Winner takes it all

Они остались вдвоем. Вернер извлек из внутреннего кармана пистолет и, щелкнув кнопкой предохранителя, положил его на подлокотник кресла. Герда слегка сощурилась, оценивая расстояние до оружия, но быстро отбросила казавшуюся привлекательной идею: дело было не в том, что она не успела бы добраться до пистолета прежде своего противника, а в оставшихся за дверью громилах-охранниках. Услышав в кабинете выстрел, они бы сбежались мгновенно и превратили бы Вальдес в решето, а в ее плане все еще значился пункт «Выбраться наружу живой». Надо было идти по другому пути. — Ты всегда такой смелый? — с издевкой спросила она, взглядом показывая на пистолет. Вернер невыразительно ответил, продолжая внимательно наблюдать за каждым ее движением: — Я осторожный. Поэтому до сих пор жив. «Ненадолго», — мысленно пообещала она и беспомощно улыбнулась, не желая пугать его раньше времени. Он и без того был слишком напряжен — того и гляди, пальнет просто потому, что перенервничал. Герда обшарила его взглядом в поисках любой мелочи, которую она могла бы превратить в свое оружие. У любого человека есть слабости, и редко кто умеет достойно скрывать их — вот и Вернер, облачившись в идеально выглаженный, с иголочки костюм, пригладив светлые волосы волосок к волоску и даже кожу рук скрыв под тонкими белыми перчатками, совсем забыл о том, что справа на его лице, там, где выступает острая кость нижней челюсти, краснеет небольшая, явно свежая ссадина. Он поворачивался так, чтобы Герда ее не разглядела, но этим только пуще разжигал ее любопытство; догадавшись, наконец, в чем дело, Вальдес засмеялась. — Кто это тебя так? Не мой ли дружок? — Он, — процедил Вернер и коротко дернул головой, точно ему вновь пришлось уворачиваться от удара. — Благородный дон вступился за честь дамы, — восхитилась Герда. — Ему, знаешь ли, не понравилась история нашего знакомства. Белесый ответил презрительно: — Если бы вы меня не довели, то не произошло бы ничего… сверх того, что должно было произойти. — Почаще повторяй себе это, — сказала ему Герда, с удовольствием наблюдая, как в его глазах начинает метаться знакомый ей уже страх. Он мог сколько угодно болтать и оправдываться, но прекрасно осознавал содеянное, и, как она полагала, так же ясно понимал, что ему не отвертеться от мести. Он знал, что напротив него сидит человек, который рано или поздно его прикончит, и одному черту было известно, почему он до сих пор не попытался всадить Герде пулю промеж глаз. Ведь это бы значительно все упростило, стоило признать. — Тебе хоть понравилось? — вкрадчиво спросила Герда, в любую секунду готовая броситься вбок и вперед, уворачиваясь от выстрела. Но Вернер не стрелял. Он поморщился одновременно брезгливо и страдальчески, почти как парни из телешоу, которые на спор едят живых червяков. Герда вновь окинула взглядом стрелки на его брюках, белоснежные перчатки, сидящий как влитой пиджак. Не требовалось иного подтверждения тому, что человек, сидящий напротив нее, вряд ли мог черпать вдохновение в грязной возне на отсыревшем полу, вдыхая гнилостный запах стухшей крови и чувствуя, как содрогается тело под ним одновременно от рыданий и смеха. Дело было в другом. — Каково это? — тихо спросила она, поражаясь тому, что открылось ей только что. — Быть все время вторым? Он ничего не сказал ей, но по блеску его глаз Герда поняла — в цель. — Моего приятеля ценят больше, чем тебя. Такая уж у него репутация, — сказала она, пожимая плечами. — Когда ты трахаешься с Гудрун, наверняка не можешь отделаться от мысли, что за полчаса до тебя там мог быть Фридрих. Иногда, может, чувствуешь, как он был там, а? Ладонь Вернера сомкнулась на рукояти пистолета. — Замолчите, — потребовал он сорвавшимся голосом, но Герда лишь усмехнулась, плавно поднялась со своего места и приблизилась к нему — пока не слишком близко, но этого хватило, чтобы белесый уставился на нее взглядом жертвы, загоняемой в угол. — И когда мы с тобой познакомились, ты вбил себе в голову, что будешь решать, жить мне или сдохнуть, — продолжила она с делано задумчивым видом, прислоняясь спиной к столу. — Что тут-то ты наконец непревзойден. Вся власть у тебя. Такая