Winner takes it all

Перевалило за полночь; из маленького бара, чьи окна выходили на ярко освещенную набережную Миссисипи, разошлись все посетители, оставив за одним из столиков только Герду и Руперта. Стихла и музыка, опустело небольшое возвышение в конце зала, игравшее роль сцены — теперь там остался только один из музыкантов, который продолжал сонно перебирать гитарные струны, но уже ничего не пел. Лампочки над барной стойкой гасли одна за другой. — Я знал, что вы позвоните, — сказал Руперт, перемешивая в стакане остатки колы. Он не поднимал глаз, вообще не смотрел на Герду с того момента, как она выцепила его из толпы людей, прилетевших рейсом из Канзас-сити. Наверное, ему было стыдно, но она не очень хорошо понимала, за что. — Мне сначала позвонила бабушка, — продолжил он, проводя ладонью вдоль узкой трещины, пересекавшей потертую столешницу. — Она сказала, что мистера Кальдмеера взяли, а вы… вы сбежали. — Я не сбежала, — утомленно уточнила Герда. — Он меня отпустил. — Я так и подумал. Установилось молчание. Вальдес покатала по столу свой опорожненный стакан, чтобы создать хоть какой-то шум — сейчас тишина казалась ей еще более невыносимой, чем обычно. — Он жив, — внезапно сказал Руперт. Стакан замер у самого края стола. Герда сделала короткий свистящий вдох; ее тело, размякшее от нахлынувшей усталости, вновь обратилось в напряженную, туго натянутую струну, и в первую секунду это ощущение стало для нее почти болезненным. — Откуда ты знаешь? — Бабушка сказала, — отозвался Руперт и вдруг непонятно с чего начал оправдываться. — Я никогда не хотел в это все впутываться, но она настаивала… — Это ты будешь объяснять копам, парень, — оборвала его Вальдес. — Где его держат? Ты знаешь? — Нет, но… могу себе представить. У них, — все-таки «у них», а не «у нас», парень явно успел расставить приоритеты, пока летел в Миннеаполис, — есть клуб «Северная звезда» на том берегу. Сегодня там будет какое-то сборище, приедут важные люди… я думаю, они хотели бы задать некоторые вопросы мистеру Кальдмееру. — Я думаю, они хотели бы выманить меня на него, — сказала Герда, начиная понемногу кое-что понимать. — И я, если честно, собираюсь не обманывать их ожиданий. Руперту не надо было объяснять, что она имеет в виду; скорее всего, он так и думал, что она решится на что-нибудь в этом духе. Он допил свою колу и посмотрел на Герду; в прокуренном сумраке бара его глаза сверкали не хуже фонарей на том берегу. — Я пойду с вами. И это тоже было ожидаемо. Вразумлять глупых мальчишек Герда не любила и не умела — да и какой в этом был резон? Если парню хочется умереть во цвете лет, можно только им восхититься — многие другие на его месте уже садились бы в самолет до Венесуэлы или, по крайней мере, тряслись под одеялом дома, боясь высунуть нос на улицу. Но один вопрос, давно уже крутящийся у Герды в голове, стоил того, чтобы быть заданным: — Почему ты так за него впрягаешься? И тогда, на дороге, и сейчас… ты его знаешь немногим дольше меня. Тоже воспылал безумной страстью? Она ухмыльнулась, глядя на то, как лицо Руперта заливает краска. Он даже, кажется, чуть со стула не свалился от избытка чувств. — Дело не в этом! — заявил он возмущенно, когда возможность говорить вернулась к нему. — Просто я у мистера Кальдмеера в долгу. — В каком смысле? — не поняла Герда. — Когда это ты умудрился? Руперт коротко поморщился — воспоминания явно были не из тех, которые нравится ворошить лишний раз. Но отмалчиваться или увиливать он тоже не стал. — Вы же знаете, кто он такой, — приглушенно сказал он, чуть наклоняясь вперед, точно рассказывал секрет; Герда тоже подвинулась ближе, чтобы ни слова не упускать. — Не думали, почему он дал себя подстрелить? Последние слова он произнес с едкой усмешкой, которая в его голосе казалась чужой, но объяснила Герде едва ли не все. На самом деле, от Кальдмеера стоило ожидать чего-то подобного. — Мы остановились на заправке, и на нас напали четверо, — объяснил Руперт, хотя Вальдес и так-то, в общем, было все ясно. — Мистер Кальдмеер, я думаю, перестрелял бы их всех и не чихнул… если бы был один. …- Эй, ты! Очень сложно думать связно, когда тебя держат так крепко, что начинаешь слышать треск собственных костей, а к виску прижимают противно нагревшееся дуло. Руперта схватили, когда он метнулся к машине, помня, что там оставалось еще какое-то оружие — схватили глупо, как ребенка, и теперь ему оставалось только слабо дергаться и часто, шумно дышать, лихорадочно наблюдая за тем, как шевелится что-то за прилавком, где