Winner takes it all

Альмейда, сидевший в массивном кожаном кресле за столом напротив окна, смотрел на них троих и молчал, а Герде хотелось, чтобы он вспылил и начал орать — слишком уж давила на уши повисшая нехорошая тишина. Она слышала, как тяжело, с хрипами дышит Кальдмеер — за то время, пока они гнали, как умалишенные, в Чикаго, лучше ему не стало. Руперт тоже стоял рядом и имел вид наименее утомленный, хотя ближе к утру, когда Герду начало неумолимо валить в сон, и ему пришлось несколько часов провести за рулем. Альмейда обратился к нему первым. — Вот ты, парень, — сказал он почти умиротворенным тоном, — как, говоришь, твоя фамилия? — Фельсенбург, — ответил тот, глядя на Раймонда исподлобья. На лице Альмейды появилась кривая усмешка. — Слышал про тебя. И с бабулей твоей знаком. Из-за нее у меня теперь пальцев не хватает. Он продемонстрировал всем изувеченную руку, что Руперт, должно быть, расценил как угрозу; краем глаза Герда заметила, что парень подобрался и даже кулаки сжал. Альмейда, скучающе оглядев его, поинтересовался: — А мне говорили, ты в семейный бизнес не ходок. Врали, значит? — Не врали, — заговорил Руперт, краснея до самых ушей. — Просто я… экзамены завалил. — Понятно. Готов поставить миллион, Мадам тебе сказала, что больше ты ни на что не годен. И спихнула ему, — Альмейда коротко кивнул на Кальдмеера, и Руперт вспыхнул еще больше; Герда удивилась, как парня до сих пор на части не разорвало. Тут и Кальдмеер решил напомнить о себе чем-то помимо сдавленного кашля: — Нас обоих не спрашивали. — Ясное дело, — ответил Раймонд, не глядя на него и явно думая о другом. Уже утратив к Руперту интерес, он протянул руку к стоящему на столе устройству громкой связи и нажал на кнопку. — Салина тут? Из динамика донесся шум, разобрать в котором слова мог только сам Раймонд. — Пусть зайдет. Дверь отворилась, и в кабинет заглянул Хулио. На Герду он не посмотрел вовсе, будто она была пустым местом, и она, несмотря на всю свою усталость, почувствовала себя уязвленной. — Займись парнем, — приказал ему Раймонд, указывая на Руперта. — А ты, бабушкин внучок, иди с ним. Руперт не двинулся с места, зато зашевелились Герда и Кальдмеер — разом оказались рядом с ним, защищая с разных сторон. — Эй… — начала она, еще не зная толком, что хочет сказать. Альмейда посмотрел на нее с раздражением. — Совсем свихнулись оба? — Что с ним будет? — спросила Вальдес, буравя Раймонда взглядом. Он разве что пальцем у виска не покрутил: — Ничего. Пусть выпьет стакан бурбона и катится на все четыре стороны. Билет в какую-нибудь дыру ему возьмут, но лично провожать его в аэропорт и целовать на прощание в зад я, извини, не буду. Кальдмеер напряженно посмотрел на Герду, и она еле заметно кивнула ему. У Альмейды была масса недостатков, но и достоинств хватало, и среди последних выделялось то, что его словам можно было верить. — Вычти стоимость билета из моей зарплаты, — хмыкнула она, когда за Рупертом закрылась дверь. Раймонд посмотрел на лежащий перед ним чемодан, содержимое которого он проверил несколькими минутами ранее, затем лениво перевел взгляд на Герду и Кальдмеера. Будь она слабее нервами, непременно вжала бы голову в плечи — стало ясно, что настоящая буря должна разразиться именно сейчас, когда лишние свидетели убрались. Поднявшись из-за стола, Альмейда приблизился к ней; Герда вздернула выше подбородок, будто это могло помочь ей стать выше ростом. — Расскажи мне вот что, — обратился к ней Раймонд, будто просил поделиться страшным секретом, — почему ты решила, что я не пристрелю твоего приятеля, если ты