Наперегонки

Круз шла по улицам занятого города, низко опустив голову. Никому в огромном мегаполисе не было дела до одинокой девушки, которая брела сквозь толпу как сквозь собственные мысли — медленно и не понимая, куда она должна прийти в итоге. Хлёсткие, обидные слова Алекс эхом отдавались у неё в голове, находили одна на другую, путались, смешивались, и в этом хаотичном сплетении она отчетливо видела чужую загнанную беспомощность, которой был явно не один и даже не два года. Некоторое время проработав в центре для подготовки талантливых новичков, жаждущих поскорее вырваться на трассу, она успела повстречать разных людей, повидала разные характеры в действии. И, как бы она не любила классификацию и ярлыки, людей, частично похожих на Алекс: одиноких, не любивших подпускать к себе кого-то нового — она тоже встречала. Вот только в этот раз она совершенно не понимала, как пробиться через возведённую вокруг сорок третьей стену. Стену эту Алекс построила сама, своими руками, спрятавшись за ней и уверившись, что так будет лучше для всех. И, судя по всему, в процессе строительства начисто забыла о существовании ключа. Резкий и болезненный удар в плечо заставил её вынырнуть из собственных размышлений и поспешно поднять руку, чтобы потереть ушибленную конечность. Сумка сползла с плеча и болезненно приземлилась на сгиб локтя. Неужели, её неуклюжесть всё-таки сыграла с ней злую шутку, и Круз умудрилась опять влететь в кого-то посреди улицы? Она уже приготовилась извиняться, но почти сбивший её с ног человек давно скрылся среди безликой, постоянной в своём бесцельном движении толпы. Озадаченная, она попыталась разглядеть среди идентичных черных и серых курток какую-то необычную, однако попытки были тщетны. Мысли об инциденте не покинули её, даже когда она перешла эту несчастную улицу и свернула к своему отелю, где людей было поменьше. Круз раздраженно помотала головой, тряхнув непокорными кудряшками. Паранойя, обычно таившаяся в самом уголке сознания, упрямо не сдавала позиции и продолжала утверждать, что это странное столкновение может быть как-то связано со Штормом и его злодеяниями. Ну да, а правительство на самом деле рептилии. Молодая девушка на стойке регистрации посмотрела на неё настолько восхищённым взглядом, что Круз стало слегка неуютно. Она никак не могла сосредоточиться на окружающей её реальности, снова и снова возвращаясь к словам и поведению Алекс. Разговор должен был поставить, как она сама выразилась, все точки над нужными буквами, но вызвал только больше вопросов и лишь распалил желание вмешаться, помочь… В конце концов, с такой опасностью сложно было справиться в одиночку. Самое ужасное было в том, продолжала рассуждать Круз наедине с собой, уже забрав ключ от номера и поднимаясь по лестнице, чтобы сознательно растянуть время, что она даже не могла посоветоваться с тренерами. Не могла рассказать им об этой ситуации, поделиться переживаниями и самим фактом творящегося беззакония — данное слово сковывало похлеще любых возможных оков. Не могла спросить совета, потому что сама запуталась сверх всякой меры. Ничего не могла сделать, только переживать беседу, пытаясь найти проблеме какое-то новое, оригинальное решение, которое устроило бы их обеих и позволило Алекс подпустить Круз к себе ближе, чем на двадцать метров под вооружённым надзором. Она грохнулась на кровать, лениво положила по соседству сумку и закинула руки за голову, глубокомысленно изучая потолок. Обычно, если её что-то тревожило и занимало, она шла и хорошенько выбивала каждую мысль из головы несущимся в лицо ветром — гоняла, пока не выдыхалась окончательно и не возвращалась, обессиленная, обратно в здание, ведомая исключительно древними инстинктами и желанием прилечь поскорее. Но сейчас не хотелось ничего — только лежать, тратя ценное для подготовки время, обдумывать и не приходить ни к чему. Разговор был не окончен. Ей хотелось найти Алекс и продолжить прямо с той же точки, где он завершился — оборвался, потому что она повела себя чересчур фамильярно, возомнив, что