Наперегонки

Поговорить со Штормом, как Рамирез тогда хорошо выразилась, удалось очень и очень нескоро. Сезон неожиданно разогнался быстрее, чем автомобиль разгоняется на прямой, и теперь, побив все рекорды, мчался по календарным листам, отматывая неделю за другой. Мимо суматошно неслись бесконечные интервью, рекламные съёмки, от которых Алекс становилось дурно, она и с друзьями-то теперь общалась мельком и в основном по ночам, обнявшись с телефоном. Даже гонки в какой-то момент перестали приносить привычное удовольствие и превратились в противную обязанность, которую необходимо выполнить, и выполнить исключительно хорошо. Дела компании умеренно шли в гору, её номер неизбежно оказывался на хороших позициях — не ниже шестой, однако сама «восходящая звезда гоночного небосклона», как её обозвал очередной журнал автоспорта пару выпусков назад, чувствовала себя абсолютно выжатой, как лимон. Уинтерс, один из немногих понимавший её состояние, назвал внезапный приступ усталости и тревоги привыканием, самым сложным периодом, который нужно преодолеть, сжав зубы и взяв себя в руки. Тогда Алекс посмотрела на него с усталым раздражением, вытащила из упаковки новую сигарету, щёлкнула зажигалкой и закурила снова, уставившись в небо. Не мог же тренер критиковать её за сравнительно безобидную попытку расслабиться, за хоть какую-то стимуляцию помимо бодрящего холодного душа по утрам? Первая половина регулярной части сезона была почти позади, и бесконечные овальные треки начали утомлять её сильнее, чем любое социальное взаимодействие. В любое другое время она бы этому поразилась, но в нынешнем своём жалком состоянии смогла лишь вяло пошутить об этом Коди — такому же полусонному и ошарашенному. Им, гонщикам из подполья, трудно было привыкнуть к длинному нескончаемому ритму, к этакому годовому забегу на выносливость. Уличный сезон работал совершенно иначе: если был спрос, устраивалась гонка, если нет — создавай напряжение и жди, пока появятся конкуренты. Увы, здесь конкурентов ждать не приходилось. Они всегда были рядом, напоминали о себе, мелькали в боковых стёклах, поджимали, вынуждали ускоряться ещё сильнее, чтобы пересечь финишную прямую первой. Когда в расписании появилась дата очередной гонки — через десять дней после сегодняшней, одна из самых больших пауз — Алекс выдохнула с почти физическим облегчением. Наконец-то, можно будет позволить себе провести день в обнимку с ноутбуком, не снимая наушники и не переодеваясь из пижамы в уличную одежду. Чудо! Надо пригласить Коди посмотреть вместе фильмы, давно она этого не делала. Возможно, в другой свободный день можно будет сходить прогуляться с Круз или покопаться в двигателях под бдительным оком механиков. — Мистер Уинтерс, скажите мне, что мы домой, — взмолилась Алекс, когда они вышли наружу и синхронно застегнули куртки — вечернюю температуру ещё никак нельзя было назвать просто прохладной. — Возвращайся в отель, — посоветовал ей тренер, улыбаясь. — Трасса остаётся прежняя, поэтому ехать никуда не надо. Завтра у тебя отпуск. — Слава чему-нибудь славному, — буркнула Алекс в ответ. Они разошлись в разные стороны: один пошёл поболтать со старыми знакомыми, другая, стараясь привлекать как можно меньше внимания, надела на голову капюшон и двинулась к своему грузовику. Только вьющийся рядом тусклый дым с резким запахом позволял кому-то из знакомых заподозрить в невысокой фигуре одного из гонщиков. — Мастер. Алекс остановилась как вкопанная. Медленно выдохнула. Втянула носом холодный, обжёгший лёгкие воздух. Убрала одну руку в карманы и нащупала ключи, надела их кольцо на палец. Расправила плечи, дёрнула головой, сбрасывая капюшон и позволяя ветру ерошить короткие тёмные волосы. Посмотрела на яркий прожектор над своей головой. Подождала несколько долгих, тяжёлых секунд, пока глаза не начали слезиться, а в голове не воцарилась равнодушная белая пустота. И только потом обернулась. — Шторм. Он был выше её, прилично выше, но Алекс умудрилась взглядом сравнять его с землёй под своими сапогами. Это умение она тренировала с детства. Джексон подошёл чуть ближе, однако остановился на благоразумной дистанции. Руки он зябко держал в карманах — холод он переносил отвратительно, болел каждую зиму. Ей же лучше. Хуже