его сюда притащишь? Кальдмеер посмотрел в потолок с таким видом, словно говорили не о нем, но Герда смутно догадывалась, что сейчас он предпочел бы быть застреленным, чем выслушивать это все. — Он меня отпустил, — упрямо сказала она, стараясь не думать о том, что собственный пистолет при входе; у вежливого секьюрити глаза на лоб полезли, когда на просьбу «оставить все, что может быть оружием» перед ним вывалили гранатомет. — Отпустил, хотя знал, что его за это… — И пусть! — рявкнул Альмейда, выходя, наконец, из себя. — Если он — дурак, и ему не терпелось сдохнуть из-за бабы, какого черта ты пошла за ним?! — Потому что, если хочешь знать, я не хотела бросать человека, который из-за меня наплевал на свое задание! — Что-то не вижу, чтобы он на что-то плевал! Притащил тебя в Миннесоту… — Он меня не тащил, я сама предложила его подвезти! — А теперь приволокла его сюда! За каким чертом? Знаешь, скольких наших он убил? На Кальдмеера они посмотрели одновременно. Он прикрыл глаза, беззвучно пошевелил губами и бесцветно ответил: — Десятерых. — Двенадцать, — язвительно поправил Альмейда. — Двое потом умерли в больнице. — Об этом я не знал, — ответил он так же: не оправдываясь, не злорадствуя, просто никак. Раймонд снова повернулся к Герде. — Знаешь, что надо с ним сделать? Вывезти в пригород и прикопать на ближайшем пустыре. И тебя с ним заодно. Герда не шелохнулась. Альмейда никогда не опускался до того, чтобы размениваться на пустые угрозы, но вряд ли сейчас во всем мире существовало хоть что-то, способное всерьез ее испугать. Раймонд еще пару секунд смотрел ей в лицо — уже без прежнего гнева, скорее пытаясь что-то рассчитать, — а затем отошел, чтобы вернуться за стол. — Твои выкрутасы стали дорого мне обходиться, — сказал он спокойнее, снова мучая громкую связь. — Но у меня сейчас нет времени, чтобы забивать себе этим голову. Джильди уже явился? Последний вопрос относился, конечно, не к Герде, а к захрипевшему динамику — тот, видимо, ответил «Да», потому что спустя секунду в кабинет заглянул Луиджи. Он мало изменился за то время, что Герда его не видела, и по-прежнему имел растрепанный и слегка потерянный вид, будто только что вылез из постели. Вальдес, впрочем, его внешность давно уже не обманывала — Луиджи был родом с Сицилии, а сицилийские парни, как известно, шутить не любят. — Звали, шеф? — Забирай эту сладкую парочку с глаз моих, — приказал ему Альмейда, отворачиваясь на своем кресле к окну. — На стоянке красный «Шевроле». Отвезешь их в Нью-Джерси, в городишко под названием… Лонг Бранч, что ли? Я не помню. Вальдес тебе подскажет. Опять ехать, страдальчески подумала Герда и покосилась на Кальдмеера. Выдержит ли он еще одну долгую дорогу? Впрочем, едва ли кого-то в кабинете, кроме нее самой, это волновало. Самого Кальдмеера его здоровье тоже мало заботило — он опять заперся в своем молчании, как в броне, процедив только, когда они выходили из здания: — Никогда не выглядел таким жалким. — Радуйся, что выглядишь живым, — сказала ему Герда резче, чем хотела бы, и залезла на переднее сиденье рядом с Луиджи. Щелкнув зажиганием, сицилиец поинтересовался: — Так куда мы едем? — Домой, — пробормотала Вальдес, сама не веря, что произнесла это вслух. — Ко мне домой. *** В доме ничего не изменилось. Наспех обставленные комнаты были по-прежнему пустынны, с террасы было по-прежнему видно море, омывающее прибрежный песок, и даже розы, расцветшие в горшках, не засохли — очевидно, горничная не забывала их поливать. Было тихо, но это место было единственным, где тишина не раздражала Герду, а