четверо, а так же Лик взглянули на вошедших. Целая, но грязная одежда, бегающие глаза, которые цепляясь за постояльцев сразу же отводились в страхе, котомки и чемоданы в руках. Беженцы. Все они потянулись к стойке и начали наперебой просить трактирщика дать им еду и кров, денег у многих не было как и документов. Трактирщик отбивался как мог: — За бесплатно можешь только спасибо мне сказать. И мне неважно что у вас четверо детей, мне своих кормить надо. А ты вообще свали отсюда быстро, от тебя вшами за милю несет. не в силах в одиночку справится с толпой трактирщик окрикнул веселых ребят с вином: — Выставите этих халявщиков отсюда, с меня должок. Компания не знала что делать. У людей горе, оно понятно. Но трактирщик в их бедах не виноват и ничего им не должен. Они собрались поближе друг к другу и начали решать. — Им видать совсем худо раз попрошайничают, — сказал Змей — Да вот только с чего бы нам отдавать наш уютный трактир на съедение каким-то бродягам, пусть идут работать или побираются на улице, — пыхнул Утюг. — Как-то не человечески их выгонять, — Качнув головой сказал Анкрэй. — Я их ненавижу, — вставил Лик. — Ситуация патовая, но думаю вам всем их тут не сильно хочется видеть и надо уже действовать, — оформил общий смысл Эмеральд. — Ну что, будем выгонять? — спросил Змей — Придется, — сказал Эмеральд. И встав из-за стола все пятеро начали криками, толчками и угрозами выгонять попрошаек из заведения. — Нам нечего есть и негде спать, сжальтесь, — кричал кто-то из беженцев. — А нас это не сильно ебет, иди жалуйся более добрым и щедрым, — ревел Утюг и своим горячим паром оттеснял людей к выходу. Анкрэю даже говорить не надо было, истощенные голодом и долгой дорогой люди боялись его вида и сами спешили уйти. Остальные по мере сил тоже выгоняли незваных гостей. Наконец от голодных оборванцев к трактире остались лишь грязные следы от обуви да пара свертков с вещами что кто-то обронил. Компания встав в дверном проеме наблюдала за происходящим на улице. Сотни людей сидели на дороге рядом со своими вещами, другие шли дальше вглубь города в надежде найти кров и еду там. Эмеральд повернувшись к погрустневшему хайгриву сказал: — Сходи и проверь свой магазин, не хватало чтобы в городе начали шляться чужаки с оружием. Анкрэй понуро кивнул и выйдя направился в сторону своей лавки. Было видно что-то, что он сделал и вся эта неожиданно свалившаяся на город ситуация давалась ему нелегко. Змей смотря вслед погрустневшему товарищу сказал: — Благо он не хозяин булочной. Пошли внутрь, сейчас явно не лучшее место чтобы ошиваться на улице. Все единогласно согласились и заходящий последним Эмеральд крикнул Анкрэю: — Как проверишь возвращайся! Тот лишь вяло махнул рукой мол услышал вскоре пропал за углом дома. Зайдя в трактир и усевшись за стол все уже четверо молчали, в то время как радостный трактирщик доставал вино, разносолы и орал на кухню чтоб жарили еще пять куриц. Наконец Змей таки сказал: — Это было неправильно. Все таки неправильно. Лик ехидно огрызнулся: — Тогда бы они сожрали бы все съестное здесь и завалились спать прямо на полу, а быть может и отняли бы наши комнаты. Оно тебе надо? — Эти люди голодные и уставшие, и им нужна помощь, посмотрев на Утюга и Эмеральда он спросил: -Хоть вы поддержите меня. Утюг молчу отпыхтелся, а Эмеральд посмотрев на всех по очереди ответил: — У них есть еще силы, пусть заработают на еду и жилье. Они еще не столь бедные и обездоленные как стараются себя показать. Я могу рассказать про тех, у кого не было и такого. *** Это было когда я служил в экспедиционном корпусе легиона Старой империи. Я уже дослужился до того, что был послан на ускоренные офицерские курсы и мне под командование после возвращения дали взвод. Знаете, многие «старые» из срочноты любят стебаться над молодыми офицерами. Чего греха таить я во время службы в полку Акепа тоже иногда подстебывал молодых летеш, что приезжали к нам из тылов. Мои новые подчиненные тоже думали увидеть такого соплячка моложе половины из них. А когда они первый раз меня увидели поняли что стебать буду я их. И уж поверьте с пол года до нашей первой командировки они жили так весело, что им и не снилось. Как