себя чувствуешь, хуже ездишь. Хуже ездишь, меньше шансов оказаться в составе «чейза». — Слушай, сестрёнка, я сам не горю желанием общаться… — Свободен, в чём проблема? — пальцы зачесались от желания двинуть ему в челюсть за одну эту фамильярную фразу. Не то, чтобы она вела себя многим лучше, но на свои недостатки внимание обращать не хотелось. — Не сомневайся, мне это доставляет ещё меньше удовольствия. Джексон закатил глаза, криво улыбнулся: — Я бы с радостью. Но меня попросила мама. Как я мог отказать? Алекс отшатнулась, будто он её ударил. Выпустила из ладони ключи, поспешно затянулась почти погасшей сигаретой, выдохнула в сторону дым. Впервые за долгое время ставшее привычным движение не помогло разогнать туман в голове. Она сделала ещё один глубокий вздох, не чувствуя вкуса, едва не поперхнулась дымом, чего с ней не было с двадцати лет. Очнулась она, только когда фильтр догоревшей сигареты больно обжёг пальцы и заставил выронить окурок. В эти минуты не хотелось думать о принципах — она равнодушно растёрла его ботинком и подняла голову обратно. К её крайнему сожалению, Шторм не оказался выдумкой измученного сознания и никуда не пропал, лишь продолжал стоять напротив, замерзая всё сильнее и нетерпеливо поглядывая на неё из-под модной стрижки. Даже смотреть на него было противно, в голове сразу всплывали многочисленные сцены из ненавистного детства. Ну почему, почему он решил испортить ей жизнь именно в этот момент, когда она еле заставляла себя встать по утрам?! — О чём же она тебя попросила? Мне казалось, семейство Шторм не хочет иметь со мной никаких дел. И даже по сей день это желание оставалось взаимным. Что, отчим испугался, что его маленькие преследования и неумёхи-водители могут стать неплохим аргументом в суде, и решил поспешно заключить перемирие с помощью матери — единственного звена в этом безумном генеалогическом древе, связанного непосредственно с Алекс? — Алекс, — собственное имя в его исполнении заставило передёрнуться от непонятной дрожи, прошедшей по телу. — Мама не видела тебя больше пяти лет. Телефон ты сменила, почту давно не проверяешь… — Ближе к делу, мне холодно. Здесь, заметила она с довольной улыбкой, её слова попали в цель: Джексон раздражённо поджал губы, в его обычно самодовольном взгляде появилась огненная неприязнь. Да, к этому она больше привыкла. С этим и справляться было проще, понятнее. Не выстраивать же с ним нормальные человеческие отношения, право слово! — Она хочет с тобой встретиться. Воссоединение семьи, всё такое. Мы много чего наговорили друг другу в нашу последнюю встречу, и, видимо, мама хочет это исправить. Ей вдруг неистово захотелось наорать на него за такие слова. «Мама», «семья»… Как он вообще смел в её присутствии говорить о семейном счастье и прочих небылицах? Руки невольно сжались в кулаки, как в проклятом, почти позабытом детстве, когда ей, вдруг оставшейся в темноте, потерявшейся в этой темноте, хотелось удержать у сердца хоть одного дорогого человека, хоть чьё-то внимание сосредоточить, как бы эгоистично это ни звучало, исключительно на себе, прогнать прочь этого чужака, который явился из ниоткуда и вёл себя так, будто всё принадлежало ему, будто она была здесь простой декорацией… Когда она усилием воли заставила себя разжать задрожавшие кулаки, на ладонях отчётливо мелькнули красные лунки от впившихся в кожу ногтей. Какого, интересно, ответа он от неё ждал? Что она радостно бросится ему в объятия, всё простит и поедет домой, а на День Благодарения приедет одной из первых, чтобы помочь украсить гостиную и приготовить ужин? И, за компанию, откажется от участия в гонках или сменит форму? Да пошёл он. — Нельзя воссоединить то, чего никогда не было, Шторм. — Мне это говорить не нужно, Мастер. Алекс стукнула каблуком обуви об промёрзшую землю, скрестила руки на груди. Джексон с явным неудовольствием переминался с ноги на ногу, впечатляющий прямой нос приобрёл очаровательно-красный оттенок, щёки порозовели. Ей же, любившей скорее холодные времена года, нежели тёплые, лёгкая прохлада была нипочём. Возможно, конечно, дело было в плотной куртке из хорошего материала, но кому какая разница. — Если бы маме действительно нужно было со мной встретиться, нашла бы способ сделать