Winner takes it all

Они забрались в «Северную звезду» через окно на заднем дворе — Руперт галантно подсадил Герду, а затем ловко залез за ней следом. Прежде чем он закрыл за ними ставни со сломанной задвижкой, Герда услышала протяжный, ленивый лай сторожевой собаки. — Поздно спохватилась, — заметила Герда. — Похоже, незваных гостей тут давно не было. От ее былого беспокойства не осталось даже следа — теперь, когда опасность можно было чуть ли не руками пощупать, Вальдес была в своей стихии. А вот Руперт нервничал, хоть и всеми силами старался это скрыть. Герда решила сделать вид, что этого не замечает — парень бы оскорбился до глубины души, предложи она ему вернуться в машину, и имел бы на это полное право. Сейчас вообще было не время препираться. Они выглянули в длинный, узкий коридор, где, к счастью, кроме них не было ни души. С одной его стороны доносился шум посуды, запах готовящейся еды и чьи-то голоса; прислушавшись, Герда смогла уловить и бессвязные отзвуки музыки. — Разделимся, — сказала она, довольная тем, что пока все идет по плану. — Проверь подсобки. А я пойду туда. Руперт направился в противоположный конец коридора — там было темно и пыльно, а из звуков можно было различить только слабый гул вентиляции. Виднелась там и лестница, ведущая куда-то вниз, и Герда успела увидеть, как Руперт, ухватившись за перила, бесшумным прыжком преодолевает целый пролет и исчезает где-то внизу. Она осталась одна. Сняв пистолет с предохранителя, но до поры до времени пряча его под запахнутой курткой, она неслышно двинулась в ту сторону, откуда доносился шум. На кухне ее не заметили — там были заняты приготовлением чего-то, издававшего просто умопомрачительный запах, — и Герда проскользнула мимо дверей дальше, к выходу в зал. Пока что все было слишком просто, чтобы поверить, что все так и кончится. Навстречу ей, оттолкнув тяжелую портьеру, выскочила официантка с подносом, уставленным пустыми стаканами, и Вальдес еле успела спрятаться в подвернувшуюся нишу. Девушка, по счастью, была слишком увлечена собой, чтобы заметить ее. — Где заказ на тридцать пятый стол?! — услышала Герда ее гневный голос. — Они уже приехали! — Через пять минут, — ответила какая-то женщина, но официантка не успокоилась: — Почему нельзя было сделать заранее? Мисс Зильбершванфлоссе не любит ждать! — А еще меньше она любит есть остывшее, — отбрила ее повариха. — Лучше пока вынеси ей выпить. Гудрун здесь. При этой мысли у Герды как будто снова заныли когда-то простреленное левое бедро и выбитая из сустава рука. Эта особа могла создать массу проблем — Вальдес хорошо помнила, как хоронили тех, кто обманулся нежным лицом мисс Зильбершванфлоссе и ее хрупкой фигуркой. Что ж, кто предупрежден — тот вооружен. Корча недовольные гримасы, официантка пробежала мимо и выскочила в зал — Герда поймала край портьеры, прежде чем он вернулся на место, и осторожно выглянула в зал. Гудрун она увидела сразу же — та поднималась на галерею следом за метрдотелем, который разве что хвостом перед ней не мел. Рядом с ней шел еще кто-то, чьего лица Герда пока не видела, но это точно был не Кальдмеер — его не было видно ни в зале, ни на галерее. Вальдес проследила за Гудрун взглядом, прикидывая, как лучше подобраться к ней — она-то точно знает, где пленник, — но в этот момент ее спутник на секунду остановился, пропуская ее вперед, и свет одного из софитов упал на его лицо. Герда замерла, не веря своим глазам, а в следующую секунду, окончательно убедившись, что знает того, кто сопровождает Гудрун — еле удержала рвущийся из груди торжествующий смех. Она даже