знает собеседника достаточно хорошо, чтобы себе такое позволить. Очевидно, мнение Алекс по этому вопросу было принципиально другим. Круз перевернулась на живот и подтащила поближе ноутбук, отпихнув в сторону сумку. Она перерыла практически весь интернет, даже — ведомая отчаянием, не иначе — полезла зачем-то в глубины своего браузера, пытаясь на разных архивных сайтах разыскать хотя бы одну страницу в социальной сети, не закрытую на сто десять замков и не очищенную от всех записей. Устало, бессмысленно она продолжила рыскать по знакомым ссылкам. Проверила все новости, узнала про какую-то очередную маленькую победу в региональной гонке, одну из самых первых. Ни одного слова про скандал, связанный с семьёй Шторм. Ни единого упоминания родства двух молодых талантливых гонщиков — а то был бы любимый сюжет у жёлтой прессы. Однако своё прошлое и Джексон, и Алекс спрятали хорошо. Правда, если про семью Шторма можно было найти штук десять свежих новостных сводок даже по запросу с двумя орфографическими ошибками — и все про отца-магната, то про семью Алекс в мировой сети не было буквально ничего. Пустота. Пара слов про то, что с родителями она не общается, поскольку они не поддержали увлечение дочери гонками, изначально уличными, рискованными и наполовину нелегальными. Одно-единственное упоминание про маму, которая просила её место этого пойти в колледж или университет. Холодное, официальное, от которого у Круз неприятно заныло сердце. Она с родителями общалась регулярно, присылала им фотографии шатра собственной компании, папе-механику отдельно скидывала технические характеристики своей красавицы-машины, предоставляя ему возможность восхищаться чистой работой экипажа техников. У Алекс, получается, не было и этого. Выросшая в семье, которая пусть и не всегда понимала её, но всегда любила и поддерживала, Круз с трудом представляла себе собственный путь, только пройденный в одиночестве. Дорога Алекс была ещё сложнее. И она прошла по ней почти одна — без плеча, в которое можно было поплакать, без людей, которым можно было смело довериться за счёт их опыта и искренности, за счёт кровного родства. В дверь аккуратно постучали. Круз поспешно свернула все вкладки, обернулась, быстро попыталась придать волосам нормальный вид и также быстро сдалась: — Входите, открыто! Это оказался, слава Богу, даже не Маккуин — Круз сомневалась, что сейчас смогла бы выдержать общение ещё и с тренером, которую эту затею изначально посчитал дурацкой. Мистер Тюнинг аккуратно зашёл в номер, опустился в отданное ему в персональное пользование кресло, чтобы не напрягать изувеченную в памятной аварии ногу. — Ну, как прошёл твой разговор с сорок третьей? — привычка или принцип, мистер Тюнинг не называл Алекс по имени, несомненно зная его. Хотя, возможно, дело было в том, что номер у них был одинаковый... — Так себе, — призналась Круз, не вдаваясь в подробности. Мистер Тюнинг как-то умудрялся, даже не обладая полным представлением о ситуации, дать ей нужный и уместный в данной ситуации совет, который придавал ей уверенности и поворачивал всё происходящее в верную сторону. — Она в реальной жизни такая скрытная, будто сидит на очередном интервью и ждёт, когда оно уже закончится. Старший гонщик и легенда Диноко усмехнулся краем губы, скрестил длинные ладони на рукояти ортопедической трости. — Я чувствую обиду в твоём голосе, — он помолчал, размышляя. — Уверена, что это не твоя задетая гордость говорит за тебя? Круз сокрушённо помолчала. Потом нехотя призналась: — Нет, не уверена, — она бессильно ударила кулаком по простыням, обиженно закусила губу. — Ну нельзя же настолько закрываться от общества! — От тебя, — вежливо поправил Тюнинг. Этого оказалось достаточно. Круз повернулась к нему, уже собираясь высказаться, однако вдруг осеклась. В памяти резко всплыли все люди, так или иначе связанные с Алекс, которых она уже встречала: тренер, зашедший захватить бумаги вместо своей гонщицы — попроси Маккуина такое сделать, он никакому объяснению не поверит и максимум