умиротворяла. Или, может, это чувство появилось у Герды лишь сейчас, когда она была в доме не одна. Первые пару недель она, впрочем, не ощущала этого — Кальдмеер отлеживался в одной из гостевых спален, редко показывая из нее нос. Герда позвонила знакомому медику из своих, и тот не стал задавать лишних вопросов, просто явился и подлатал то, что нужно было. Теперь, по его словам, оставалось только ждать, пока пациент сам пойдет на поправку. Еду ему готовила и приносила приходящая каждый день кухарка, но Вальдес, изредка заглядывая на кухню, видела, как подносы возвращают туда почти нетронутыми. Ее предоставили самой себе. Герда решила бы, что Альмейда вовсе забыл о ее существовании, но ей не давали этого сделать молчаливые ребята, сторожившие калитку с главными воротами и черный ход. Они же регулярно делали обход — по ночам, ворочаясь в постели, она видела, как скользят по потолку и стенам их юркие тени, попадая в свет ночных фонарей. От кого или чего ее охраняли, она не знала, но постоянное навязчивое ощущение чужого присутствия безумно бесило. Чтобы хоть как-то отгородиться от него, Вальдес вовсю уничтожала запасы винного погреба — в одиночку, потому что Кальдмеер, даже начав вставать с постели, почти не заговаривал с ней, а о том, чтобы пить вместе, и речи идти не могло. «Наверное, жалеет, что не сдал меня тогда, — подумала она как-то и подавила желание швырнуть в стену полупустой бутылкой. — Да и пошел он». — Герда. «Чувствует, что ли, — подумала она, оборачиваясь к нему. — Дьявол». На Люцифера Кальдмеер, впрочем, не был похож, и больше напоминал безумно уставшего человека, собственную побледневшую тень. — Все-таки решили присоединиться? — Герда отсалютовала ему бокалом. Но Кальдмеер только головой покачал: — Я хотел спросить, можно ли мне пользоваться вашей библиотекой. — Глупый вопрос, — фыркнула она. — Конечно, можно. Вряд ли вы там найдете что-то очень уж заумное, но если вам интересно… Поблагодарив, он исчез прежде, чем она успела сказать ему какую-нибудь глупость вроде «останьтесь со мной» — наверное, и к лучшему. В тот вечер она допила свое вино в одиночестве, а на следующий подстерегла Кальдмеера в библиотеке. Он сидел на узком диване с потрепанным томом в руках, и изучал текст с таким прилежным и даже благоговейным видом, что Герда подумала бы, что он читает Библию, если б не знала точно, что Библии в ее доме не было отродясь. — Что это у вас? — спросила она как можно дружелюбнее. Кальдмеер показал ей обложку, и она не удержалась от понимающей усмешки. «Р.Л.Стивенсон. Остров сокровищ». — Давно не перечитывала, — сказала она, присаживаясь на диван рядом с ним и заглядывая в книгу. — О, сейчас будет моя любимая часть. — Я тоже всегда ее любил, — ответил он, почти с нежностью проводя по пожелтевшей странице кончиками пальцев. Впервые с того момента, как они оказались в этом доме, Герда увидела, как он улыбается, и сердце ее зашлось на секунду одновременно тревожно и сладко — совсем как когда-то на трассе, когда она, должно быть, впервые поняла, что ей непросто будет сказать этому человеку «прощайте». — Почитаем вместе? — предложила она и протянула Кальдмееру наполненный бокал. В этот раз он не отказался, сделал небольшой глоток и подождал, пока Герда пристроится возле него и положит голову ему на плечо, прежде чем негромко начать: — «Разбойники шли веером и весело перекликались между собой. В середине, несколько отстав от всех, брел Сильвер, таща меня за собой на веревке…» Герда прикрыла глаза, полностью доверяя себя его голосу, и впервые за много дней ощутила, что может спокойно дышать.