Отец

Больной. Любовь отца всегда была ядовитой. Она разъела мою душу изнутри, и оставила после себя лишь тень прошлого меня. Я вырос испорченным, не верящим ни во что подростком. И от осознания собственной никчёмности мне постоянно хотелось покончить с собой. Я держался лишь от той сильной любви, которую испытывал к папе. И когда мне сообщили его диагноз, я сразу решил, что умру вместе с ним. Иначе для меня быть не могло. Но повстречав близнецов из счастливого детства, я начал понемногу возвращаться к жизни. Моя душа ожила и обрела краски. Подобно тому новорождённому малышу Снежаны. И вот сейчас он снова может у меня всё забрать. Сковать меня в свои любящие и заботливые тиски. Высосать кровь подобно вампиру, и превратить в собственного секс-раба. Я не мог позволить этому случиться. В панике на меня даже накатила мысль о том, чтобы во всём признаться полиции. Однако после этого я сразу вспоминал обо всём остальном. О том, как я его сильно люблю, о том, как его любит мама, и о том, что мне если и поверят, то до конца жизни заклеймят ненормальным. Мы с Борисом вернулись к ним в дом. Ему приспичило покурить, и он позвал меня с собой. Но я к своему собственному удивлению отказался. Меня тянуло поговорить со Снежаной. Она тоже имела право знать. Так что я, подобрав нужные слова, двинулся прямиком к ней в комнату. Колыбель, которую мы починили, всё ещё пустовала. Девушка в это время безмятежно читала какой-то журнал. Я помахал ей, и она, сразу же встав с постели, обняла меня. - Снежана, у меня с собой новости. И они не добрые. – Её выражение лица сменилось на обеспокоенное. Она перевела свои руки мне на лицо, и взглядом спросила о случившемся. – Это мой отец. Он оправился от опухоли и… он вместе с мамой отзывают меня обратно. - Нет-нет-нет. – Пролепетала она. – Не уходи. Ты ведь теперь так же и наша семья! - Я знаю. И вы мне с Борисом тоже дороги. – Взяв её ладони в свои, заявлял я. Глаза что смотрели на меня с такой отчаянной надеждой покраснели и намокли. Она прильнула ко мне, и крепко поцеловала в губы. Я не знал, что делать. Мне было неловко отвечать на поцелуй, но и отвергнуть её я не мог. Внезапно в дверном проёме появился Борис. Я сразу же отпрянул от девушки, пытаясь всеми силами придумать слова чтобы оправдаться перед ним. Однако прежде, чем я успел что-либо сказать, он подошёл ко мне. Такой уверенный, такой довольный, и такой красивый, что всё во мне завопило от восторга. Его руки толкнули меня на постель, после чего он снял с себя рубашку. Мысли в голове закрутились словно карусели. Я не мог постичь того, что происходило со мной. Рядом легла Снежана, после чего положила мои руки себе на грудь. Над нами навис её брат, он пронзал меня взглядом, и стал нежно водить пальцами по моим щекам. Его сестра залезла на меня следующей. На пол улетела её сорочка, и теперь передо мной была лишь обнажённая девушка с невероятно влюблённым взглядом. Я полез к ней за поцелуем, и в то время как она отвечала взаимностью, мне в шею впился Борис. Я резко опешил, в голове мелькал лишь отец. Из глотки вырвался жалобный стон. Я не хотел их пугать, но глаза, пожирающие меня, сразу же встревожились. - Всё в порядке? Тебе больно? – Спросил близнец. - Продолжай. – Шёпотом попросил его я. Снежана начала меня раздевать. Её холодные пальцы нежно прошлись по моему торсу, а руки Бориса в это время стягивали с меня штаны. Очень скоро мы все совсем остались без одежды. Я страстно целовал своего друга, лаская в своей руке его член. Как вдруг ко мне присоединилась Снежана. Её ладонь легла на мою, она лицом прислонилась к плечу брата, после чего он стал целовать и её. Никогда раньше не наблюдал как целуются близнецы. Их лица и правда были столь похожи, что если бы не волосы, то я начал бы в них путаться. Близняшка подала мне тюбик смазки, после чего я наблюдал как Борис сажает свою сестру на свой член. До меня не сразу дошло то, чего они от меня хотели. И только после того, как ласковая мужская рука помогла мне нащупать нежную женскую попу, я понял. Она стонала и извивалась под нами. Прекрасная и нежная во всех смыслах. Мои руки блуждали по её телу, губы впивались в её белоснежную шейку. Но потом мои уста приютил её брат. Мы неустанно впускали и выпускали языки, обдавая друг друга горячими вздохами. Я ощущал в её теле через плоть, член Бориса. И на миг я позавидовал ей. Быть наполненной такой любовью, было для меня верхом удовольствия. Это