штука — власть. Один мой друг правильно говорит — торчишь от нее больше, чем от всей наркоты на свете. Вернер уже ничего не говорил, не приказывал ей остановиться. Просто смотрел и слушал. — Я бы тоже расстроилась, если бы мне после такого сказали, что клиента надо отпустить, — подмигнула ему Герда. — Понимаю твои чувства, сладкий. Наверное, ты тогда хорошо понял, какое ты на самом деле ничтожество. Вернер начал медленно подниматься со стула. Герда быстрым жестом пригладила убранные волосы, намотала выбившийся локон на кончик пальца. Всего полметра до цели. Еще бы чуть ближе, и его можно будет достать. — Такая жалость, что все это оказалось лажей, — сочувственно вздохнула она, не отпуская чужой взгляд, с наслаждением наблюдая, как в нем начинают отплясывать огоньки бешенства. — И тут Кальдмеер тебя уделал. Ты же знаешь, сладкий… он и трахается тоже лучше тебя. Конечно же, он не стал стрелять, ведь стрелять — это так просто; он не мог прикончить Герду после того, о чем они договорились десять минут назад, хотя наверняка желал этого больше всего на свете, но не отказал себе в том, чтобы стремительным движением сомкнуть руки на ее шее. Герда хрипло захохотала, когда ее с силой вжали в холодную шершавую стену, но хохот оборвался, когда Вернер усилил хватку, и ей перестало хватать воздуха даже на то, чтобы делать вдохи и выдохи. — Вы снова решили меня довести? — он уже не старался корчить из себя изваяние, его голос звенел, а лицо перекосилось от гнева. — Прошлого раза было мало? Герда прикрыла на миг глаза, все свои силы употребляя на то, чтобы как можно четче запечатлеть в памяти его лицо. Ей хотелось помнить, каким он был, когда она его убивала. — Мне всегда мало, милый, — только и сказала она ему на прощание. В последний момент он успел понять, что сейчас случится, и, наверное, даже смириться с этим; во всяком случае, его серые глаза лишились всякого выражения за секунду до того, как он умер. Заколка Герды вошла ему в глотку по самую рукоять, и вместо предсмертного крика у Вернера вышло лишь невнятное бульканье; он закашлялся, обдав лицо Герды своей кровью, и рухнул на пол, так и не донеся руку до смертельной раны. Мелкие судороги все еще сотрясали его тело, но он без сомнения был уже мертв. С трудом признавая, что это наконец-то произошло, Герда медленно опустилась на колени рядом с трупом; должно быть, ее поза со стороны могла показаться неуклюжей пародией на позу скорбящей, но Вальдес действительно ощущала в тот момент одно лишь острое сожаление — неужели все закончилось, почему нельзя убить его еще раз, и еще, и еще… — Ваши дела наладились, Герда? Она подскочила, как ужаленная, чтобы увидеть Кальдмеера на пороге кабинета; выглядел он не очень, к ране на руке добавились разбитые губы и рассеченный висок, из которого по его лицу, щедро окропляя рубашку, тонкой струйкой стекала кровь, но сам Кальдмеер не обращал на это никакого внимания. В руке он сжимал пистолет, а громилы, охранявшие вход, лежали на полу за его спиной. — Мои дела идут прекрасно, — Герда поднялась на ноги и, схватив уже не нужный Вернеру пистолет, шагнула к Кальдмееру по хлюпающей под ногами чужой крови. — Вы тут какого хрена делаете? Где Руперт? На галерее послышался шум. Кальдмеер нервно обернулся, и его явственно шатнуло в сторону — очевидно, его приложили сильнее, чем ему хотелось бы думать. — Руперт побежал на парковку, — сказал он, нервно облизывая покрытые запекшейся кровью губы. — Он сказал, у вас план… — Да! Да, у нас план! — выскакивая из кабинета, Герда пальнула наугад в сторону лестницы, откуда к ним стремительно кто-то бежал и, кажется, попала; один остался лежать на полу, остальные рассыпались по укрытиям. — А вы его только что похерили! Что вы тут забыли?! — Без вас я бы не… — Я бы и так выбралась отсюда! — рявкнула Герда. — Эй, вы куда меня тащите? Лестница в той стороне! — Там есть еще одна! — бросил Кальдмеер, с силой сжимая ее запястье. Вслед им раздались выстрелы; их преследователи были уже на галерее, и Герда беспорядочно послала им вслед несколько пуль. Ни одна из них цели не достигла, а вот пущенная в ответ просвистела у самого уха Герды. — Сюда, — скомандовал