Наперегонки

— А напомни-ка мне, кому именно из здесь присутствующих мы устраиваем пиар-компанию? В небольшом тёмно-сером шатре, украшенном заключённым в круг символичным силуэтом распахнувшей крылья чёрной птицы — официальным логотипом компании, — причудливо вился странно пахнущий вишней дымок. Алекс восседала со скрещенными на турецкий манер ногами на некогда белом столе, который обычно занимали или предусмотрительно спрятанные в файлы документы, уже убранные в нужные папки, или инструменты механиков, сейчас напиханные в стоявшие тут же, неподалёку, обычные пластмассовые ящики с тем же символом. Отсутствующе выдохнув новую порцию сладкого дыма, она поморщилась и затушила об покрытую старыми пятнами поверхность едва начатую сигарету. — Вам, конечно же, — её уставшее лицо осветила неизменная кривая ухмылка, хотя серые глаза смотрели гораздо более приветливо. — Со всех сторон рекламируем: я на треке, ребята в СМИ, ещё кто-нибудь ещё где-нибудь… — Ответ неправильный, — в принадлежащий сорок третьему номеру шатёр зашёл мистер Уинтерс, он же «это бесчеловечное и неспособное на компромиссы чудовище», он же «мистер Льдинка», он же тот самый человек, с вежливой и прохладной улыбкой выслушивавший на общем собрании объявление результатов первой гонки сезона. — И, Алекс, будь так добра, слезь со стола. Алекс только закатила глаза, и казалось, что она даже ногой не шевельнёт в ответ на такую мягкую просьбу. Но нет, она плавно скользнула на землю, заодно убирая в карман собственной потрёпанной жизнью куртки потушенную и бесполезную сигарету. По-хорошему, неплохо бы всю пачку сразу отправить в мусорную корзину, поскольку так издеваться над людьми с помощью своей продукции ещё уметь надо, но мусорки нигде не наблюдалось, а за беспорядок можно было получить ото всех временных обитателей шатра. Пришлось отложить на потом. Мистер Уинтерс облокотился на оставленную в покое дешёвую мебель — никто из команды не видел смысла покупать что-то серьёзное, учитывая, что место проведения заезда менялось почти на каждой гонке, и на одном месте никакой гонщик долго не задерживался, — пребывая в глубокой задумчивости. Он задумчиво пощипывал ус и словно проводил в уме какие-то сложные расчеты. Остальные присутствующие: собственно, Алекс, которая привычно игралась с необычной металлической зажигалкой и иногда искоса поглядывала на старшего, и молодой человек, который только вернулся из общего шатра с записанным на бумаге местом, где произойдёт следующий заезд — с терпеливостью давно привыкших к подобным паузам людей ждали в тишине и тоже о чем-то размышляли. — На данный момент, тебе, — гораздо более тихо обратился молодой мужчина к гонщице, чуть наклонившись к её уху. — И если символ нашей компании продолжит уворачиваться от всех возможных социальных взаимодействий, вряд ли мы сумеем добиться чего-то серьёзного. — Символ у нас вроде бы птичка, — очень по-взрослому ушла от ответа Алекс. Лицо её собеседника не изменилось, тема разговора тоже, и девушка раздражённо вздохнула. — Шон. Я себя очень хорошо знаю. Пожалуйста, поверь мне на слово: если я буду в этих взаимодействиях участвовать, то выгоды не просто не будет — она в минус уйдёт! Как раз в тот самый момент, когда диалог был готов продолжиться по десятому кругу только за сегодняшний день, в беседу неожиданно вмешался мистер Уинтерс: — Хорош уже на комплименты напрашиваться, — молодёжь синхронно фыркнула, кто возмущённо, а кто весело. — Вы оба слишком торопите события. До следующей гонки ещё прилично времени, можно обдумать какое-то одно выступление на одной передаче или одно интервью и согласовать его хоть двести раз, как кругов в гонке. Больше всего на свете Алекс хотелось возмутиться, что вопрос о взаимодействии с прессой вообще был поднят, но где-то за пределами собственной возведённой в абсолют интровертности она понимала, что без этого не обходится ни один гоночный сезон, и этот, начинающий её серьёзную карьеру, исключением не станет. Собственная победа давно, ещё после столкновения с одной из сорока с лишним соперников — шестьдесят первый, кажется, номер, она особо внимательно не слушала, — перестала казаться чем-то восхитительным и превратилась в сборник обязанностей