чувство моментально прошло, ибо я любил её, и был частью всего этого. Моя рука нежно приласкала её грудь, а затем я одарил Снежану своим поцелуем. Она явно измоталась от такой позы, и поэтому вскоре легла на спину. Состояние её тела вселяло в меня жалость. Она столько испытала за свою жизнь, и роды краше её не делали. Я осторожно опустился к ней. Мои губы прошлись дорожкой поцелуев по её внутренним бёдрам. Затем меня притянул в свои объятья её брат. - Тебя я тоже хочу. – Прошептал он мне. И от этих слов я будто бы улетел на седьмое небо. Я взял его руку, и прислонил к своему заду. Мне так много раз приходилось заниматься сексом с отцом, что его палец без труда проник внутрь меня. Наши губы сливались, обмениваясь слюной. После я вернулся к моей Снежане. Она с вожделением смотрела мне в глаза. И мой язык словно проворная змея, начал ублажать её прекрасную киску. Борис, не щадя смазки проник в меня. Я простонал его имя, сжимая в ладонях простынь. Пот стекал с нас троих градом, и голоса наслаждений смешались в одну любовную трель. Снежана хватала себя за волосы, в то время как мои губы утопали в её промежности, а язык ласкал её клитор. Правда я не мог сосредоточиться на этом, когда её близнец ускорял темп и я кричал в голос от удовольствия. В итоге мы лежали все втроём на одной кровати и курили. Я лежал посередине, прижавшись к сильной руке Бориса, и одновременно обнимая хрупкую Снежану. - Твой отец, да? – Спросил он. И я конечно же понимал смысл этого вопроса. Мне было очень страшно и стыдно. Поэтому и очень трудно ответить на него. - Да. – Выдержав долгую паузу, подтверждал я. Уж лучше прямой ответ, чем молчание, так я подумал. Всё равно они рано или поздно узнали бы. - Ты всё ещё возвращаешься домой? – Спросила близняшка. - Нет. – Так же коротко раздался мой ответ. - Хорошо. – Сказали они одновременно, а затем затянулись. Обвиняемый. В последнее время я захлёбывался от того внимания и любви, что мне уделяли близнецы. Никто из нас друг друга не ревновал так как все любили друг друга поровну. Мать стала названивать каждый час, и поэтому я должен был как можно скорее объясниться перед родителями. Этот факт пугал моих любимых, и они всеми силами старались не отпускать меня домой. - Я вернусь, обещаю. – Говорил я готовящей завтрак Снежане, сидя перед ней на кухне. Яйца шваркали на сковороде, а из радио доносились утренние новости. - Этот человек опасен. Ты не можешь идти туда один. – Говорила она. - Верно, поэтому я пойду с ним. – Внезапно встрял в наш спор Борис, появившейся у дверного проёма на кухню. - Нет не пойдёшь. Мне это нужно сделать самому! – Возражал я. - Твой отец растлил тебя, а ты вот так запросто пойдёшь и поговоришь с ним об этом? – С упрёком в голосе, спросил он. - Я знаю его лучше, чем вы. Я сумею до него достучаться. - А откуда нам знать, что он не запрёт тебя где-нибудь там, и не выбросит ключ? – Добавила Снежана аргументов в пользу своего брата. Затем на столе перед нами оказался завтрак. Мы все втроём принялись уплетать яичницу. Из радио стали доноситься старые песни, которых мы так терпеть не могли. И таким было почти каждое утро, пока неотвратимо приближалась осень. Все мои учебные вещи оставались в моём старом доме. Это была ещё одна причина заявиться туда. Ребёнок вернулся в наше уютное гнёздышко. Так что Снежана не могла надолго отлучаться из дома. Я уговорил их отпустить меня, согласившись с условием о сопровождении. Боря пообещал не делать никаких глупостей при моём отце. И я поверил ему. Мы приехали в мой старый дом. Я не сообщал о своём приезде, и не ожидал, что всё так обернётся. Я отпер дверь ключами, и зашёл внутрь. Борис, как и обещал оставался снаружи, продолжая быть бдительным и всё время наготове. Из полки в чулане я взял походную сумку, в которую собирался напихать всё, что только могло в неё уместиться. Затем отворил дверь в свою комнату. И в тот миг, когда я вошёл внутрь, я понял, что моей мамы нет дома, потому как отец спал на моей кровати и слюнявил своим ртом мою подушку. Это было подарком судьбы, я мог быстро собрать манатки и по-тихому свалить. В общем-то я так и старался делать. Но видимо что-то пошло не так. Ибо когда молния сумки замкнула круг закрывая тем самым набитое вещами пространство, я услышал пугающую до дрожи тишину. Папа больше не храпел, как тогда в палатке много лет назад. Я медленно обернулся, и увидел его, стоящего передо мной в мятой рабочей одежде. На глазах