спрятался от выстрелов его молчаливый спутник. Одному из тех, кто напал на них, мистер Кальдмеер прострелил брюхо, и теперь тот валялся на полу, с монотонным воем зажимая руками рану — ему это не помогало, кровь сочилась между пальцев, и красная лужа, чем-то похожая на паука, расползалась под ним все шире и шире. Остальные трое, увы, были настороже, и один из них держал Руперта. — Бросай пушку! — рявкнул он. — Или я пацану мозги вышибу! Глупо, как же глупо. «Настоящий профессионал», — говорила бабушка во время их последнего с Рупертом телефонного разговора, а она помнит еще времена сухого закона, она не стала бы бросаться такими словами. Он никогда не позволит чему бы то ни было помешать ему выполнить задание, и если это плохо кончится для одного отдельно взятого студента — ну что ж, тот сам виноват. Руперт прекрасно знал все это, знал и то, что не будет просить и умолять, но ему до дрожи не хотелось верить, что для него все закончится именно так. — Бросай пушку, кому говорю! За прилавком было тихо, и Руперт чуть не рассмеялся. Идиоты, не знают, с кем им пришлось столкнуться. Они ведь даже не напарники — у Кальдмеера, если верить бабушке, напарников вовсе никогда не было. Да и ради них он не стал бы изменять себе. — Считаю до трех! Один… Ужас перед неизбежным становился все сильнее, сколько бы Руперт не пытался его сдержать, и он до крови прикусил щеку, чтобы не начать позорно орать. Он снова рванулся — не думая, что сможет освободиться, просто надеясь на то, что его наконец прикончат и перестанут мучить ожиданием, — но выстрела не последовало. Последовал тяжелый стук, как будто на пол упало что-то металлическое — опустив взгляд, Руперт увидел, что между ним и прилавком теперь лежит пистолет. Не может быть. Поднимаясь из-за прилавка, Кальдмеер имел вид равнодушный и почти светский, точно ему не грозила опасность, точно не он был только что вынужден бросить оружие из-за… — Вам не нужно обвинение в двойном убийстве, — сказал он, обводя нападавших холодным взглядом; на Руперта он не взглянул, и это было хорошо, ибо в таком случае тот умер бы от стыда. — Забирайте машину. И разойдемся на этом. — Хорош, — сказал тот, кто держал Руперта. — Только ты тоже с нами проедешься. И он. Раздался еще один выстрел. Кальдмеер пошатнулся, не издал ни единого звука, но инстинктивно схватился за плечо, куда пришлась пуля. Рукав его пиджака стремительно наливался красным, красными становились и пальцы. — Да, парень, — сказала Герда с сочувствием. — Ты, я вижу, попал. С такими вещами и впрямь было лучше не шутить. Альмейда много лет не мог расплатиться с Гердой, что, должно быть, вредило его самолюбию даже больше, чем вынужденная необходимость пойти Готфриду на уступки. Вальдес могла только подозревать, какой силы облегчение ощутил Раймонд, освободившись от своего долга; а Руперту, пожалуй, повезло — ему не пришлось ждать подходящей возможности десяток с лишним лет. Парень продолжал смотреть на нее упрямо — наверное, думал, что она будет его отговаривать, — но она только улыбнулась, демонстрируя полное согласие с его намерениями, и спросила: — Ты был раньше в этом клубе? — дождавшись согласного кивка, она продолжила. — Помнишь, как там все устроено? — Примерно, — неуверенно ответил он. — Там большой зал со сценой и танцполом, сбоку от барной стойки дверь на кухню. Наверное, там есть аварийный выход… А лучшие столики находятся на галерее, она наверху. Наверное, они будут там сидеть… — Нарисуешь мне, — приказала Герда. Она не помнила, найдется ли в машине какой-нибудь блокнот, и поэтому на всякий случай опустошила салфетницу. В этот момент к ним подошел бармен, чтобы извиняющимся тоном сообщить, что заведение закрывается. — Мы уже уходим, милейший, — ответила ему Герда и махнула Руперту, чтобы он следовал за ней. — Пошли, я тебе кое-что покажу. *** Открыв багажник, Вальдес не без гордости отодвинула в сторону плотное покрывало; до сих пор оно прятало от посторонних глаз то, что было предназначено для особых случав, но теперь, к вящей радости Герды, этот случай наконец-то наступил. — Вау, — вырвалось у Руперта. — Он настоящий? — Не картонный уж точно, — усмехнулась она, чувствуя, как в сердце, размывая тревогу и боль, начинает сочиться азарт предстоящей охоты. — Красавец, а? — Офигеть, — признался парень, все еще ошарашенный. — И что… вы думаете, он нам понадобится? — Конечно, — ответила Герда и с почти материнской нежностью погладила матово поблескивающий металл. — В нем и будет наша фишка. А теперь слушай мой план.