и необходимых традиций, которые каждый претендующий на большую победу гонщик должен был соблюсти во всей красе. К ним относилось и общение с журналистами. Был ли в этом смысл? Вряд ли. Было ли это важно для компании? Возможно, с неохотой признала Алекс, и в данной ситуации простым пренебрежением к чужим желаниям не откупишься. Со своим спонсором, сравнительно недавно созданной компанией по производству шин и покрышек, она была знакома очень давно. Да что там! Простого «знакома» было явно недостаточно для описания уважительных и честных отношений трёх знакомых, чьи жизненные дороги совершенно случайно пересеклись на переломном моменте и синхронно повернули в одном направлении. Два основателя, по совместительству братья, один из которых сейчас с самым очаровательным выражением лица дулся на неё, были ей близкими товарищами, она даже, помнится, ради интереса пыталась разобраться в контрактах и официальных бумагах — и довольно быстро забросила это дело, предпочтя переселиться в соседнюю закупавшую у них товар мастерскую и последить за процессом ремонта автомобилей… Их объединяла общая история и пережитые вместе первые трудности — и хотя бы поэтому Алекс не могла просто небрежно отмахнуться ладошкой от их просьб, а после удалиться в закат, философски покуривая. Но с другой стороны, подобные близкие отношения в пока что небольшом коллективе, построенные на общих интересах и взаимоуважении, а не на контракте, обязательствах и постоянном напоминании, она предпочитала относить скорее к плюсам, чем к минусам. Это ведь работало в обе стороны: как Шон, заправляющий спонсорской ветвью компании, мог попросить её дать интервью какой-нибудь крупной газете или передаче, так и она могла попросить его об одолжении и отложить какие-нибудь очередные рекламные съёмки или и вовсе их отменить. Но в этот раз, к сожалению, пойти на уступки предстояло ей. — Ладно, дам я это несчастное интервью, — Шон, не ожидавший такого быстрого согласия, благодарно ей улыбнулся. — Только давайте не в начале недели, а когда я уже вымотаюсь в тренировочном центре и буду слишком уставшая, чтобы огрызаться. — К слову, о центрах, — взял слово мистер Уинтерс, — полагаю, ехать в самый нормальный, принадлежащий «Диноко», ты не хочешь? — Через мой хладный и преисполненный отвращения труп. — Алекс… С тихим понимающим присвистом Шон достал из портфеля какие-то несомненно важные бумаги и поспешно углубился в их изучение, полностью отстранившись от разговора. Заметившая этот подчёркнутый манёвр Алекс сердито закатила глаза: вот же позёр. Как будто вчера совершеннолетие справил. — Мистер Уинтерс, там будет тренироваться добрая половина гонщиков с сегодняшнего заезда, если не больше. — Вот и хорошо. Хоть с соперниками познакомишься. — Сдались они мне! — Алекс, тебе с этими людьми как минимум год соревноваться, вы невольно будете пересекаться и общаться, и лучше начинать это делать сразу, поверь моему опыту. — А ещё можно вообще не общаться и не чувствовать себя никоим образом ущемлённым, — пробурчала в сторону Алекс, защитным жестом скрещивая руки на груди и всячески делая вид, что ей абсолютно всё равно. — Я не нуждаюсь в моральной поддержке коллектива, для этого у меня есть вы и автомобиль. Тренер посмотрел на неё с высоты своего немалого роста и вздохнул. Потёр переносицу, огладил аккуратно постриженную бороду. Алекс упрямо молчала, показательно уставившись в сторону, щеки её были едва заметно подёрнуты лёгким румянцем. Тишина становилась все холоднее и напряженнее с каждой секундой, пока, в конце концов, победитель гонки и заслуженный герой сегодняшнего дня не взорвалась снова: — Мы же соперники! — но только в этот раз её громкая речь гораздо больше походила на неловкую попытку оправдаться и заодно извиниться за свою резковатую манеру общения. — С какой бы стати нам становиться друзьями, если к концу года мы будем всячески друг друга ненавидеть и стараться вырвать из чужих рук кубок? Ну, — она растерянно взмахнула руками, потом резко ударила себя ладонями по коленям, — я честно этого не понимаю, мистер Уинтерс. — Вот именно, что соперники. А не кровные враги, — мягко, но с твёрдой уверенностью в голосе ответил ей тренер. Разговор дальше так и не