это лично, — наконец, мысли сформировались в чёткую фразу. — Ты меня даже не слушаешь, — чересчур патетично махнул рукой Джексон, и здесь её злобная натура не выдержала. — Будто ты говоришь о чём-то крайне разумном и хоть как-то меня интересующем… — Алекс! — неожиданно громкий крик заставил её вскинуть брови и глянуть на несчастного сводного братца с каким-то подобием любопытства. Что, довела всё-таки?.. Повисло напряжённое молчание. Наконец, Шторм отклонился назад и провёл рукой по волосам. К нему вернулась его обычная холёная невозмутимость. — Моё дело — сообщить, твоё дело — принять решение. Держи. Он протянул ей небольшую визитку ресторана. Опытным взглядом Алекс скользнула по оформлению и количеству пафоса в описании. Ну конечно, вилки, небось, там в три колонны лежать будут. Невольно вспомнились недавние посиделки в номере Круз, когда они собрались вчетвером — к обычной компании добавились Коди и приятель Рамирез, Патрик — и смотрели документальный фильм про гонщиков позапрошлого поколения, вспомнились испечённые свежие печенья и небольшое дружеское чаепитие. Даже на это её семейство было неспособно — не гнать же им через все Штаты в родное и давно позабытое гнездо. Хотя, конечно, дело было вовсе не в расстоянии. Представив себе, как неловко и неискренне это будет выглядеть, Алекс поморщилась, но карточку в карман убрала. Выжидательно уставилась на Шторма: заканчивай уже свой спектакль и отправляйся, куда шёл изначально. В бар, в отель, к папочке на работу, докладывать о выполненном задании, к дьяволу на рога… — Если соберёшься, то в среду, в семь вечера, — Джексон снова заговорил с раздражающе вальяжной интонацией. — Удачи в следующей гонке, буду рад очередному состязанию с таким сильным противником. — Взаимностью не отвечу. Бывай. Она не стала смотреть на него и секундой больше. Накинув на голову капюшон, Алекс отвернулась и пошла прочь. В голове будто шумели телевизионные помехи, вместо обычного роя мыслей вокруг неё вдруг воцарилась оглушительная, пугающая тишина. Будто кто-то вычеркнул из окружающего пространства все звуки, будто рядом что-то взорвалось, а она теперь страдала жёсткой контузией. Она шла, не чувствуя под собой ног, и остановилась, когда чуть не врезалась носом в техническое помещение. В этой рубке сидели официальные представители гоночной администрации и отслеживали ситуацию на трассе. Обычно гудящее и светящееся здание было абсолютно пустым. Равно как и весь стадион — последние болельщики ушли сразу после оглашения следующей даты, гонщики уже разъехались, стремясь поскорее попасть в номер отеля или первыми поговорить с журналистами. Охранников рядом не наблюдалось, значит, никто не мог помешать ей закурить. Алекс щёлкнула зажигалкой, проклиная собственную слабость — какая это была за день, третья? Только сейчас до неё дошло, что она начисто позабыла про успевшую забыться погоню. Больше таких попыток вторжения в личное пространство не было, или, возможно, она перестала за ними следить — последние пару недель её хватало только на хорошие результаты очередной гонки и постоянные тренировки, здесь не до слежки. Тем не менее, поговорить об этом стоило… А ведь такой момент был удобный: вокруг никого, подслушать некому. Или лучше всё-таки заявиться на семейный ужин и закатить истерику лично уважаемому отчиму? В кармане зазвонил телефон. Алекс закусила зубами фильтр, извлекла из-под одежды мобильный и прислонила его к уху: — Мастер. Слушаю? — Ты до отеля-то добираться планируешь, подруга? — поинтересовался у неё Фрэнк, водитель грузовика и по совместительству ответственный за её автомобиль. — Мы с трека уезжаем, со стоянки удобнее на тренировку ехать. Проклятье, она же изначально шла в другую сторону. Поспешно потушив окурок и убрав его в один из карманов, Алекс перехватила трубку поудобнее. — Да, конечно… Извини. Минуты через две прибегу. И ведь побежала, как только услышала гудки в трубке. С правильного дыхания она сбилась где-то через первые сорок секунд, и потому до своей команды добежала, еле дыша. Зато успела, и не осталась тут ждать у моря погоды. Забравшись внутрь автомобиля, уже надежно закреплённого в кузове, она обняла себя одной рукой и задумчиво уставилась в телефон. Провела пальцем по