и мне когда-то. Благо я сумел нарыть с десяток ядер от уже списанных после той проигранной войны пушек и заставлял провинившихся играть в любимую игру почившего полкана, «обойди вокруг земли». Суть была такой — берется ядро в руки косяка, что натворил бед, он раскручивается и должен пробежать пять кругов по плацу. Мало кто мог такое провернуть и чаще всего ядро летело на булыжник плаца или ногу нерасторопного бойца. Но если надо было например одеть взвод в новую форму, организовать отпуск бойцу, наколдовать получше в плане кормешки и так далее я всегда помогал, этому я тоже научился глядя на полкана. И вот пока командир роты в отпуске я был его замом, ибо вместе со мной в командирах взводов те самые неотесанные летеши только из учебки, не нюхавшие пороху и шугающиеся всего на свете. И вот сижу я себе в канцелярии, пока вся рота под пинки сержантов марширует на плацу и учится петь песню попадая в шаг. Слышу крик дневального «смирно». Понимаю что приперся кто-то из командования полка, я то сказал чтобы меня таким радостным криком не встречали и больше такого орать как бы некому. Поправив форму вылезаю на взлетку и вижу стоит сам командир полка. Не замечая доклада дежурного он идет ко мне и заводит обратно в канцелярию. Сел он такой в кресло и смотрит на меня. Смотрит и смотрит. Я стою по стойке смирно, жду, а что еще делать? Мужик он был спокойный, из тех офицеров что хотели службы потише, да подальше от линии фронта, винить его за это не могу пусть у нас и случались иногда споры на этот счет во время немногих личных бесед. Но сейчас он пришел явно не поспорить. Тяжело вздохнув он посмотрел на меня еще раз и сказал: — Радуйся лейтенант, сбылась твоя заветная мечта. Полк наш в составе сил экспедиционного корпуса будет отправлен на запад, там очередной диктатор устраивает дивный новый мир на крови других и нас просят вмешаться. Больше не скажу, сам не знаю. Дают три дня на сборы и дальше до порта, там на кораблях. Я слегка приторел от таких новостей. Я конечно слышал что какой-то отступник из ордена Модче сумел захватить власть в западной стране с жутко невыговариваемым названием Грамангрия или как-то так и начал вершить там свои довольно специфичные порядки. Но чтобы Империя задействовала свои силы в чужом конфликте, который не связан ее союзниками? Странно все это было и я понимал что затевается какая-то мутная политическая игра, но тогда это была игра не моего уровня. Знал лишь только что соседи этой новой крайне гордой страны уже не справлялись с ней. Сначала весь полк снимается с части и едет на поездах до порта. Я тогда развлекал себя тупежкой в окно, ибо капитана срочно выдернули из отпуска и я снова был только ком.взводом. Созерцая в лучах заката синего солнца пейзаж нашей необъятной я ехал проезжая десятки рек и сотни озер, на которых как будто танцевали сотни босоногих фей. Я видел вдали исполинские горы, будто утопающие в тумане. Вы спросите наверное зачем я так красиво расписываю поездку на пыхтящей дымом гигантской железной гусенице? Потому что это было явно веселей и радостней чем две недели сидеть в трюме тухлого и душного линкора, который не был предназначен для транспортировки такого количества голодных, злых и немытых солдат. Когда мы достигли какого-то атолла, на котором нас рассовывали по небольшим десантным шлюпам мы поняли что будет штурм береговой линии. И как я угадал линия эта была укреплена, полкан на брифинге пересказывал то, что ему и другим рассказывал командующий высадкой генерал Хлебли. Умный был офицер, один из немногих генералов тогда. Но не суть. А суть вот в чем — нам нужно взять берег и захватить плацдарм, оттеснив врага как можно дальше от берега, максима 5 километров. У нас прикрытие в воздухе, с кораблей и поддержка в тылу врага в виде партизан что постоянны уничтожали линии снабжения к берегу. Думаете у нас все получилось легко? Конечно. Нас еще на подходе к берегу начало накрывать артой, видел как снаряд попал прямо в другой шлюп и он будто лопнул напополам, бум и все. Нету сорока ребят. У нас в шлюпе тоже полный кавардак — кого-то рвет, кто-то вдруг сильно захотел поссать. Серж Змрозки не вникая в такие мелочи орет сквозь