склеился. Этот спор был постоянным камнем преткновения между двумя гонщиками: старым и молодым — и каждый раз заканчивался тупиковым молчанием, поскольку оба были слишком упрямы, чтобы просто послушать собеседника и принять его мнение. Уважение к знаниям и огромному практическому опыту Гарольда Уинтерса, заставшего эпоху ещё легендарного для истории автоспорта Хорнета, у Алекс было безграничное, и, когда речь заходила о технике вождения или обслуживании и ремонте своего автомобиля, она всецело доверяла советам старшего и всячески старалась им следовать. Хотя и проверяла потом все изменения лично и пыталась разобраться в них самостоятельно. Но когда разговор случайно касался выстраивания образа перед ревущей в восхищении публикой из поклонников, представителей как минимум трех новостных телеканалов и ребят с соседних мест в таблице, конфликты между двумя разными, но одинаково сильными личностями разгорались небывалые. Причём предлагаемые мистером Уинтерсом решения, как правило, были вполне логичными и с рациональной точки зрения вполне приемлемыми, однако переубедить себя было намного сложнее, чем это казалось на первый взгляд. И получалось вот так: скомкано, нелепо и обрывисто. А ведь как все славно сегодня начиналось… Усталость от двух сотен кругов и бесконечного напряжения в ноющих руках вдруг навалилась на её несчастную спину, и захотелось сразу всего, а в первую очередь — горячего кофе с каким-нибудь сладким куском теста, чтобы успокоиться. Украденным у своего тренера жестом Алекс с силой надавила на переносицу и обратилась к нему же: — Извините, мистер Уинтерс, — она заставила себя говорить спокойно. — Вы же знаете, я так не могу. Получилось чересчур спокойно, даже с раздражающим многих привычным безразличием. Но при этом пальцы её левой руки подсознательно сжались в кулак, а костяшки даже побелели от напряжения. Присутствующие как по команде отвели взгляд друг от друга, будто между ними плеснули сверху холодной водою, отрезвляя и возвращая в обычное состояние. Гораздо теплее и также отступая, мистер Уинтерс произнёс: — Конечно, — и спустя ещё секунду, — прости. Поедем на наш обычный, который на тридцать миль западнее главного шоссе. Там и народу мало, и мотель по дороге есть неплохой, чтобы хоть переночевать. Шон, ты поедешь с нами или сразу в город? Атмосфера в шатре в очередной раз изменилась: Алекс благодарно и с видимым облегчением улыбнулась тренеру, Шон, тоже обрадованный благополучным разрешением ситуации, в которой он разбирался чуть хуже, чем в организационных вопросах, поспешно убрал бумаги обратно в портфель и небрежным, немного хвастливым движением закинул его себе на плечо. Вместо ответа он задумчиво пожал плечами и провел пальцем по экрану телефона, проглядывая расписание, и почти сразу помрачнел: — Боюсь, сразу в город. Да и с братом бы надо связаться, а то он с ума сойдёт, вы Фреда знаете. Я постараюсь приехать ближе к четвергу. Он пожал руку Уинтерсу, потом повернулся к Алекс и обменялся рукопожатием и с ней, по их маленькой общей традиции, взъерошил напоследок собственные прилизанные волосы, испортив причёску, и был таков. Снаружи ярко сверкнули фары отъезжающей машины, — обычной, негоночной, не ревущей мотором и не скрипящей истошно шинами, — и стены шатра стали практически полностью белыми. Впрочем, уже через секунду режущее глаза свечение ушло в сторону, и Шон растворился в ночной темноте. Предоставив присутствующим работникам трассы и компании медленный разбор шатра, двое гонщиков вышли наружу, кутаясь каждый в свою куртку, и направились к ожидающему их грузовику. Автомобиль Алекс уже был погружен внутрь кем-то из ребят-механиков, и в нарушение всяких правил, в том числе и логических, она заскочила в грузовой отсек и ласково провела ладонью по не успевшей остыть чёрной крыше. Под случайными световыми бликами фонарей цифры на боку то и дело вспыхивали белоснежным пламенем, снова напоминая о её победе. Только сейчас, при взгляде на гордо блестящий сорок третий номер, вся важность произошедшей сегодня гонки обрушилась на Алекс точно цунами. Гоночный сезон официально стартовал, и пока что она занимала первое место. Да, это начальная, можно сказать, пробная гонка, да, все