представить себе не могла, что в этот проклятый день ей улыбнется такая удача — пожалуй, все, что случилось с ней за сегодня, стоило того, чтобы увидеть знакомую белесую морду и нервную, почти застенчивую улыбку на ней. Улыбка эта Герде тоже была знакома — она не раз представляла себе, как бьет кулаком прямо по этим тонким изогнутым губам, а потом еще и еще, пока не устанут руки. В одно мгновение Вальдес вспомнила все, что когда-либо хотела сделать с этим человеком, и тут же почувствовала, как вонзает ей в сердце свои обжигающие когти неизбывная злоба. «Ты тут ради Кальдмеера, — мелькнула последняя мысль в ее голове, прежде чем оказаться погребенной под чем-то темным и душным. — Ты что, уже не собираешься его спасать?». «Совмещу приятное с приятным», — ответила Герда сама себе и, ничего уже не опасаясь, шагнула в зал. *** После того, что Кальдмеер рассказал ей, она была уверена, что хотя бы поначалу ее не тронут, и поэтому спокойно дала себя обыскать. Пистолет, конечно, отобрали, нож тоже, и еще несколько раз перетряхнули все карманы куртки, прежде чем вернуть ее Герде. — Благодарю, — улыбнулась охранникам Вальдес, коротким жестом поправляя прическу. — Извините, что без чаевых, парни. Но эти господа заплатят. Гудрун и белесый заняли стол, стоящий от всех наособицу и напоминавший «люкс-ложу» в «Ветре», разве что здесь «ложа» была на порядок больше и обставлена куда изысканнее. Приятный глазу минимализм и строгие цвета — посреди этой аскетичной обстановки Гудрун, рассевшаяся в кресле с бокалом шампанского, выглядела Снежной королевой. Белесый стоял чуть в стороне; он, должно быть, внутренне готовился к встрече с Гердой, но когда ее завели в кабинет, его лицо все равно перекосилось. — Привет, сладкий, — Вальдес послала ему воздушный поцелуй, думая про себя, что Альмейда был не прав: смотреть в глаза тому, кто хочет убить тебя — это еще далеко не самое сложное. — Скучал по мне? Он как будто не услышал, а заговорила вместо него Гудрун. — Спасибо, что пришла, — сказала она, отпивая шампанского и глядя на Герду так, будто перед ней была мышь или кролик для опытов. — Я выиграла у Вернера полторы тысячи. — Вы на меня спорили? — делано удивилась Герда, присаживаясь за стол и замечая, что на нем стоят три, а не два бокала; похоже, ее появления здесь действительно ждали, и она бы почувствовала себя уязвленной, но ярость была сильнее всего прочего. — Вернер? Так тебя, оказывается, зовут? Ее старый знакомец кивнул, не глядя на нее, и Герда обратилась к Гудрун заговорщицким тоном: — Он очень таинственный парень, твой приятель. Любит исчезнуть наутро, не оставив ни имени, ни телефона. Она только делала вид, что смотрит на свою обворожительную собеседницу; все ее внимание было посвящено ему, и Вальдес замечала даже мельчайшую его реакцию на свои слова. Он явно был не в своей тарелке, бледнел, порывался сжать кулаки, но явно запрещал себе это делать и злился на себя самого за то, что не может остаться равнодушным. Наблюдать за этим было достаточно весело. «В конце концов, — промелькнуло у Герды в голове, — должна же и я получать удовольствие». — Итак, — сказала Гудрун, и Вальдес с трудом вспомнила о ее присутствии в ложе, — Кальдмеер так тебе голову вскружил, что ты решила прийти сюда одна? Они думали, что она пришла одна. Герда приложила максимум усилий, чтобы отвлечься хоть на секунду от мыслей о том, как она вцепляется белесому в глотку. Они не знали о Руперте, и все, что нужно было делать ей — тянуть время, дать ему возможность найти и вытащить пленника. — А что, у твоего друга такие проблемы с