***
Каждое движение создавало звук. Санс не мог сдвинуть ни одну часть тела без бренчания цепей. Из всех ошибок, совершенных им в жизни, сейчас он зациклился именно на этом. Он чувствовал себя немного глупо, увлеченный металлическим звоном, но звон был куда предпочтительнее часов, которые он провел, снова и снова проигрывая в голове ужасы последних нескольких недель. Он даже не мог больше заставить себя предаться любимому хобби. Его старые кошмары получили подпитку от новых впечатлений и создали обновленные, ужасающие видения, которые приходили к нему, стоило лишь задремать. И, конечно, цепи тоже не делали ситуацию лучше. Цепь из сарая появилась снова, только теперь она одним концом крепилась к крюку, вкрученному в стену, а другим к новому ошейнику Санса. Он считал, что это уже достаточно унизительно, но оказалось, что он недооценил демона. Почти каждый день первой недели другой монстр приходил и добавлял ещё немного металла, который сейчас в ассортименте висел на костях Санса. Недавно появились тонкие цепочки, они крепились к манжету наручников с одной стороны, проходили между лучевой и локтевой костями, а затем прикреплялись к манжету с другой стороны. Такие же украшали его ноги. Из них невозможно было выскользнуть или снять их без того, чтобы разорвать ноги и руки на части. Он пытался. Во всяком случае, не их он ненавидел больше всего, хотя каждый раз, когда Санс даже немного двигался, они скользили между костями. Ощущение было неприятным, наверное, одно из тех, к которым просто невозможно привыкнуть. Его магия постоянно хотела проявиться и перерезать проникающий между костей металл, но на практике после этого ему оставалось только пускать слюни на полу. Это он тоже пробовал. Много раз. Нет, то, что Санс ненавидел больше всего, были четыре длинные цепи. Одна пара скрепляла наручники с ошейником. Две другие были прикреплены к оковам на ногах и соединялись с отвратительными кольцами, продетыми в отверстия седалищной кости. Звезды, эти кольца так резали. Все это висело на нем довольно долго, так что он смог привыкнуть двигаться. Но кольца все еще казались самым строгим ограничением. Может быть, это был способ не давать ему делать широкие шаги? Не то чтобы Санс тяготел к ним, но ему все равно пришлось пережить из-за этого неспокойный период. А может быть, так демон мог легче использовать его. Большая цепь, прикрепляющая его к стене, была достаточно длинной, чтобы Санс мог пройти примерно до середины лаборатории. Само собой, это обозначало, что все важное, или то, что можно было использовать, перекочевало на другую половину. На его половине ради его удобства появилась собачья подстилка, коллекция цепей и чертова собачья миска с водой, чтобы довершить картину. Это зрелище повергало его в уныние, так что он съежился на подстилке. В последнее время все, чего ему хотелось — отрешиться от всего и вся, что касалось этой альтернативной вселенной, вещи, которая должна была бы согревать интересом его душу ученого. Вместо этого Санс ее ненавидел. Он ненавидел мир, который так прогнил, что смог породить такого, как этот демон. Он ненавидел Санса, который был неудачной, жалкой версией его Папируса. Он не мог понять, что случилось с этим Папирусом, чтобы он превратился в это. Он бессмысленно размышлял о том, что подтолкнуло демона к такому обращению с ним, и не подвергался ли он сам в прошлом насилию. Санс презирал ту часть себя, злился на каждую крупицу, которая пыталась найти оправдание действиям демона. Ту часть, которая кричала, что Папирус не стал бы делать подобные вещи. Папирус, которого он знал, был хорошим и совершенно неиспорченным. Должна же у него быть какая-то причина. Должна. Слезы, бесполезные, но неудержимые, потекли из его глазниц, и он зарылся лицом в грязную ткань собачьей подстилки.***