пока только разминаются, но у неё — в отличие от остальных! — уже было преимущество, от которого можно отталкиваться. Учитывая, что она рассчитывала вообще занять место ну максимум где-то в первой десятке, от такого результата невольно захватывало дух. Сняв со специального крючка ключи, Алекс разблокировала двери, уселась на переднее сидение, закуталась в куртку и приготовилась вздремнуть. До ближайшего мотеля, где они обычно ночевали по дороге к тренировочному центру, ехать было пару часов, за это время можно немного отдохнуть. Словно по команде в грузовом отсеке погасли все и без того тусклые огни, и она провалилась в тяжёлый сон без сновидений. И проснулась от того, что машина полностью затормозила. Приятное едва ощутимое покачивание полностью прекратилось, вслед за ним постепенно затих и убаюкивающий низкий рокот двигателя. Всё тело ныло от неудобной позы сна, ноги затекли, спина побаливала. Алекс с раздражением хрустнула шеей, попыталась размяться с помощью пары резких движений и решила оставить это неблагодарное занятие до следующего утра минимум. Потирая друг об друга руки и согревая их дыханием — по каким-то причинам в салоне было жутко холодно, — она открыла дверь машины и выбралась наружу, щёлкнув замком на ключах. На первом же решительном шаге под ногу попалось колесо, об которое она споткнулась, и только попавшийся под руку поручень помог удержать равновесие. — Знакомьтесь, Алекс — победитель первой гонки сезона, двадцать с лишним годиков, — пробурчала в пустоту Алекс и постучала по стенке грузовика. — Эй, Фрэнк? Как насчёт выпустить меня? Имена всех членов своей команды она выучила в первый же день совместной работы и никогда не позволяла себе в них ошибиться или обратиться к кому-нибудь по фамилии. — Без проблем! — отозвался низкий прокуренный голос водителя, и со скрипом огромная дверь опустилась, позволяя ей взглянуть на почти заброшенную стоянку. Пустошь, никакой цивилизации, только вдали горят какие-то городские лихорадочные огни, ни души вокруг, мертвая тишина, нарушаемая только шумом мотора случайно проехавшей по старой трассе машины, редкие и через одного перегоревшие фонари… И одинокий, как будто покосившийся на один бок старый домик где-то из шестидесятых, с уютной и даже не выбивающейся из общего дизайна неоновой вывеской, половина букв на которой не горит, а оставшаяся — постоянно мигает. А рядом с ним — древняя, буквально с парой работающих мест, заправка, вся покрытая седой дорожной пылью и сопряжённая с первым этажом маленькая кафешка под фанерной крышей. Дорожная, чтоб её, романтика. Алекс глубоко вдохнула сухой воздух и улыбнулась безоблачному ночному небу, загадочно мигающему далёкими звёздами будто бы в такт вывеске. У стойки регистрации, сиротливо украшенной еле живым вроде бы кактусом, их встретила бессменная владелица мотеля на краю штата — крепкая темнокожая женщина средних лет, шею которой венчало несколько бус, а руки были увешаны причудливыми браслетами. Она привычно занесла данные путешественников в распухшую от возраста и чернил древнюю книгу, не менее привычно забрала отсчитанные заранее доллары и выдала взамен ключи от номеров, после чего удалилась в сторону кухни — сделать полночным гостям полночный крепкий, от горькости которого сводило зубы, кофе. Лениво бросив вещи в свою комнату и заперев её, Алекс пожелала товарищам по команде доброй ночи и в одиночестве спустилась на первый этаж, по памяти переступив через несколько скрипящих особенно сильно ступенек. Она шагнула в кафе, отгороженное от основной дороги невысоким забором из тонких досок, уселась за крайний и самый незаметный столик. Миссис Уоллис молча поставила перед ней приличных размеров чашку, куда вмещалось где-то четыре порции американо, не предлагая сахара, и бесшумно, что совершенно не вязалось с её внушительной фигурой, удалилась обратно в мотель. Неплохо бы взять хоть какой-нибудь холодный сэндвич, но где его найти посреди ночи? Отсалютовав далёким звёздам и собственному грузовику, Алекс отпила обжигающего губы и язык кофе и с улыбкой поставила его обратно на блюдце — как и всегда, первые пару минут пить совершенно невозможно. Тишина оглушала, окутывала непроницаемым покровом и будто