самооценкой? — засмеялась она, кивая на Вернера; он, кажется, с каждым ее словом бесился все больше, совсем как в те давние времена, когда Герда сидела в подвале его дома, прикованная к трубе отопления, и ее единственным развлечением было его доводить. — Может быть, я все это время только о нем и думала? Решила рискнуть жизнью и прийти его повидать? — Осторожнее, — хищно улыбнулась Гудрун. — В нашей семье из ревности убивают. Герда состроила удивленное лицо: — А что, Фридриху забыли об этом рассказать? Гудрун почти не пользовалась косметикой, полагаясь, и не без оснований, на свою природную красоту, но сейчас, должно быть, пожалела об этом — только толстый слой пудры мог бы скрыть мелкие красные пятна, выступившие на ее щеках. Герда, наливая шампанского и себе, мысленно похвалила осведомителей Альмейды — иначе бы у нее не было возможности пустить шпильку про то, что Гудрун давно уже делит постель со своим кузеном, но при этом при каждом удобном случае наставляет ему рога. Сейчас, очевидно, ее выбор пал на этого Вернера, и Герда не успела сочинить остроту по этому поводу, потому что он торопливо заговорил, предупреждая бурю: — Наш босс хочет знать, где бриллианты. — Забудьте о бриллиантах, — посоветовала ему Герда. — Альмейда не делится своей добычей. Он вам их не отдаст. — Действительно? — Гудрун приподнялась из кресла, и Вальдес увидела у нее в руке короткий блестящий нож. — А если мы начнем отправлять ему тебя по частям? Лезвие оказалось в нескольких сантиметрах от лица Герды. Эффектно, но не более того. Отдав должное шампанскому, Вальдес пожала плечами: — Думаю, ему присылали и менее аппетитные штуки. Вернер и Гудрун коротко переглянулись — он, похоже, начал всерьез тревожиться, а она распалялась все больше и больше: — Посмотрим, что ты скажешь, когда тебе вырежут… Чего именно из частей тела ей предстоит лишиться, Герда так и не узнала, потому что заговорил Вернер — деловитым, располагающим тоном; вот кому бы пошло быть клерком, так это ему. — Вы ведь не просто так сюда явились. Чего вы хотите? — Выгодного обмена, конечно же, — ответила ему Вальдес. — Выгодного для вас, я имею в виду. — Поясните, — приказал Вернер. Гудрун, продолжая поигрывать ножом, вернулась в кресло, но ее явно раздражало то, что беседа перетекла в деловое русло — судя по шалому блеску глаз, она уже настроилась перерезать кому-нибудь глотку, и ей нелегко было смириться с тем, что повода исполнить свое намерение у нее пока нет. — Очень просто, милый, — с нежностью ответила Герда. — Вы отпускаете Кальдмеера, а я не убиваю вас. Она лгала и прекрасно понимала это: она не отпустила бы белесого живьем, даже если бы ей предложили за это весь мир и коньки впридачу. Если бы «Северная звезда» сейчас загорелась, и они остались вдвоем посреди пожара, Герда не стала бы искать выход, пока не увидела бы своими глазами, как этот ублюдок подыхает — или вытащила бы его вместе с собой, чтобы убить собственными руками. Гудрун рассмеялась громким, ведьминским смехом. Вернер презрительно скривился. — Вы считаете, что ваше положение позволяет вам ставить такие условия? — Мне сложно представить лучшее положение, — сказала ему Герда, и в этот раз — совершенно искренне. В его лице что-то изменилось; кажется, он начал осознавать, к чему идет дело, и это осознание вселило в него страх. — Тогда я выдвину встречное предложение, — сказал он, беря себя в руки. — Вы достанете для нас бриллианты, которые были украдены. Тогда и получите своего Кальдмеера. Герде пришлось делать вид, что она заинтересована: — Да? И как вы себе это представляете? Думаете, я просто