компанию составит, тот гонщик, неожиданно возникший рядом с Мастер после гонки и кинувшийся вместо празднования победы в битве за третье место останавливать Шторма, механики, с которыми она дружески обменялась рукопожатиями после самой первой гонки и которые приняли её в свой коллектив так легко и быстро, будто она была в машинном боксе частым гостем… Нет, Алекс не закрывалась от общества полностью. Она закрывалась лишь от общества незнакомого и навязываемого ей. — Хорошо, от меня, — она печально поджала губы. — И я не знаю, как преодолеть этот барьер. И хочу его преодолеть. — А почему? В чем заключается корень твоего интереса? Что тут говорить, Ченг Тюнинг мог бы сделать неплохую карьеру психолога для молодых гонщиков. Потому что лучше всего на свете у него получалось гонять и рвать трек, давать максимально эффективные редкие советы и задавать правильные вопросы, чтобы ты, маленький и глупый ученик, сам приходил к ответу, решавшему половину созданных тобою же проблем. Круз мысленно отмотала время назад, вспомнила, чем заинтересовалась изначально — а именно, умением блестяще поворачивать. Гонками. Не биографией, в которую она, случайно оказавшись поблизости, попыталась влезть, впутавшись одной ногой и продолжив запутывать вторую уже самостоятельно. Ситуация стала немного понятнее. Она кивнула, нерешительно продолжила: — Я очень крупно ошиблась с личной границей, — предлагать помощь малознакомому человеку в решении проблем, которым было больше лет, чем твоему гоночному опыту, и вправду было не лучшей идеей, пусть и преследовавшей лучшие цели. — Надо отмотать всё немного назад. Начать с другого. Поговорить о другом. — Обязательно, — мистер Тюнинг поднялся, очевидно, довольный произведённым на молодое поколение эффектом. — И, если позволишь и выслушаешь старческое ворчание… — Вы не старый. — … То постарайся пока отпустить ту проблему, которая тебя так интересует, — Кинг, которому по-прежнему очень шло его гоночное прозвище, опёрся на трость, а свободной рукой обвёл широким жестом пространство. — В мире так много тем для обсуждения, в которых ваши с Алекс мнения могут оказаться не такими противоположными. Ими делиться намного проще. Возможно, стоит начать с этого? — Возможно, — улыбнулась искренне Круз. В голове её уже начал формироваться принципиально новый план. — Спасибо, мистер Тюнинг. Вы — какой-то волшебник, честное слово. Мужчина лишь тепло ей улыбнулся, проходя к двери. — Что ты, Круз. Всего лишь старый опытный гонщик. И прежде, чем она успела повторить прописную истину, что для своего возраста применять к себе эпитет «старый» и иже с ним — кощунство, мистер Тюнинг скрылся за дверью и пошёл к себе, постукивая по полу тростью. Круз осталась наедине со своими размышлениями. Впрочем, долго её оцепенение не продлилось, и уже через пару минут, потраченных на приведение своего внешнего вида в относительное подобие порядка, она стояла перед номером мистера Маккуина и собиралась, как и всегда, с духом, чтобы постучаться с предложением пойти размять шины. В продумывании любого плана скорость и азарт были абсолютно необходимы, да и к гонке готовиться тоже следовало. Наконец, лихорадочное волнение немного отпустило, и Круз пару раз побарабанила по двери, искренне надеясь, что тренер не решил отправиться в оздоровительную прогулку по городу, в котором они остановились. К слову, этот был чуть подальше от главного гоночного центра, зато со старым стадионом неподалёку, где использовался столь ею любимый старый грунт и где можно было покататься не только с пользой, но и для души. Круз мечтательно прикрыла глаза, представляя, как исцарапает шины и как сильно устанет. Душа её рвалась и к приключениям, и к рулю одновременно, словно разговор с Тюнингом снял с неё многотонный булыжник, не дававший свободно вздохнуть. Не в силах сдерживать восторг, она постучалась ещё раз, и на этот раз дверь послушно распахнулась, являя её весёлому взору взлохмаченного великого гонщика: — О, Круз! Как прошла прогулка? — чуть оживился то ли разбуженный, то