увлекала прочь от застывшего в ожидании нового дня ночного мира. Неистово хотелось закурить, но нормальных сигарет здесь тоже отродясь не водилось, а от одной мысли о дурацких вишнёвых становилось дурно. Надо бы их всё-таки выкинуть, отстранённо подумалось Алекс. А время всё тянулось и мчалось вперёд по заведённому циферблатом кругу, словно автомобиль на гоночной трассе, откатывая свои собственные дистанции и ставя свои собственные рекорды по неподвластным человеку правилам. Неожиданно стоянка осветилась яркими огнями, заставив Алекс недовольно поморщиться и прикрыть глаза ладонью. Перед ней, в лучших традициях уфологических фильмов, вдруг выплыл из темноты объёмный силуэт быстро погасившего фары грузовика, вставшего вплотную к её собственному. Она сощурилась было недовольно, готовая бесшумной тенью скользнуть в свою комнату и мастерски увернуться от столкновения с очередным товарищем по трассе, но остановилась, как только отвыкшие от освещения глаза разглядели номер — тридцать восьмой. Ей следовало догадаться раньше. Поднявшись, Алекс поспешно выскочила в общий коридор и пробежала к дверному проёму, собрав по дороге все скрипящие половицы и наступив на застонавший от такого обращения порожек. — Так и знала, что ты за мной потащишься! — Искренне надеялся тебя здесь не увидеть, — отбрил новоприбывший. — Дай мне хоть за номер заплатить, полуночница! Через три минуты — половину из которых почтенная миссис Уоллес громогласно жаловалась на очередных приезжающих посреди ночи клиентов, не дающих вздремнуть нормально, а оба гонщика с терпеливыми улыбками её выслушивали — они уселись за один столик и пожали друг другу руки, а потом и вовсе обнялись, с силой сжав чужие плечи. — Ну здравствуй, великий гонщик! — широко улыбнулся ей Коди, салютуя ей чашкой, точно дорогим шампанским. — Ух, а он всё такой же раскалённый. — А ты что думал? — хохотнула уже привыкшая Алекс. На душе у неё было тепло и уютно, и даже кусающий за уши и нос ночной холод отступил на задний план перед радостью от удачной встречи. — Рада тебя видеть, дружище. Совсем не сообразила глянуть, как твои результаты? — Пятый. Чудом продрался сквозь эту свалку, любезно устроенную Штормом, потом шина просела, пришлось ехать менять, там время и потерял. — Оправдания, пустые оправдания! — Алекс патетично взмахнула рукой. — Гарнер, ты можешь обмануть этим своих спонсоров, если постараешься, своего тренера и, возможно, парочку журналистов — но не меня. Опять будешь рассказывать мне про постепенное привыкание к ритму сезона, а? Коди не менее драматично закатил глаза: — Я уже говорил тебе, что не за великими победами сюда еду, а просто… — …Просто приглядеться и посмотреть, как это всё работает, да-да, — передразнила Алекс. — Да ладно тебе! Гоняй так, как гонял у нас на штатной гонке, когда тебя на прямых не достать было! Мне, черт подери, нужен нормальный соперник! — У тебя их и так хватает, не нагнетай драму. Я в это безумие ввязываться пока не собираюсь. Невозможный человек! Алекс знала Коди с самого начала своей гоночной карьеры, когда она ездила ещё на нелегальных трассах глубокой ночью и чисто ради развлечения. Тогда это был совершенно другой человек — как вдарит ногой по газам, так его и не видели больше нигде, кроме как на финише, неизменным победителем. Когда в финале сходились Мастер — её собственная выдуманная в порыве не очень трезвого вдохновения фамилия-псевдоним, потому что ни одну из двух настоящих использовать не хотелось — и Гарнер, зрелище всегда получалось захватывающим и опасным, потому что скорости были громадные, и шины визжали хлеще публики. Потому все организаторы, охочие до забавы и хорошей наживы, старались сталкивать их почаще. Среди парней с крутыми машинами, которые им купили богатые родители, мало чего из себя представлявших на самом деле, и ищущих приключений подростков, двое неизменных финалистов, видевших в этих безумных заездах что-то большее, чем способ выбросить себе адреналин в кровь, невольно нашли в злейшем враге сначала неплохого собеседника, а потом и хорошего друга. Ей первой пришла в голову идея превратить гонки не просто в увлечение лихой молодости, а во что-то более серьёзное — в профессиональный автоспорт. Помнится, в