Папирус бездумно мурлыкал под нос, пока открывал дверь в лабораторию. Подпрыгивая на каждой ступеньке, долговязый скелет спустился вниз по лестнице. Когда он ступил на пол подвала, то увидел, что санс вытирает слезы. Уголки его рта опали, и он нахмурился. Для него не было новостью, что санс несчастлив. Но в его душе как будто что-то шевелилось всякий раз, когда он видел реальные доказательства. Для него уже вошло в привычку игнорировать это ощущение, однако хорошее настроение все же подпортилось. Поставив тарелку с едой на верстак, он подошел к сансу. Меньший скелет шарахнулся от него. Замерев, он не сопротивлялся, когда Папирус наклонился и схватил его за руку. Единственным звуком стал мягкий звон металла, когда он потянул маленького монстра на ноги. Папирус убедился, что другой монстр твердо стоит на ногах, после чего окинул его взглядом. Сегодня сломанных костей не было, это хорошо. Все цепи на месте. На сансе и подстилке нет следов пыли. Душа позволила себе вспыхнуть крохотной надеждой, когда он проверял санса. Блять. 3/1. Он выпустил его руку, и монстр даже не попытался устоять. Он просто беззвучно рухнул на подстилку, если не считать звук столкнувшихся костей. Папирус прошагал обратно к верстаку и схватил тарелку. Он действительно надеялся, что это сработает. Это был его последний вариант самостоятельно сделать что-то с неуклонно сокращающимся ХП. Он должен был вырвать маленького монстра из этого... этого испуга и заставить его снова спать. — эй, приятель, — он сел напротив фигурки, которая пыталась сделать себя еще меньше, — я принес тебе немного еды. она даже чуть-чуть тебя подлечит. поскольку ты хорошо себя вел, я отдам ее тебе. Он снял с тарелки салфетку и продемонстрировал тако, лежащий на ней, и маленький кусочек торта. — посмотри. это замечательный апельсиново-медовый торт от Маффет. Любимый торт Папируса. Он нежно улыбнулся, когда маленький скелет, казалось, задумался. Но санс не шелохнулся. Ни одно звено цепочки не звякало в ответ на слова Папируса. Вздохнув, он еще раз попробовал заставить другого монстра двигаться самостоятельно. — будем делать это по-плохому, да? Когда ответа не последовало, он придвинулся к сансу и подтолкнул к нему тарелку. Это был сложный процесс — передвигать маленькое тело, не дергая за цепи, но он практиковался, и сейчас допустил всего несколько ошибок. Сегодня он случайно резко потянул за одну из цепей, соединявших ноги санса и его таз, заставив маленького скелета ахнуть от боли, но он не обратил внимания на вскрик и продолжил. В ситуации вроде этой они доставляли хлопоты, но в остальном эти цепи создавали ощущение особого вида вдохновения. Они давали ему непревзойденный контроль над сансом во время секса. Вскоре скелет оказался у него на коленях, и Папирус обернул его ноги вокруг себя, удерживая на месте. Санс стал довольно хорош в выполнении подобных прямых приказов, хотя порой его вдруг ослепляла паника, и он начинал сопротивляться всему, что Папирус делал. Даже простому акту кормления. Папирус научился быть осторожным с маленьким скелетом, готовым в любой момент сдержать его. Поэтому его начал раздражать монотонный процесс кормления санса. — открой, — он положил тако в открытый рот. — кусай. жуй. Папирус продолжил и предложил ему торт, даже если сам санс не хотел его есть. Высокий скелет отчаянно пытался поднять ему настроение. Хотя даже сладкое не произвело никакого эффекта, который мог бы дать какую-нибудь надежду. Он начал склоняться к плану Б. Кое-что, что он придумал несколько дней назад, и теперь мечтал об этом, сидя на своей смотровой станции. Идея была невероятно рискованной, но на всякий случай он сделал в лаборатории несколько приготовлений. Будет весьма обидно, если санс рассыплется, но Папирус всегда сможет заменить его. Самое страшное, что может случиться — Санс что-то выяснит, а при осуществлении