ли медитировавший Маккуин. — Потрясающе! — на самом деле, не совсем, но сейчас она чувствовала себя именно так, и это всё, что имело значение. — Нужно обдумать хорошенько. Как смотрите на пару сотен кругов по старому стадиону? Лицо её тренера, не так давно оставившего трассу, просияло, а сам Маккуин расправил шире плечи, помолодев лет на пять-семь точно. Даже голос стал звонче и сильнее: — Через пять минут в холле. И не вздумай опаздывать — дотуда ещё доехать надо. Если ты не хочешь тренироваться в темноте, конечно. — Так нам и темнота не страшна, — хихикнула Круз. Им редко удавалось выбраться на тренировку на двух машинах. Маккуину нужно было привыкать к роли голоса в наушнике гонщика, практическую часть Круз осваивала в основном в одиночестве или с его ехидными комментариями над ухом. Поэтому за каждую подобную возможность и учитель, и ученик хватались одинаково крепко. Она любила кататься с Маккуином — как никак, кумир детства и молодости, да и азарта это добавляло, будто она на самом деле неслась по гоночной трассе среди других гонщиков. Кроме того, где ещё можно увидеть, как неоднократно прославленный всеми телеканалами человек с размаху улетает в кювет, потому что засмотрелся на симпатичную хвостатую белку или просто задумался о вечном. Это помогало сблизиться, усиливало взаимопонимание. Интересно, мелькнула у неё в голове странная, не к месту мысль, а Алекс каталась так со своим тренером? Или занималась она тоже в одиночку? Так, нет уж. Времени подумать об Алекс у неё предостаточно. Они выехали из города на грузовике, усевшись каждый за свой руль и о чём-то переговариваясь по динамику. Обсуждали топливо, настройки двигателя и необходимость продолжать посещать не только автомобильные тренировки, но и физические — со спортзалом у Круз не заладилось с самого начала, потому что там без чужого внимания было точно не обойтись, а она ещё обвыкалась с мыслью, что теперь катается от имени одной из крупнейших и важнейших компаний континента и выступает на главной мировой гонке. И найти себе маленький, всеми забытый центр на краю любого города, в котором они останавливались, не представлялось возможным. К сожалению, в вопросах личной подготовки к внутренним условиям гонки оборудование и внешний вид твоей техники имели значение. Дороги в середине рабочего дня были абсолютно свободны, и по этой же причине за ними не увязалась толпа жаждущих внимания фанатов, которых хлебом не корми, дай посмотреть и отвлечь от работы, заняв остатки трибун и вооружившись фотоаппаратами. Ещё один неизбежный аспект известности — внимание со стороны простого населения. С безликими трибунами на гонках было проще, потому что Круз не утруждала себя пристальным разглядыванием зрительских мест, концентрировалась целиком на дороге и голосе в наушнике. Да и не до этого было: нужно было следить за дорогой, за соперниками, за машиной, за собственным состоянием… Тренировки тоже раскалялись до напряжённого градуса, но масштаб был меньше и игнорировать было тяжелее. Когда грузовик медленно затормозил, знаменуя конец небольшого путешествия, она с удовольствием потянулась и завела автомобиль, привычно опуская пальцы на пока что прохладный руль. Перчатки предусмотрительно лежали рядом — за сотню кругов руль разогревался так, что приходилось надевать дополнительную защиту. В этом, не отрицала Круз, тоже была какая-то особенная прелесть. Маккуин выехал первым, но разгоняться не спешил, остановившись так, чтобы она никак не могла проехать. Круз мысленно приготовилась ко всему — и позволила себе отчаянное абстрактное обращение к высшим силам, чтобы ей не пришлось выдерживать отвратительный характер Шторма. «Смотри-ка, в этом сезоне все победители вдруг решили стать одиночками, — удивлённо прокомментировал тренер пока не видного ей гонщика. — Когда я катался, один такой был индивидуальный…» — Вам повезло, — откликнулась Круз. Общество других иногда изрядно выводило из себя. К слову, о потенциальных победителях. Была у гонщиков старшего поколения привычка всех носителей