ей Кальдмеер и, бесцеремонно вжав ее в стену, сделал свой выстрел — всего один, но увесистая стеклянная люстра, висевшая под потолком, пару секунд угрожающе покачивалась, оставшись на одном креплении, а затем все-таки рухнула прямо на головы преследующей беглецов охране. Где-то внизу завизжали. Кальдмеер выбросил пистолет, который, очевидно, теперь опустел, и поволок Герду дальше; она хотела похвалить мастерство своего спутника, но он, не слушая, толкнул ее в какую-то нишу за тяжелыми непрозрачными занавесками, где действительно обнаружилась лестница. Герда пару раз выстрелила в воздух, и столпившиеся внизу официантки с криками разбежались в стороны, то же самое сделали и все еще остававшиеся в зале посетители. Путь был свободен. Они уже были у гардеробной, когда рядом с Гердой блеснул и воткнулся в стену короткий нож. Обернувшись, она увидела Гудрун — растрепанная, разъяренная, с искаженным лицом, которое сейчас меньше всего можно было назвать милым, она замахивалась для следующего броска. — Бегите! — сказала Вальдес Кальдмееру, толкая его в плечо. — Я разберусь! Он все равно замер на месте, но Герда не успела крикнуть, что он кретин; она еле успела пригнуться, чтобы второй нож не вонзился ей в голову, попыталась выстрелить в Гудрун, но услышала только щелчок. Пусто! Сколько еще ножей в арсенале этой спятившей стервы, Герда проверять не хотела — выдернула из стены один из них и метнула почти наугад. Не попала, конечно — нож ушел в сторону, вызвав у Гудрун один лишь хохот. — Вальдес! — азартно крикнула она. — Я думала, ты можешь лучше! Как же наш Олле будет любить тебя после этого? Герда не знала, что взбесило ее больше — издевательский ли смех или столь же издевательское «наш Олле», но второй нож, тоже оставшийся в стене, подвернулся ей под руку очень вовремя. Одна секунда — и голос Гудрун сорвался на истошный вопль; она упала навзничь, прижав тонкие пальцы к расцветшей на щеке уродливой ране — удар, пришедшийся в лицо, потряс ее больше, чем могло бы потрясти попадание ножа в живот или грудь. Пользуясь тем, что противница выбита из строя, Герда схватила Кальдмеера за руку и выскочила на улицу вместе с ним. Там их, конечно, уже ждали — из нескольких машин, сгрудившихся у входа, уже высыпались сосредоточенные, похожие друг на друга, как клоны, молодчики при оружии. Увидев их, Герда осталась стоять; Кальдмеер дернулся в одну сторону, в другую, но быстро убедился, что бежать некуда. — Вы придумали эпитафию? — осведомился он и крепко стиснул ее пальцы. Герда ответила ему тем же. — Нам она пока не понадобится. Ложитесь! Она увлекла Кальдмеера за собой на асфальт, зажимая себе уши, но раздавшийся спустя секунду взрыв все равно оглушил ее. Перед ее глазами метнулись сполохи пламени, ряды нападавших рассеялись, и Герда воспользовалась этим, чтобы вместе с Кальдмеером вскочить на ноги и броситься туда, где была машина. Руперт уже ждал их там — он тяжело дышал, продолжая сжимать в руках все еще дымящийся гранатомет, и ошарашенно смотрел на творение рук своих. — Базука?! — Герда подумала, что впервые слышит в голосе Кальдмеера столь сильное изумление. — Откуда она у вас? — Всегда с собой ношу, — откликнулась она, запрыгивая за руль. — Вдруг пригодится. Эти двое устроились сзади, и машина взяла с места так резко, что Герду вжало в спинку сиденья. Вслед им неслись какие-то крики и даже, кажется, выстрелы, но едва ли развороченные выстрелом машины были способны продолжать погоню. — Они, наверное, вызвали полицию, — проговорил Руперт; при взгляде на его шокированное лицо в зеркале заднего вида Герда пожалела, что у нее нет с собой виски. — Это нас уже не касается, — успокоила она парнишу. — Мы будем уже далеко. — Куда мы едем? — спросил Кальдмеер. Он, в отличие от мальчишки, сидел с закрытыми глазами, расслабленно откинувшись на сиденье, и с нескрываемым удовольствием подставлял лицо свежему ветру. — В Чикаго, конечно, — ответила Герда. — Пора вам познакомиться с моим боссом. Кальдмеер тут же открыл глаза. Взгляд его был настороженным. — Вы уверены, что это хорошая идея? — Не очень, — честно сказала Вальдес. — Но других у меня все равно нет. А у вас? Олаф промолчал.