Winner takes it all

«Знаешь, что самое сложное в нашем деле? — сказал Альмейда много лет назад, когда они с Гердой сидели в баре в Вегасе и отмечали принесшую им несколько тысяч партию в блэк-джек. — Смотреть в глаза тому, кто хочет тебя убить, и не прятать взгляд». Герда, опьяненная жизнью, которая открылась перед ней, пропустила его слова мимо ушей, но они, как оказалось, засели где-то на дне ее памяти и сейчас всплыли на поверхность — в тот момент, когда она, с трудом оторвавшись от фотографии, подняла глаза и посмотрела на Кальдмеера. Ей казалось, что в нем что-то должно измениться — слетит маска, которую он носил до этого, обнажая его истинное лицо, — но этого не произошло. Он остался тем же, каким был до этого: спокойным, еле уловимо напряженным и едва заметно опечаленным. Только лицо его как будто помертвело, но Герда чувствовала, что с ней происходит то же самое. — Могли бы найти фото и получше, — заметила она, стараясь не выдавать того, что внутри у нее что-то угрожающе трещит, готовясь разлететься на куски. Кальдмеер отпил из поданной ему чашки, резкими, какими-то обрывочными движениями напоминая плохо смазанный механизм. Герде принесли вина, и она сделала глоток, не почувствовав вкуса. Вообще все ее чувства изничтожились, как будто Вальдес кто-то выпил изнутри; не было ни злости, ни страха, ни даже желания выплеснуть вино Кальдмееру в лицо. Герда думала, что сейчас ее привычно затопит яростью, но в душе царила одна лишь застывшая пустота. — Почему не убил сразу? — спросила она, слыша свой безжизненный голос будто со стороны. Кальдмеер, скорее всего, ждал этого вопроса. Чуть склонив голову набок, словно в попытке разглядеть Герду как-то по-новому, он глухо откликнулся: — Мое задание не предполагало убийство. — Вот как? — даже сквозь затянувшую все пелену оцепенения Герда ощутила слабый отголосок удивления. — И что было за задание? Он коротко, шумно вдохнул воздух сквозь стиснутые зубы. Перед Гердой поставили блюдо с салатом, и она машинально нанизала на вилку блестящую от масла креветку. — Мое задание заключалось в том… — произнес Кальдмеер, когда официант отошел, — чтобы взять вас живой. И привезти в Миннеаполис. Герда ощутила, как в груди разливается горечь, а потом поднимается в глотку вязким, горячим комом. Непрошеная, неуместная, почти детская обида на то, как все оказалось просто. — Зачем? — спросила Вальдес, предательски давясь собственными словами. — Что на этот раз? — Меня не посвятили в подоплеку дела, — задумчиво ответил Кальдмеер, опять касаясь своего шрама кончиками пальцев. — Но я могу предположить, что кое-кто хочет получить назад свои бриллианты. Герда секунду смотрела на него, а потом расхохоталась так искренне и звонко, что на нее обернулись люди с соседних столиков. — Ребята, — пробормотала она сквозь смех, бросая вилку и снова прикладываясь к вину, — вы всегда работаете по одному и тому же шаблону, что ли? Один раз прокатило — прокатит и второй? Так вот, — заговорила она с неожиданным ожесточением; ком в горле наконец разорвался, как маленькая граната, и оцепенение предыдущих минут как рукой сняло, — Альмейда уже расплатился со мной сполна. Он не даст вам за меня ни цента! И вам придется убить меня! Кажется, на нее снова покосились, но ей было уже наплевать. Герда, проклиная себя за то, что оставила пистолет в бардачке, схватилась за рукоять салатного ножа, но тот был недостаточно острым, чтобы одним ударом вогнать его Кальдмееру в грудь. Сам Кальдмеер оставался бесстрастным, только чуть прикрыл глаза, чтобы притушить полыхнувшее в них непонятное пламя. — Я знаю, — сказал он, и Герда услышала боль в его голосе. — Поэтому тебе… вам нужно уезжать. Немедленно. Оцепенение вернулось, на сей раз настолько сильное, что Вальдес несколько секунд не могла и пальцем пошевелить — так и замерла с бесполезным ножом в руках. — Что?.. — беззвучно