минимум одного призового места в тройке ставить на возможную лидерскую позицию. Просто так, чтобы иметь представление о самых опасных противниках. Это точно не Алекс, иначе бы комментарий был более подробным, точно не Шторм, иначе бы тон мистер Маккуин взял другой — трудно было найти такого человека, который недолюбливал бы двадцатого так же сильно, как её наставник. Значит, тридцать восьмой. Пока что самый неизвестный из многообещающих. Тот самый, остановивший Шторма и предотвративший его драку с Алекс. Круз встряхнула головой — вся её жизнь и знакомства не должны вращаться вокруг одного человека, это не признак здоровой психики. Усилием воли она заставила свой разум повернуть в другую сторону: незнакомый пока гонщик, с которым можно перекинуться парой слов перед тренировкой, спросить об ожиданиях, просто поболтать, на худой конец. Весь состоящий из острых, чётко обозначенных граней автомобиль с потрясающе яркой под солнечными лучами раскраской плавно выехал им навстречу, сопровождаемый парочкой мелких техников. Они явно закончили и собирались уезжать — Круз подавила невольный вздох облегчения, не придётся вести лишние переговоры. Согласно какой-то негласной традиции, — у неё было предположение, кто мог бы её смело игнорировать, не обращая царского внимания… — встретившиеся вне основного трека гонщики должны были хотя бы друг с другом поздороваться, и Круз остановила машину окончательно, открыла дверь одновременно с коллегой не по цеху, но по дороге. Маккуин и тренер тридцать восьмого благоразумно не вмешивались, однако несомненно присматривались. Насчёт своего руководителя Круз даже не сомневалась — уже минуты через три будут хорошими знакомыми и начнут ностальгировать по какому-нибудь кубку пятилетней давности… И хорошо, если пяти, а не десяти, когда гонки были интереснее и от гонщиков больше зависело, чем от техники. Между тем, она остановилась перед высоким, хорошо сложенным молодым человеком со светлыми и слегка кудрявящимися волосами, часть которых была выкрашена в яркий зелёный. Он первым протянул руку: — Коди Гарнер, лично пока не встречались, — она узнала его, конечно, хотя после второй гонки разглядела только мельком, запомнила больше яркие цвета в форме и решительный, широкий шаг. Интересно, узнал ли он её? — Круз Рамирез, я полагаю? Круз ответила на рукопожатие, с умеренной силой сжав чужую ладонь в своей. Руки они расцепили одновременно, одной из самых распространённых неловкостей удалось успешно избежать. — Она самая, доброго дня, — она покосилась на оставленную пока что трассу. — Как сегодня грунт? — Отпад, — усмехнулся краем губы Гарнер. Глаза у него оставались серьёзные, сосредоточенные. — Третья полоса как обычно самая бешеная. До приличных поворотов мне ещё далеко. Слова вырвались у неё прежде, чем она успела ментально треснуть себя по лбу за такую очевидную глупость, до которой надо было ещё как-то додуматься. — Ну, как и нам всем, кроме сорок третьей. Коди помолчал, задумавшись, чуть склонил к плечу голову, прикрыв волосами глаза. Несколько неловких секунд они провели в настороженном молчании, ожидая, что собеседник заговорит первым. Желание провалиться под землю и больше из-под неё не показываться пожирало Круз хлеще, чем комары Радиатор-Спрингс на вечернем заезде. Тех хотя бы можно было прихлопнуть, со своими мозгами всё было немного сложнее. Наконец, тишину разорвал низкий, неуверенный смешок тридцать восьмого, показательно глянувшего куда-то в сторону: — Она жульничает, — это было какой-то разделённой на двоих шуткой, Круз хорошо знала такое слегка виноватое выражение лица, когда хочешь объяснить, но знаешь, что не сможешь. — Практика, тем не менее, наш лучший учитель. Всё придёт — только со временем. — Это точно, — с души как будто грохнулся, расколовшись, ещё один тяжёлый камень, хрупкое перемирие несколько укрепилось. Круз глубоко вздохнула: — Ладно, не буду задерживать. Удачи! На секунду лицо гонщика озарилось улыбкой: — Взаимно. Возможно, ещё увидимся — мы умудрились облюбовать один стадион, — он