подойду к Альмейде, попрошу вернуть ваш товар, а он скажет «Спасибо, дорогая, как раз думал, куда его девать»? — Это ваша забота, — произнес Вернер и посмотрел на часы. — Мы дадим вам двое суток. По истечении этого времени он умрет. Герда посмотрела на Гудрун. Та широко улыбнулась и подбросила в руке нож. — Хорошо, — произнесла Вальдес, стараясь придать себе смиренный и даже обреченный вид. — Но мне нужны гарантии. Эти двое вновь переглянулись, и Герда отметила про себя, что они неплохо смотрятся вместе — вернее, смотрелись бы, если б не были такими сволочами. Вернер достал из кармана рацию и поднес ее ко рту, но Гудрун, вскочив с кресла, остановила его: — Я его приведу. Выражение ее лица при этих словах Герде совершенно не понравилось, и она поспешила уточнить, прежде чем Гудрун направилась к выходу: — Имей в виду, красотка, труп не будет считаться. — Я поняла, — с видом получившей взыскание школьницы ответила та и, хихикнув, скрылась на галерее. Герда еще пару секунд смотрела на захлопнувшуюся дверь — тревога за Кальдмеера какое-то время была даже сильнее пьянящей радости от того, что они с белесым остались наедине. Только когда тот выдал себя шевелением, Герда медленно повернулась к нему. — Ну что, — сказала она, молясь про себя: ну же, подойди ближе, тогда я достану тебя одним движением, без всякого шума, — а ты меня пока развлечешь? Но он остался на месте. — Знаешь, почему ты все еще жив? Слышать этот нежный женский голос, выныривая из тягостного помутнения, которое обычно сопровождает обморок, удовольствия мало. Еще и лампочка под потолком бьет по глазам так, что поневоле сомневаешься, будешь ли что-то видеть, когда выйдешь отсюда. Если выйдешь. — Удивите меня, — собственный голос кажется чужим. Как же хочется пить. Нельзя опять терять сознание. Надо заставлять себя думать о чем-то. Держаться. Какие же тяжелые мысли. — Ты проживешь до того, как Вальдес принесет нам бриллианты. А потом мы, так и быть, убьем вас вместе. «Она не придет», — говорил он им, но они не желали слушать. Больше он говорить не будет. Пусть думают, что хотят. Что-то блестит перед глазами. Не лампочка, нож. К щеке прижимается холодное, затем медленно скользит по коже, едва касаясь острием. — Она пришла за тобой, — говорит Гудрун доверительно. Слышно, что она улыбается. — Хочет тебя увидеть. Она пришла. Она здесь. Хорошо, что потрепанное тело сильно болит — не поймешь, болит ли еще что-то, кроме него. Острое скользит ниже и чуть проходится по шее — даже не царапая, иначе он бы почувствовал. Глаза напротив удовлетворенно блестят. Гудрун всегда нравилось играть. Он видел последствия. — Сказала, что хочет видеть тебя живым, — смех. — Просто живым. А живые бывают разными. Ты сам видел. Он видел. На аэродроме, когда ждал своей очереди отправиться домой, он видел их — безглазых, безногих, оглохших и онемевших, тех, у кого остались одни лишь ожоги вместо лиц и тех, кто лишился рассудка. Они были живы. Просто живы. Как и он. — С чего начнем, как думаешь? — голос звучит уже за спиной, а запах духов обступает со всех сторон. — С лица? С пальцев? Или, может, с… Голос обрывается, потому что за дверью какой-то странный шум. Будто там уронили мешки с мукой — сначала один, а потом второй. — Что за… — тянет Гудрун и стремительно выходит за дверь. Глухой удар, затем еще один звук падения. Напали? Но кто? — Мистер Кальдмеер! Руперт? Не может быть. Нет, может. Он оказывается рядом, чужим ножом разрезает веревки, что-то говорит, но его сложно слушать. При попытке встать голова начинает кружиться, но сейчас не до этого. Надо спешить.