выдохнула она, окончательно отказываясь во что-либо верить. Словно в противовес ее растерянности, Кальдмеер был собран и тверд; по его судорожно исказившемуся лицу видно было, что решение им уже принято и что оно далось ему нелегко. — Уезжайте, — повторил он и вдруг мягко коснулся ее руки, отчего пальцы ее враз ослабели и разжались, и нож со звоном упал на скатерть. — Уезжайте в Чикаго. Они не успеют вас догнать. Я об этом позабочусь. Если бы Вальдес не знала его, то решила бы, что это какой-то трюк. — Что… что значит «позабочусь»? — вопросила она. — Что вы собираетесь… — Я выполнил задание, — заметил он и, словно заскучав, отвернулся, принялся смотреть на мерцающий в окне меж шторами уличный фонарь; сумерки еще не сгустились полностью, и бледный свет едва заметно ложился Герде и Кальдмееру под ноги. — Привез вас в Миннеаполис. Остальное — не мое дело. — Мне кажется, ваши приятели с вами не согласятся. — Меня это не волнует. Он говорил таким тоном, будто речь шла о погоде, а понять по его лицу, о чем он думает, было невозможно. Впрочем, вряд ли его мысли были особенно оптимистичны — Герда хорошо знала, что бывает с такими, как он. В памяти всплыло лицо бриташки, которого Роке уложил выстрелом в упор — можно сказать, проявил человеколюбие, ведь тот слишком гордый для грязной работы ублюдок заслуживал куда худшего. — Мог бы тоже удрать, — предложила Герда, прекрасно зная, каким будет ответ. — Нет. Не могу. Конечно же, не хочет бегать от своих. Может, считает, что заслужил такой конец, может, думает, что они все равно его достанут. Копаться в его мозгах Герда не имела желания, ведь времени становилось все меньше с каждой секундой. Бросив на стол купюру, она поднялась со своего места, подхватила чемодан и ветровку. Кальдмеер все смотрел в окно, как будто Герда была чем-то, не заслуживающим более его интереса, и она, уязвленная, ядовито заметила перед тем, как уйти: — А вы работаете лучше, чем тот с белесой мордой. С вами мне хотя бы понравилось. Он дернулся всем телом так, будто она от души врезала ему по лицу; думая, что это куда лучше, чем действительная оплеуха, Герда торопливо направилась к выходу. Она запретила себе оборачиваться, но уже с улицы, направляясь к машине, увидела Кальдмеера в окне — он продолжал сидеть, не меняя положения, только коротко качнул головой, когда к нему подошел официант и что-то ему сказал. От осознания того, что она видит живой труп, Герду передернуло. — Сукин сын, — пробормотала она себе под нос, заводя мотор и с ревом укатывая прочь. Здесь, в Миннесоте, даже летом вечера были прохладные, но Герда радовалась холоду — он скрадывал все прочие чувства, а она сейчас не хотела чувствовать ничего. Оставаться в Миннеаполисе было слишком опасно, нужно было любой ценой добраться до Чикаго, даже если для этого придется ехать ночь — Герда понимала это так же четко, как и то, что все силы неожиданно оставили ее. Выехав в пригород, она притормозила у небольшой закусочной и долго смотрела на светящуюся вывеску, обещавшую пиво, пиццу и прочие незатейливые радости жизни, прежде чем сказать себе «Всего одну» и вырулить на парковку. Машину она устроила в тени росших рядом деревьев, чтобы не было так заметен с дороги огненно-алый кузов, словно рассеченный надвое знаком молнии, и, ежась от неожиданно налетевшего ветра, зашла внутрь. Дела у закусочной шли не очень — даже в субботний вечер посетителей было немного. — Мэм, — бармен поприветствовал Вальдес жестом, как будто приподнимал невидимую шляпу, — что будете заказывать? — Двойной джин со льдом. И спрайт. Бармен покосился на нее неодобрительно, — наверное, заметил, что она за рулем, — но все-таки налил и, на собственное счастье, обошелся без нравоучений. На сей раз Герда пистолет в багажнике не забыла, а прикончить кого-нибудь было ничуть не худшим вариантом снять стресс, чем