не выглядел раздражённым и недовольным, поэтому Круз не торопилась извиняться и переносить тренировки. Гарнер явно не был конфликтным человеком, с ним вполне можно было попробовать договориться хотя бы на этот период, дальше надо будет ехать на другую трассу и менять место. — Если что, я в основном бываю тут по утрам, где-то через день, часов в двенадцать уже освобождаю. Сегодня просто... Задержался. Учитывая, как у неё было туго с ранними утренними подъемами, Круз такой распорядок более чем устраивал. Ранние часы можно было пытаться проводить в спортзале, прежде чем ехать на полосу и тренироваться в приближенных к реальным условиях. Она кивнула: — Замётано. Тогда — увидимся. Ещё раз попрощавшись отточенными кивками и быстро обменявшись очередным рукопожатием, оба гонщика отошли каждый к своей машине. Уходя, Круз успела заметить, как тренеры разошлись тоже, попрощавшись гораздо теплее. Ну, это её уже даже не удивляло… «Нормальные ребята, — в голосе мистера Маккуина отчетливо звучала немного меланхоличная улыбка. — С такими даже соперничать приятно. Как тебе Гарнер?» Правду на правду — её любимый жизненный лозунг. — Он спокойный, — скрытный, конечно, но кто в нынешние времена не прячет малейшую частицу личной информации. Мало ли, охотники всегда найдутся, особенно когда их появления ты меньше всего ожидаешь. — И очень вежливый. Не пришлось спорить по поводу площадки, просто определились со временем. Молния — в подобные моменты становилось особенно заметно, как ему до сих пор подходит взятый много лет назад гоночный псевдоним, как и Кингу, — добродушно усмехнулся, и они выехали на трассу и остановились за финишной чертой, собираясь с мыслями и силами. Пыль успела улечься, но некогда ровную поверхность покрывали тёмные следы, оставленные предыдущим автомобилем. Шины у Гарнера были шире, чем её собственные, да и двигатель, судя по издаваемому звуку, немного отличался. Или прогон был другой, или топливо другой марки… По отточенной команде тренера Круз сорвалась с места одновременно с ним же, вдавливая педаль в пол, и все посторонние мысли остались далеко позади. Она неслась по знакомой трассе, и с каждым пройденным поворотом — на котором её иногда заносило — тревожащие проблемы рассеивались, перестраивались в голове. Некоторые уходили прочь, как ненужные и бесполезные, иные покорно складывались в какую-то схему, а машина Круз с протяжным ревом рвалась вперёд, в заоблачную даль. Спустя пару кругов она окончательно привыкла к подчиняющейся малейшему движению груде металла под собой и позволила себе чуть расслабиться, свободнее сесть на твёрдом сидении, перехватить руль поудобнее. Первая фаза — нервная, в течение которой надо успеть и приспособиться, и не скатиться на двадцатую позицию — осталась позади, началась вторая, когда ты хорошенько разошёлся и пока не начал уставать. Опытные гонщики, вроде того же Маккуина, умудрялись, растягивали этот период на добрую половину гонки, сохраняя за собой выигрышное место и только улучшая результат по времени, чтобы оторваться от противников. Круз пока такой магией не обладала и старалась рассчитывать запас внутреннего топлива рационально — не хватало ещё на последней четверти упустить победу, потому что руки ослабнут от усталости и машина некрасиво вильнет под прицелами сотен телекамер. Она решительно взяла разгон, обошла алый автомобиль тренера и прибавила ходу. На тренировках, что было одним из важнейших их плюсов, можно было быть обычным человеком, а не пятьдесят первым номером, выступающим от компании Диноко. Можно было быть немного самоувереннее, немного смелее, в чём-то даже немного наглее. И надеяться, что в решающий момент на настоящей трассе приобретённого тут опыта хватит, чтобы повторить удачный приём в схватке не на жизнь, а за первое место. Маккуин подрезал её, в очередной раз замечтавшуюся, ушёл на следующий поворот. Круз по привычке выкрутила руль и встроилась в его траекторию, а в последний момент свернула чуть левее, обогнув по узкой дуге единственного противника и