маленькой царапинке сбоку экрана. Написать Коди? Он наверняка спит уже часа два как, тоже вымотался, как собака, не хватало его грузить очередной своей проблемой. Написать кому-нибудь из братьев? Ребята мрачно пообещают разобраться, если Джексон продолжит своё поведение в том же духе, возможно, придумают ей какую-нибудь официальную причину занятости. Написать Круз? Если она и не спит, увлечённая просмотром нового сериала, то точно отзовётся каким-нибудь советом и словами поддержки, да и ситуация со Штормом касается их обеих… Палец завис над нужным профилем контакта, однако в последний момент она вдруг резко заблокировала экран и убрала телефон в карман куртки. Откинулась назад, глубоко вздохнула, ощутив, как с лёгким толчком массивный грузовик сдвинулся с места. Нет, дружеские советы ей сейчас тоже не помогут. Семейные дела Алекс привыкла решать самостоятельно, по отточенному идеальному алгоритму. Одна неувязочка, её метод решения состоял из двух пунктов: осознать наличие проблемы и полностью проигнорировать существование проблемы. И к этой ситуации он совершенно не подходил. По-хорошему, она могла бы призвать остаток веры в человечество и семейную любовь и отправиться на встречу, посидеть, выпить какого-нибудь коктейля, сделать вид, что она с аппетитом поела, поговорить и послушать, что ей такого хотят сказать… Могла бы. Было бы желание. По-плохому, она могла бы приехать с заранее отработанным сценарием отвратительного поведения и повторить сцену более чем пятилетней давности, только на этот раз матери будет нечего вышвыривать из дома в момент кульминации ссоры. Разве что её саму из ресторана. От получившейся картины Алекс невольно прыснула. Но орать друг на друга в очередной раз тоже не хотелось. Равно как и протягивать какие-то новые ниточки между собой и кровными и не очень родственниками. Оставшись без семейной поддержки в довольно юном возрасте, Алекс давно привыкла к своей независимости от кого-либо и смирилась с ней, как только вокруг появились хорошие друзья и близкие люди. Ворошить то муравьиное гнездо, которое представляли собой её семейные отношения, ей элементарно не хотелось. Жили себе отдельно, и жили, не доставляя никому прямых проблем. Нет, вот матери надо было всё испортить. В искреннее материнское желание пригреть под крылышком своего отвергнутого ребёнка Алекс не верила. Не тем человеком была её мать. Возможно, в другой жизни, больше пятнадцати лет назад, Кора урождённая Гольденберг, ныне Шторм, и была способна на подобное поведение, но не сейчас, когда у неё сформировалась новая семья, когда за спиной стоял второй любящий и богатый супруг, а по правую руку — популярный и талантливый пасынок. Подумаешь, что мелкой на тот момент Алекс не нашлось в этом маленьком коллективе нормального места. Почему, со стоном подумала Алекс, ну почему же мама не могла просто убедить себя, что дочери и без них хорошо, как это довольно часто делали родители, чтобы не испытывать чувство вины перед кем-то из детей? Так было бы гораздо удобнее. Всем. — Эй, Мастер! Мы на месте! — грузовик затормозил и остановился. — Поставишь машину на стоянку? Она вздрогнула, резко вернувшись из своих мыслей в реальное время, повернула ключ, заводя двигатель. — Да, Фрэнк, спасибо. Опускай трап. Снаружи было темно. Самое то для ночного заезда, но после двух сотен кругов у неё так сильно ныли ноги и всё тело, что Алекс и думать не могла про очередные несколько часов за рулём. Она съехала на асфальт и изящно обошла застывший грузовик, чтобы отправить машину на подземную стоянку при отеле. Журналисты, обычно поджидавшие чемпионов или просто участников буквально у порога, давно оставили попытки урвать сенсацию для своего мелкого издательства, и поэтому, оставив автомобиль на надёжной позиции, под прицелом нескольких камер безопасности, она позволила себе подняться не в холл отеля, а к небольшому парку на его территории. Трава под ногами была жухлой и мёрзлой, изморозь и холод очень неохотно уступали первому теплу, однако Алекс пришла сюда не за эстетическим наслаждением. Что-то подсказывало ей, что выспаться она сегодня не сможет. Пальцы в кармане сжались на гладком и твёрдом картоне визитки. Вон, совсем неподалёку стоит мусорное ведро. Один бросок, и