этого плана, такая вероятность неслабо возрастала. Так почему он готов был пройти на это? Почему бы ему не позволить вещам течь своим чередом по более безопасному пути? Поток мыслей о том, что он сможет сделать, если план пройдет успешно, наполнил его знакомым чувством голода. Когда эта идея пришла к нему в голову, он очень сильно этого возжелал. Каждый раз, как он думал об этом, его тело невероятно резко реагировало. Он должен довести дело до конца. Ради собственного здравомыслия. Вернувшись из своих мыслей, он заметил, что тарелка в руках опустела, а все фаланги покрывала глазурь. Санс все еще автоматически жевал. Улыбнувшись самому себе, Папирус решил сделать то, что могло утолить его собственный голод. — оближи. Он протянул свою ледяную руку ко рту санса. Через несколько секунд колебаний, появилась нежно-голубая магия и принялась обрабатывать вытянутые пальцы. — хмммм, — протянул от удовольствия Папирус и прижался зубами к черепу санса. Он протолкнул пару пальцев в открытый рот, ощутив, что санс все еще продолжает облизывать их. Другая рука Папируса медленно скользила по ребрам санса, вызвав серию упоительной дрожи, пока фаланги задевали каждое ребро. Когда его рука двинулась вниз и потерла подвздошные гребни санса, долговязому скелету показалось, что он услышал стон. Улыбаясь монстру в своих руках, он потер сильнее, убедившись, что санс не может закрыть рот из-за пальцев внутри. Раздался еще один задушенный, надломленный стон. Может быть, этот санс сможет научиться получать удовольствие от совместного времяпрепровождения. Эта мысль заметно взбодрила Папируса. Идея явно долгосрочная, но он надеялся, что после того, как реализует свой план, у него будет больше времени поработать над ней.***
Только подумав, что у него не осталось больше стыда, Санс обнаружил, что утопает в нем. Чем больше он думал об этом последнюю пару... он даже не знал больше, как можно назвать это. Он не сопротивлялся. По какой-то причине ему было приятно, и Санс охал и ахал, как... как… его начало мутить. Он стал соучастником. Что подумал бы Папирус? От этой мысли душа готова была расколоться на части. Дверь открылась, но Санс не видел смысла в том, чтобы переводить взгляд. Он вообще ни в чем не видел смысла. Он лежал, поглощенный унынием, когда демон ворвался в комнату и рванул на другую сторону лаборатории. Коробки пришли в движение, стопка бумаг съехала на пол, вызвав череду проклятий. Санс все так же не двигался. Ему было все равно, что демон забыл покормить его этим вечером. По крайней мере, он не трогал Санса. Пока. Однако звук загрузки компьютера остановил его мысли. Что демон делает? Его голова немного приподнялась над подстилкой. Из-за шкафа мигали огни. Что это? Машина? Санс полностью сел, яркими зрачками наблюдая за перемещениями высокого скелета, частично скрытого коробками. Почему он решил воспользоваться машиной? Любопытство начало разгораться в Сансе, и это стало толчком для его мозга. Он ловил любое движение, которое мог увидеть, пытаясь понять каждое на основе того, что знал о машине. Возможно, когда-нибудь он найдет способ воспользоваться ей сам. Мысль о возвращении домой больше не наполняла его такой же радостью, что и несколько недель назад. Каждый раз, когда он пытался представить возвращение домой, его мысли обращались в отвратительные образы того, в какой ужас придет Папирус, когда увидит, во что он превратился. И все же, если бы он получил доступ к порталу, он воспользовался бы им. Ему просто придется скрывать свой позор от родного брата. Что тут такого? Всего лишь очередной секрет. Свет замерцал, когда портал открылся. Итак, он собирается в другой таймлайн. Санс надеялся, что куда бы он ни пошел, его там распылят. Раздался пронзительный гудок, и демон — видимая его часть, вырисовывающаяся на фоне яркого света — исчез.