взрывы снарядов: — Освободите трап, а то не вылезем из этой ебалайки на берег. Выходим быстро, проход не загораживаем. После того как вылезли не кучкуемся. Пять солдат заебатая мишень, а на одного они зажилятся тратить патроны. Я сквозь уже его крик ору сам: — Берегите оружие от песка, без него вы будете бесполезны. Увидимся на берегу. Я боялся что нас вооружат новоделками Пылкера — автоматическими «пищалками», что дохли и отказывались стрелять от любого чиха. И конечно же нам для взятия песчаного берега в такой лютый ветер с дождем дали именно их. И вот мы почти у берега. Команда рулевого шлюпа: — Открыть проходы! Как только передняя створка откидывается нас встречает пулемет из дота, что стоит на холме. И с десяток ребят падает замертво разорванные очередями. — За борт, слева и справа за борт! Скидываю за борт одного из парней и сигаю туда вслед за ним. По пояс в не сильно теплой воде, в полной выгрузке да с не самой надежной винтовкой против хорошо укрепленной обороны с пулеметами и минометами. Это был ад. Я пытался хоть что-то орать через весь этот гвалт звуков вокруг, но получалось хреново. Как-то собираю вокруг себя с десяток с нашей роты за небольшой барханчик что укрывал нас от пулемета. Вокруг взрывы, трупы. К нам ползет парень у которого нет ног и он тащит за собой свои кишки, вижу как в одном из только подошедших шлюпов бушует пожар — попали в бак огнеметчика. Моря за нами красно от крови. А пулемет то все строчит и строчит. Вижу как-то ли пятеро, то ли шестеро наших, не вижу кто именно уже у него в мертвой зоне, и основания дота. Вижу закладывают взрывчатку. Лишь бы у ребят получилось думаю я. А то еще пара забитых прямо в шлюпах партий солдат и прикажут отступать. Только как если нас кроют отовсюду. Наши смельчаки отбегают и залегают. Я ору всем своим чтоб тоже прекратили стрелять и укрыли голову. Ебануло так, что уши заложило. Но подняв голову я увидел что дот частично обвалился и пулемет не кроет, либо стрелка контузило, либо там внутри уже никого живого нет. Командую чтоб бежали вслед за мной и шпарю что есть сил эти треклятые тридцать метров до мертвой зоны где затаились наши. Чудо ли, но добегаю, а со мной и все что прятались за барханчиком. Вижу что и другие подтягиваются и что в некоторых местах ребята уже штурмуют холм очищая от позиций снайперов. Тоже поднимемся потихоньку и доходим до входа в треклятый дот. Парочка гранат внутрь и после немного огонька решает вопрос окончательно, живых там уже нет. Дальше уже не так интересно честно говоря. Высадка основных сил, дожимка и отброс врага подальше и небольшие наступательные маневры чтобы добить отступающих. А вот после всего этого мы пару дней прибирали пляж. Ну как мы, в основном работали пленные. Но вот собирать тела наших ребят командование приказало своим, то бишь нам. От моего взвода осталось человек пять, от всей роты из четырех рот двадцать семь. И так почти во всех подразделениях. Многих не нашли. Либо унесло море либо их так разворотило по берегу что не собрать. Не было страшно, нет. Было горько осознавать сколько же мы потеряли людей. И что мне писать им домой, их родителям? То, что их сын погиб как герой исполняя свой долг? Ага, долг. На чужой земле в чужой до этого момента войне. Но это я так думал тогда, на берегу. Думал я так до того момента, про который и хотел рассказать. Мы уже были в Грамангрии и война уже сходила на нет. Враг все чаще сдавался, мы все реже стреляли. рано утром, еще фактически до рассвета мы заехали в небольшой городок. Запомните когда мы в него заехали, это важно. Послали на разведку по окрестным лесам три группы, чтобы обошли периметр и проверили все, сами понимаете. Мой взвод занялся осмотром и проверкой городка. Все чинно и цивильно хочу вам сказать было у них в домах. Все аккуратно, четко и ничего лишнего. Конечно я не мог не взять кое-что на память, сами понимаете. Война войной, но какую-нибудь побрякушку стащить это дело святое. И вот через пару часов в город на всех парах замыленный прилетает один их разведчиков и носится в поисках кого-нибудь из офицеров. Ловит нашего капитана роты и что-то ему затирает так быстро и так нервно что я понимаю что мы щас