никаких проблем. Вот только Алекс слишком хорошо себя знала. Даже если она сейчас выкинет этот чёртов клочок в кипу обёрток от мороженого или бутылок газировки, адрес, отпечатанный на нём, навсегда — до среды точно! — останется в её памяти. — Алекс? — что ж, этот голос хотя бы не вызывал у неё раздражения. Интересно только, что его обладатель делал в парке отеля посреди ночи? — Привет, Круз, — за последние несколько гонок и встреч они сдружились достаточно, чтобы Алекс могла использовать чужое имя без внутреннего дискомфорта. — Почему не спишь? — Решила прогуляться перед днём тотальной лени, воздухом подышать, — Рамирез аккуратно подошла ближе. — Ты очень круто выкрутилась от прессы. Сегодня был настоящий фурор. Алекс издала задумчивый, ничего не выражающий низкий звук. — Что бы ты сделала, если бы твоя родная мать, пять лет назад не желавшая иметь с тобой ничего общего, вдруг предложила бы тебе встретиться и забыть все старые обиды? Молчание, повисшее между ними, нарушал только аутентичный стрёкот сверчков где-то вдали. Наконец, спустя добрую минуту ошарашенной тишины, Круз неловко прочистила горло и встала совсем рядом, плечом к плечу с Алекс. Тоже запрокинула голову, глядя на затянутое облаками и какими-нибудь испарениями небо. Звёзд видно не было. — Ты же меня знаешь, я безнадёжная оптимистка. Поехала бы. По лицу Рамирез было видно, что её раздирает на части желание успокоить и поддержать в этой страшной по её мнению ситуации, но она молчала, лишь с тёплым сочувствием смотрела на равнодушное лицо Алекс, ожидая реакции. — А я вот не знаю. Мне это не сдалось совершенно. — Знаешь, — Круз сделала паузу, будто собираясь с мыслями. — Мне всегда казалось, что отказываться от чего-то нужно, только попробовав. Твои отношения с семьёй могут быть натянутыми… — Слабо сказано! Сдержаться не получилось — грудную клетку будто обожгло болью от аккуратно подобранных, в общем-то, слов. — И на этой встрече ты можешь попытаться построить что-то новое. Ключевое слово — попытаться. А не получится — ну и не получится. Пойдёшь дальше. Говорила она всё правильно, как делают взрослые люди с нормальным отношением к миру, но… Алекс опустила голову, приобняла себя руками. Ей не хотелось даже пытаться, потому что она никогда не чувствовала в себе желания что-то исправить, желания снова иметь за спиной поколения семьи. Никогда, начиная с тех самых двадцати лет, когда все узы оказались вдруг разрублены, и ей пришлось строить всё с начала, с фундамента. Она построила. Справилась. Возвращаться к старому и разрушенному теперь не имело смысла. — Да вот только мне это не нужно. У меня уже устроена жизнь. Так, как хочется мне. Не хочу снова включать туда давно вычеркнутых людей. Некоторое время Круз молчала. Было страсть как интересно обернуться и посмотреть на выражение её лица — как тебе такие рассуждения о самом дорогом и ценном в твоей жизни? То было противное, ядовитое чувство, однако Алекс не могла назвать себя добрым человеком. Но Круз её удивила. В её прохладном голосе звучала лишь строгая расчётливость. — Ну так об этом тоже надо сказать. Расстанетесь мирно. — И ты думаешь, это поможет? — Я думаю, это обозначит твою позицию, — серьёзно ответила Рамирез, аккуратно положив ей руку на предплечье. — И сразу установит какие-то границы. А так, не зная твоего ответа, они будут продолжать попытки. Романтический утопичный мир, где люди умеют друг друга слушать… Хотя, возможно, попробовать стоило. Мало ли, матушка решит удивить её своим пониманием и действительно послушает для приличия. И больше не будет этих оборванных, незаконченных историй с пятилетними хвостами. Будет только свежий гоночный сезон, трасса и скорость в погоне за Кубком. И Шторм-старший, успокоившись, отстанет тоже со своими невнятными претензиями. — Съезди, Алекс. Хотя бы чтобы сказать, что в таких разговорах нет никакой нужды. А там — посмотришь, чем дело обернётся. Алекс глубоко вздохнула. Кто бы мог подумать, что она будет просить совета у человека, который ещё в начале гоночного сезона не вызывал ничего, кроме усталого раздражённого непонимания? И кто бы мог хоть осмелиться предположить, что она этого совета действительно послушает? — Спасибо, Круз. Она уже знала, какое примет решение.