её жизни это был один из самых тяжёлых периодов — в семье творился какой-то хаос, собственных денег не хватало буквально ни на что, порой приходилось занимать десятку, чтобы внести вступительный взнос. Решение уйти в гонщики вместо того, чтобы пойти в колледж или работать, было больше похоже на предсмертный бред сумасшедшего. Тем не менее, как по счастливой случайности судьбы, именно в те ужасные, непонятные и сплошь наполненные сигаретным дымом дни она и встретилась с братьями Купер, которые, вот так совпадение, искали новый и действенный способ пиара. С тех пор всё изменилось — сначала тренировки, потом пробный выход на трек в каком-то региональном заезде и неплохое второе место, а потом и пресловутая гонка по штату. Помнится, на ней она и столкнулась, только выйдя из грузовика, с подозрительно знакомым молодым человеком в яркой зеленой форме. Сколько тогда было криков, обвинений и поздравлений — и с какой взаимной яростью и одновременно радостью от встречи они потом пытались подрезать и обогнать друг друга в борьбе за первое место… С тех пор оба гонщика всячески старались пересекаться: невзначай сталкивались в одном отдалённом центре и каждый раз громко этому удивлялись, чудом оказывались в соседних шатрах друг от друга и мигали друг другу фонариками телефонов, хотя и не знали азбуку Морзе, — как дети малые, постоянно бурчал застававший их за этим занятием Уинтерс, — и просто веселились. Но профессиональная карьера изменила некогда буйный характер Коди: он стал осторожнее и осмотрительнее, особенно когда дело касалось новых трасс, предпочитал сначала присмотреться к обстановке, а уж потом разгонялся в былую полную силу, становясь по-настоящему серьёзным противником. Примерно то же самое рисковало случиться и в битве за Кубок, и, ну, как бы помягче, нет. Алекс этого просто не допустит. Иначе она тут совсем заскучает. — Ну всё, первая гонка отгремела — можно смело рваться к победе, — она дружески толкнула его кулаком в плечо. — Давай, Гарнир! Покажем им, как надо ездить! И заодно хоть кто-нибудь сдвинет уже из финалистов Шторма… — Отвратительная кличка, она даже не звучит, — тут же надулся Коди, тряхнув головой и спрятавшись за кудрявящимися лохматыми волосами. Меж светлых золотистых прядей сверкнули несколько выкрашенных в неоновый зелёный — под стать цвету номера на крыле автомобиля. — А как тебе второе место? Пятьдесят первый номер. У неё еще «Диноко» в спонсорах. — А, пятьдесят, а я думаю, чего в интернете мужик какой-то из нулевых… Что? Я была уверена, что она сказала «шестьдесят». — Алекс, ты опять не слушаешь людей, когда они с тобой разговаривают? — Когда они разговаривают со мной после гонки и когда у меня кончились нормальные сигареты — да! Ты не можешь меня в этом обвинять. — Ещё как могу! — хвастливо улыбнулся её лучший друг. — Я — тот редко встречающийся в твоём окружении счастливчик, у которого есть шанс быть выслушанным. На этот раз фыркнула и отвернулась Алекс, демонстративно вздернув нос. Впрочем, долго она злиться не могла, и через несколько секунд они весело рассмеялись, хитро поглядывая друг на друга и сталкиваясь взглядами: тёмно-серым и ярко-зелёным, какой дают только очень хорошие линзы. Любовь к выпендрёжу не отбил даже профессиональный спорт. Вот за кого журналисты точно зацепятся — правда, Коди их в ответ с потрохами сожрёт. — Да что с ней? Такой же новичок, как и мы с тобой, только без нелегального прошлого. Жить вполне можно. Катается она неплохо, только как-то нервно, что ли. Судя по скептическому лицу Коди, он ожидал совершенно другого описания, но Алекс не собиралась доставлять ему такое удовольствие. Да и нечего ей было сказать. Правда, нечего. — Это естественно. Думаю, ещё раскатается и обгонит тебя рано или поздно. — И тебе удачи в сезоне, засранец. Друзья помолчали, одинаково не желая подходить к обсуждению самой неприятной темы сегодняшней гонки. Была бы воля Алекс, она бы и вовсе опустила эту часть и продолжила рассуждать о мелочах и особенностях поведения, скажем, китов, однако беседу она вела не со своим подсознанием, поэтому пришлось тяжело вздохнуть и заранее приготовиться. Вечно избегать этого разговора — с кем угодно, Гарнер был просто наиболее