куда поедем. В итоге я конечно оказался прав. Только сначала не понял зачем на загружать в грузовички одеяла и бочки с водой. Но вот когда мы приехали я понял. Мы ехали через лес и выехав на пролесок мы увидели то, что что я забыть не могу. Это был лагерь. Но не военный. Двойной забор из колючей проволоки, смотровые вышки по углам лагеря, низкие землянки в три ряда, часть из которых сожжена. И узники, десятки тощих тел в робах смотрели из-за забора на нас. Я слышал как капитан приказал резать замки на воротах. Какой там стоял запах не передать. Сладковатая вонь трупов и дым от сгоревших землянок создавали запах, что врезался в нос и не хотел отпускать тебя, некоторых выворачивало от него. Мы вошли в лагерь и я понял кого тут содержали. Хайгривы, хайхорны, полукровки всех мастей. Тут и там валялись тощие трупы, где-то поодиночке, где-то группами. Я не знаю как это описать. Можно придумать сотни методов быстрого убийства человека. Но те, против кого мы воевали предпочитали убивать медленно. Обычно яркая кожа у хайгривов была поблекшей, серой. У хайхорнов рог был отпилен практически под корень. И все без исключения были обриты наголо. Что грива что хвост. Другие полузвери выглядели так же. Те, кто еще мог ходить шли нам навстречу и обнимая ближайшего бойца рыдали и благодарили. Кто-то просто сидел обхватив тощими руками такие же тощие будто ветки ноги. Как можно было такую гору мышц как хайгривы превратить в такое маленькое, будто ссушеное создание? Капитан позвал меня и других командиров взводов что приехали сюда. Мы нашли более менее вменяемого, мужчину-полулося со спиленными рогами и капитан начал его расспрашивать: — Когда ушла охрана? Лось заикаясь ответил: — С-с-с-сегодня утром, рано. Но сначала сожгли бараки, сколько с-с-с-смогли, никого не выводя от-т-т-т-туда. Некоторых расстреляли, но патронов не хватило убить всех. Уб-б-б-били все-е-ех кого смогли, а потом ушли закрыв ворота. Келсо, командир первого взвода сказал: — Кто-то из городка их предупредил, по другому они бы не узнали. Капитан согласился: — Похоже что да, — и вновь обратился к освобожденному: — За что вы тут? Вы преступники? Лось мотая головой залепетал: — Нет, нет, нет. Тут врачи, музыканты, портные, служащие, фермеры, ученые. Но не люди. Хайгривы, хайхорны и полузвери. А дальше по жд ветке женский лагерь. Там, т-т-т-т-там… И с этими словами он сел на землю и зарыдал. Мы с капитаном и остальными просто не знали что делать. Мне потом рассказали что на железной дороге в составе стояло три вагона забитых трупами. Многие бойцы просто не желали осознавать что тут происходит, да и мне не хотелось. Капитан взял десять людей и забрав все машины поехал в город реквизировать всю еду, что возможно. Потом я слышал как пекарю из городка прострелили ногу за то, что мешал вывозить хлеб. А некоторые срывались на горожан, пара сломанных челюстей и носов. Я остался на ночь страшим там, в лагере чтобы освобожденные не разбрелись и не переели после такого голодания, благо все еще живые понимали что их хотят спасти и уберечь от смерти давая немного еды и воды когда хотелось больше. Я не спал всю ту ночь и весь следующий день тоже. Не мог. Просто не мог ибо не понимал как можно было творить такое. Хорошо хоть Анкрэй не слышит эту историю, а то ему бы стало еще хуже. На утро я увидел как наши ведут жителей городка в лагерь, чтобы те сами увидели с чем они соседствовали так долго. А потом капитан заставил всех жителей копать и хоронить мертвых узников. И все эти прилизанные, аккуратные дамы и господа копались в грязи и таскали трупы под прицелом нашего оружия. Видел как их чистые пальто и платья обляпывались землей и пеплом с пепелищ. И видел как на этих людей смотрели освобожденные. Они не боялись их, не желали им зла или смерти. Чаще всего я видел в их глазах немой, но прорезающий даже мне сердце. За что? За что было все это? Я не знал ответа на этот вопрос и до сих пор не знаю. Этим бедным созданиям я был готов помочь все чем мог и я помогал. Вся наша рота пока мы были в том городке помогали. А тем, кто сейчас попрошайничает на улице помогать не надо, они еще в силах помочь себе сами. Помогут себе сами если захотят.