***
Улица за улицей, проезжающая мимо машина за машиной, фонарный столб за столбом быстро мелькали за окном автомобиля, но с каждым километром картинки в поле зрения замедлялись — это говорило о том, что машина начинает тормозить и грустящего, обречённого парня привезли в место назначения. Антону всё вокруг казалось таким странным и непривычным. Он когда-то был человеком, но все привычки, повадки, вся эта рутина была забыта и не было у него желания возвращаться к прошлой жизни, вспоминать забытое. Он всегда считал себя каким-то чужим, лишним в этом мире, а когда он стал чёртом, первое время ему казалось, что он нашёл своё место, словно всё это предназначено для него и, будто то, начало происходить с ним в аду — и есть его предназначение. Ни разу, за последние годы, ему не приходило в голову, что всё внезапно, в один миг может вернуться, всё то, от чего он бежал, вернётся на круги своя. Будь он чуточку умнее, было бы проще для всех. — Ты чего встал? Заходи в дом, — с улыбкой на лице произнесла девушка и подошла к машине, открыв багажник, достав какие-то пакеты оттуда, — располагайся. Юноша послушно зашёл с дом, оглядываясь по сторонам. Вокруг всё выглядело таким милым и уютным, что вызвало у Антона улыбку на лице. Стены в холле были выкрашены с нежно-розовый и лишь в некоторых местах, в основном по углам, красовались нежно-голубые цветы. Свет был не таким уж и ярким, но, почему-то, от такого сочетания цветов болели глаза, будто на лампочку смотришь. Дальше же, в комнате слева, стены были серыми и невзрачными, что олицетворяло полный мрак, это даже немного симпатизировало Антону. Освещения совсем не было, и не потому, что не включили свет, а потому, что не было ни люстры, ни, даже, лампочки, да и окна были заколочены снаружи. Мебели почти не было, лишь старый платяной шкаф с ободранными дверьми одиноко стоял в самом тёмном углу комнатушки. У кого-то, может, эта картина вызвала бы мурашки и некий страх, находясь здесь, но Антону почему-то нравилось быть в этой жуткой комнате, словно он ощущает себя дома. На секунду ему стало грустно. Он понял, что очень скучает по дому, скучает по аду… По Арсению… Юноше неимоверно хочется вернуться прямо сейчас и, если бы он знал, как это сделать, то его бы тут уже не было. Вся надежда на Арсения. Но парень не забыл их ссору. Демон ни за что не станет искать какого-то глупого, неблагодарного чертёнка, который сам виноват в том, что находится здесь… Если бы только можно было повернуть время назад, он бы послушал Арсения, не стал бы грубить ему. Антон сам виноват в том что он здесь…***
— Это я виноват, чёрт возьми! — демон метался из стороны в сторону, пытаясь занять себя чем-нибудь в ожидании. Он перепробовал всё, что было в его силах, но ничего не сработало и свою помощь любезно предложили демоны перекрёстка. Его друг, Сергей, отправил всех свободных демонов на поиски чёрта, но те возвращались один за другим, доносив не совсем удовлетворительные новости, что ещё сильнее напрягало Арсения, а если что-то напрягает Арсения, то это напрягает и Сергея, но с двойной силой. Почти все демоны перекрёстков вернулись, но ни один так и не смог напасть на след Антона, нигде тот не был замечен, нигде никто о нём не говорил, ничто не было о нём упомянуто. Разгневанный Арсений буквально летал по земле, не понимая, что делать и как помочь его чёрту. В голове уже начали появляться мысли, чтобы обратиться к Люциферу, но они улетучились с той же скоростью, с которой и пришли. Это было бы неплохой идеей, ведь Люцифер всемогущий. Он может сделать всё, что угодно, лишь по щелчку, в этом, собственно, никто не сомневается. Но нельзя… Люциферу нельзя знать, что Арсений потерял Антона, ему нельзя знать, что тот, чью жизнь он отдал в руки высшего демона, бесследно пропал, если не умер. Нужно найти другой