подходящей кандидатурой — у неё тоже не получится. Да и выступление перед журналистами окончательно сорвёт наивные планы сохранения хоть какого-то инкогнито. На самом деле, если им удастся зарыть сведения о самой первой её настоящей фамилии достаточно глубоко и отвлечь внимание жадных до скандалов СМИ второй, принадлежащей отчиму, она уже посчитает это огромным успехом и каким-нибудь божественным промыслом. — Ладно уж, поболтали о мелочах, теперь давай к нашему любимому Шторму. Он знал, что ты будешь участвовать? Алекс с торжествующей и откровенно злобной улыбкой покачала головой: — Я не общалась с ним с тех самых пор, как выиграла региональную под своим псевдонимом и под чужим, на тот момент ещё никому не известным, спонсорством. Судя по всему, узнал он об этом уже на треке или по моему шатру, — она флегматично отпила кофе и ухмыльнулась снова. — Не представляешь, с каким удовольствием я его подрезала. — По твоему лицу и так всё понятно, — Коди не увлекался кофеином так же сильно, как и она, поэтому в основном грел ладони об свою чашку и хмурился. Серьёзно, иногда у неё создавалось впечатление, что из них двоих по-настоящему тревожится один Гарнер, а Мастер делает вид, что ей очень интересно и да-да, это очень важно, она внимательно слушает. Эх, если бы оно так было на самом деле… — А что со старшим? Уже попытался пригрозить Куперам банкротством и кругами ада? — отец Джексона и по совместительству его спонсор действительно был известен своей агрессивной политикой по отношению к новичкам на рынке. На гегемонов вроде «Диноко» он замахиваться побаивался: вес-то он набрал, зато репутации и знакомств не хватало. А вот молодые компании Джексон-старший щёлкал, как орехи, иногда просто выкупая все их акции и подгребая под себя чужие ресурсы. Тактика, направленная на быстрое и бесшумное подавление: у молодёжи не хватит охвата раздуть ситуацию в публичном поле, а без поддержки клиентуры они просто не откупятся от куда более богатого конкурента. — В его понимании это синонимы, — ехидно фыркнула Алекс, передернув плечами от нескрываемого отвращения: папашу Джексона она ненавидела ещё сильнее, чем его самого. — Чёрт его знает. Я от него ничего не слышала. — Ну тогда не переживай из-за этого лишний раз, — посоветовал Коди, философски взмахнув рукой. — Ему «Диноко» на пятки наступают — как никак, их гонщик на втором месте. Не до тебя будет. Да, вот только если Рамирез — так ведь её фамилия, да?.. — для Шторма вопрос уже решённый, к ней он цепляться не станет, испугается, то вот ей придётся внимательно следить за своим окружением и никуда в одиночку не ходить, чтобы не наткнуться на эту раздражающую наглую морду. Алекс не боялась конфликта или очередной ссоры, ей, во-первых не привыкать, во-вторых только в радость лишний раз его оскорбить и извалять в метафорической грязи, но портить себе репутацию и привлекать внимание разбитым носом Шторма не хотелось. К тому же, это скажется и на образе спонсоров, а их впутывать в эту чересчур персональную историю она точно не собиралась. В общем, просто избегать, это не так уж и сложно, мир — большое место. Главное, чтобы маме ещё не взбрело в голову проявить подобие родительской заботы раз в десять лет и начать опять приглашать на «уютные семейные посиделки». Хотя, учитывая, что прошлые закончились тем, что её официально выгнали из дома, идея позвать её сейчас обратно была, мягко говоря, нелогичной. Но очередной поворот в противоположную сторону, зная мамино упрямство… — Может, ты и прав. И получится всё-таки обойтись без скандала, — устало понадеялась Алекс. На этот раз была очередь Коди ободряюще стукать её в плечо. Неожиданно он встряхнулся и взял нарочито нахальный тон: — А чёрт бы их всех подрал! — и широко ей улыбнулся. — Мы ведь так не выпили за твою победу, Мастер! Они громко стукнулись старыми домашними чашками от кофе и торжествующе ими отсалютовали: — За будущие победы! — и, уже отпив, Алекс с удовольствием сделавшего безнаказанную гадость человека добавила: — И пусть трасса и дальше будет моему сводному братцу грунтом. И за оставшееся до первого рассветного луча время они, к вящему облегчению Алекс, больше ни разу не упомянули никого из этой чокнутой семейки.