снова выйдя вперёд. Этот трюк запомнился ей очень хорошо. «Похоже, твой интерес к коллегам по сезону всё-таки даёт какие-то преимущества, — хохотнул голос тренера у неё в динамике. — Хотя у сорок третьей ровнее получается». — Имейте совесть! — шутливо возмутилась Круз. — Я в первый раз его выполняю! «И неидеально, тоже мне, важная шишка тут нашлась…» В отместку она подчеркнуто вильнула прямо перед чужим бампером и уехала дальше, оставляя противника в клубе пыли. Мир казался простым и полным логики местом. На следующей гонке, чтобы дать время остыть предыдущей ссоре, она подойдёт к Алекс и извинится перед ней за излишнюю настойчивость, найдёт какой-нибудь повод перевести разговор на гоночную трассу, поскольку скорость и автомобили им обеим доставляли удовольствие, конфликт будет исчерпан, а начало нормальным деловым или товарищеским отношениям — положено. Главное придумать заранее, про что конкретно она будет спрашивать, и как наиболее адекватно извиниться, но она была готова к трудностям. В конце концов, если разговор не склеится сразу, как обычно получалось, всегда можно пошутить про фильмы об автогонщиках и совместно на них поругаться с высоты своего сравнительно невысокого уровня. За свои несколько месяцев гоночной активной практики и предыдущие годы работы в центре Круз поняла, что одной из самых нелюбимых настоящими гонщиками вещей были именно фильмы — с кучей нелепостей или маленьких, но заметных промашек. Маккуин шутил про профдеформацию со страдающим лицом, однако смотреть любую автомобильную новинку с сумасшедшим бюджетом наотрез отказывался, находя буквально тысячу причин для этого. Приближающаяся — если ей не изменяла память, на подготовку оставалось ещё около восьми дней — гонка больше не казалась страшным испытанием. Подхваченная азартом и разгорячённая уже пройденными кругами, Круз закусила губу и решительно вписалась в первый поворот, пронеслась по короткой прямой и уже начала заворачивать дальше, как вдруг почувствовала, почти ощутив под ногами горячую сухую землю, что машину заносит. Вдарив по тормозам, она вывернула руль в противоположную сторону старым и любимым методом Маккуина, проехала несколько метров боком и вырулила обратно. Конечно, ждать её никто не собирался, и Круз снова оказалась на втором месте. — А как же похвалить? — отвлекать во время прохождений вертикальной прямой — дело, вообще, неблагодарное и нечестное, но это же тренировка, в конце концов! — Ваша школа, между прочим. «Так уж и быть, — послышался театральный вздох. — Слов нет, как ровно и изящно! Хотя бы на ящерку не остановилась полюбоваться, и на том спасибо…» Круз застонала, откинув голову в шлеме назад. — Вы вечно будете мне это припоминать, да? В чужом голосе звучало неприкрытое ничем самодовольство: «Ну разумеется». Когда оба автомобиля в очередной раз пронеслись мимо финишной черты, Круз краем глаза заметила ликующую команду поддержки — техников, которые с помощью особых технологий следили за поведением машины и работали с её внутренностями в перерывах между заездами: смазывали детали, подбирали лучший состав топлива, просто заменяли истраченные детали, на худой конец. Как и всякий уважающий себя гонщик и человек, она разбиралась в теме хотя бы примерно и весь свой рабочий состав знала по именам. Так, между ними царило взаимоуважение и обыкновенная человеческая привязанность. Она позволила себе улыбку. Приятно было ощущать себя окружённой людьми, которые не желают тебе зла. Кстати, задумалась Круз на сто каком-то круге, чтобы отвлечь себя от начавших затекать и оттого побаливать плеч, у отдалённых старых стадионов и центров было ещё одно значительное преимущество, стоившее всех затрат. Она могла не волноваться, что лишний раз наткнется на Джексона Шторма. Круз откинулась назад и облегченно рассмеялась, чувствуя себя удивительно счастливой и довольной. Пока что все проблемы казались ей вполне решаемыми. Ровно до тех пор, пока мистер Маккуин не обогнал её в очередной раз в тот момент, когда у неё нога случайно соскользнула с педали.