выпить. — Чтоб тебя, — проговорила она вполголоса, ни к кому особенно не обращаясь. — Чтоб вас всех. Выпить залпом не удалось, джин пошел не в то горло, и Герда закашлялась, торопливо приложилась к спрайту. Снова подошел бармен, и она потянула из заднего кармана кошелек, чтобы расплатиться, как вдруг заметила, что к нему сзади прилипла какая-то мятая бумажка из тех, что в изобилии валялись в бардачке. Герда хотела скомкать ее и бросить на стойку, чтобы бармен унес ее, но взгляд ее зацепился на накаляканный неаккуратным студенческим почерком текст. «Позвоните, если будет нужна помощь». Руперт. Усмешка, которую вызвало у Герды это имя, оставила на губах прогорклый привкус. Интересно, знал ли что-нибудь мальчишка? И была ли их встреча в Оклахоме простой случайностью? С одной стороны, Кальдмеер не мог знать точно, что Герда поедет этой дорогой, но как он позволил себя подстрелить каким-то дилетантам? Вопросов было много, но Герда понимала, что ответа на них она, скорее всего, не получит. Кальдмеер — труп. А еще трупом станет и она, если не поторопится. Допив джин и махнув бармену, чтобы он не возился со сдачей, Герда спрыгнула с высокого стула и хотела пойти к двери, но тут ее взгляд упал на табличку «Телефон», и она вспомнила, что сегодня еще не созванивалась с Альмейдой, точно напрочь забыла о его существовании. Он, конечно, не Роке, может и потерпеть невнимание к своей персоне, но и держать его в полном неведении было чревато неприятностями. В конце концов, он ждал ее в Чикаго уже этим вечером… — Вальдес? — он опять взял трубку сразу, и Вальдес подумала, что никогда в своей жизни, пожалуй, не была так рада слышать его голос. — Что у тебя там? Что с машиной? — Машина в порядке, — доложила она, стараясь говорить бодро. — Я уже в пути. Буду часов через пять-шесть. — Прохлаждалась весь день и собираешься ехать ночью? — недовольно переспросил он. — В кювет не навернись. А то Готфрид расстроится. Зря он упомянул Готфрида. Герда, едва-едва успевшая уложить в голове произошедшее, вновь ощутила, как в горле начинает надуваться знакомый уже ком. — Думаю, я и так порядочно его расстроила, — сказала она, уже не находя в себе сил притворяться, и Альмейда, конечно же, сразу понял, что что-то не так: — Ты там в порядке? — Да, — отозвалась она, понимая, как глупо звучит при этом ее одеревеневший голос. — Да, я в порядке. «Кай умер и больше не вернется!» — вспыхнуло у нее в голове, и Герда, чтобы не дать себе натворить лишнего, ударила кулаком по корпусу телефона. «Дура, — выговаривала она себе, уже не слушая, что говорит Альмейда, — идиотка, не смей, если они увидят, как ты ревешь, тебе придется их всех перестрелять». Эта мысль немного отрезвила ее; вернувшись в действительность, Герда поняла, что Альмейда уже почти орет: — Да какого черта у тебя там происходит?! — Все в порядке, — повторила Герда, прежде чем повесить трубку. — До встречи… завтра. И тяжело прислонилась к стене, чувствуя, как подгибаются ноги. В голове беспорядочно, как птицы в клетке, метались мысли, одна причудливее другой, и самая пугающая из них была — вернуться и постараться сделать хоть что-нибудь. Может, еще не поздно? Может, будет возможность… «Нет, — оборвала себя Герда в тщетной попытке отсечь от себя эти самоубийственные идеи; но сколько она ни возводила невидимых преград в своем сознании, они все равно просачивались сквозь них и паутиной обвивали все ее существо. — Нет, даже думать не надо, как ты себе это представляешь, это не твой город, и ты тут одна…» Обманывать себя у Вальдес всегда получалось плохо. Вот и сейчас она поняла сразу, почему последняя мысль показалась ей непохожей на все остальные. Она была лживой. — Да твою ж мать, — обреченно ругнулась Герда, выпрямляясь и высовывая голову в коридор, чтобы найти взглядом бармена. — Эй, мистер! Сколько будет стоить звонок в Канзас-сити?