способ вычисления местонахождения Антона, не такой опасный для жизни, ведь если придёт конец Арсению — придёт конец и Антону. — Господин, — послышался чей-то голос издалека и в один миг перед мужчиной появился один из демонов перекрёстка, мы напали на след вашего чёрта. У Арсения словно остановилось сердце. Он посмотрела на парня напротив каким-то недоверчивым взглядом, будто тот решил насмехнуться над ним, но Арсения слишком переполняли эмоции, чтобы искать правду в чьих-то словах. — Где? — мужчина выдал лишь это. Больше его ничего не волновало. Если он будет знать хотя бы где Антон, это гораздо облегчает дело, а как его вытащить оттуда сколько времени на это понадобится — не важно. Он разберётся. Он в этом на сто процентов уверен. Он сто процентов уверен в том, что придумает, как вызволить Антона и вернуть домой. — Мы не знаем эту местность. Мы знаем лишь координаты, — парень протянул высшему демону какой-то клок бумаги, на котором были выведены цифры:54.99244 73.36859
— Это же… — не успел Арсений закончить, как его перебил голос друга за спиной. — Да, Арс. Это Омск, — Сергей, вырвав из рук демона бумажку, смял её и выбросил куда-то в сторону, — Антон в Омске.***
— Так ты живёшь одна? — спросил он у девушки, которая агрессивно бегала по дому, пытаясь быстренько прибраться, — Ну, то есть, ни второй половинки, ни родителей здесь не проживает? Блондинка улыбнулась, но ответила не сразу, дав юноше понять, что она не желает разговаривать на эту тему. — Помочь чем-то? — снова поинтересовался Антон, уже было, встав со стула, но тут же сел, услышав отрицательное «нет». Было заметно, что девушка не особо хочет разговаривать в общем, словно ей нужна эта тишина, чтобы собраться с мыслями, поэтому парень не стал больше лезть к ней с вопросами. Он понимает состояние, когда ни хочешь что-либо обсуждать, когда хочешь побыть наедине с собой. Это чувство приходит неожиданно и не всегда в подходящие моменты, но это всё же происходит. — У меня нет ни родителей, ни парня, — куда-то в пустоту бросила Ирина, уходя в другую комнату. «Посыпал соль на рану, так держать», — сам себе сказал Антон и пошёл за девушкой. — Ир… Я не хотел. Я не знал, прости. Девушка подняла глаза на парня и задержала на нём взгляд. Через, буквально, несколько секунд случилось то, что определённо вышло из-под контроля. Антон упустил момент, как Ира сделала несколько шагов к нему и оказалась слишком близко, чтобы нельзя было куда-либо смотреть ещё, кроме её глаз. В одно мгновение их губы соприкоснулись в лёгком поцелуе, что вернуло в реальность их обоих, словно по электрическому разряду. Находясь в шоке, Антон не мог ещё несколько секунд придти в себя, словно оцепенел, но, как только это произошло он услышал слова девушки: — Прости… Я-я. Я не знаю, что на меня нашло, — начала оправдываться она, словно и поцелуй произошёл под действием какой-то силы или гипноза, но признавать, что это произошло намеренно ей самой не хотелось. Юноша буквально вылетел за дверь комнаты. Он не знал, что делать в подобных ситуациях и если что-то похожее происходило с ним в далёком прошлом, он буквально не помнит. Он не понимал сейчас ничего. Ему в данный момент захотелось просто закричать. Слишком многое происходит с ним в этом мире, что очень сильно пугает парня. Чувства и эмоции переполняют его и он сам не понимал почему. Ему сложно. Антон хочет домой. Антон хочет вернуться в ад. Антон хочет вернуться туда, куда буквально пару час назад ни за что бы не вернулся, считая, что ему там не место. Но, как оказалось, ему не место здесь. Или же ему не место нигде… Одно хуже другого. «Пожалуйста… Я хочу домой», — шёпотом произнёс парень, сев на пол, облокотившись головой о стену.***
Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины. Михаил Юрьевич Лермонтов. Герой нашего времени