у него были глубокие чёрные круги от усталости, под носом отросшая щетина по всему подбородку. Он был словно побитая собака: жалким и отвратительным. - Ты вернулся. – Сказал отец с надеждой. - Нет. – Тихо ответил я. Моя сумка повисла на моём плече. И я демонстративно отвернулся обратно к окну. За ним всё было так же серо и уныло. В голове проскочила мысль «Если я ещё хоть раз в своей жизни увижу этот вид, то точно спрыгну». Моя сумка упала на пол. Руки отца с тоскливой заботой обвили меня сзади. Он принялся целовать моё ухо, мой висок, мою шею. И сам я ничего не смог с этим поделать. Сердце одновременно радовалось и паниковало от его действий. Руками мне хотелось прикоснуться к нему, губами зацеловать всё его тело. Моё неровное дыхание меня выдало. Папа резко перевернул меня лицом к себе, и с присущей ему настойчивостью, потянулся меня целовать. Я оттолкнул его, ибо в этот момент я снова распознал в своём сердце его яд. - Я не буду больше твоим, отец. – Заявил я дрожащим голосом. Меня начало всего трясти. Невыносимая отрава его присутствия снова обращала меня в жалкого и никчёмного извращенца. Я попытался вырваться, схватил сумку, отворил дверь из своей комнаты, но опередил меня. Он схватил мои руки за запястья, и с силой прижал к стене. Как бы я ни пытался выбраться, он мертвой хваткой удерживал мои ладони. Его губы прошлись по моей шее, от чего во мне резко что-то щёлкнуло. Я машинально ударил коленом о его промежность, и когда руки его оказались там, и он согнулся, я дал ему пощёчину. Ноги мои сами понесли меня к выходу, я решил, что уже было вырвался, как внезапно до ушей донёсся отцовский голос: - Ты мой, сынок. И всегда будешь моим. - Нет отец. Я был твоим. И никогда уже им вновь не стану. – Ответил я, обернувшись головой в пол оборота. Такое заявление сильно задело папу за живое. Он не собирался отпускать меня. Он знал, как сильно его присутствие меняет меня в его угоду. Я оказался на полу даже быстрее, чем моя сумка. Отец просто резко дёрнул за край ковра, по которому я шёл. После чего его тело нависло над моим. Я оказался в отчаянном положении, моя рука тянулась к двери выхода за которой стоял Борис. – Помогите! – Закричал я, и в следующую же секунду был спасён. На пороге появился близнец. Он с размахом ноги откинул моего отца, а затем помог мне подняться. - Ты в порядке? – Сжимая мои ладони в своих, спрашивал он. Я энергично закивал, стараясь изо всех сил не плакать, и тут же был погружён в нежные объятья Бориса. - Эй ты, а ну отойди от моего сына! – Требовал отец, встав на ноги и стирая с губ собственную кровь. - Он уже не мальчик, которым можно манипулировать как захочется! – Заявил Боря, глядя на него с гневом и осуждением. – Он вырос, и может сам решать свою судьбу! – Дело было плохо. Ревность папы была готова вот-вот выйти за границы. Мой любимый уже порядком разозлил его, но ему как будто этого было мало. Он хотел доказать своему врагу, что победил. – Он выбрал меня! – Заявил Борис, а затем страстно поцеловал меня. От шока я опешил. Я знал, что добром эта выходка не кончится. Отец бешенными глазами смотрел на нас, а затем быстро прошёл к чулану, где достал одну из двух винтовок, из которых мы когда-то стреляли по банкам. Он тут же передёрнул затвор, и прицелился в моего любимого. Я на автомате закрыл его собой, и с ужасом стал глядеть в дуло. Зависла тишина. Отец не мог поверить, что я так поступил, поэтому пока он был в оцепенении, мы с Борисом как можно скорее смотались из дома. Что-то саднило на сердце, когда мы с ним под руку бежали по лестнице. Меня не покидала мысль, что это ещё не конец. Тревога утихла только к тому моменту, когда мы вернулись к Снежане. И я снова забылся в их любви. Только по ночам мои мысли об отце всегда возвращались. Порой даже с острой панической боязнью, или бешеной тоской. Заключённый. Не успел новый учебный год начаться, как вместе с ним пришли и соответствующие проблемы. Дожди, депрессия, и тупые вопросы о том, когда я вернусь домой. Мама всё ещё не оставляла надежд на моё возвращение. Тётя Катя ни сном, ни духом о том, что я всё это время жил у неё. Начался сезон урожая, так что она опять пропала на даче. Что до моего отца, то я догадывался о том, какой он на самом деле засранец. Однако я и понятия не имел, до чего это его доведёт. Он мог вытворить что угодно под предлогом ракового помешательства. И всё же опухоль в мозгу исчезла по словам мамы, так что срок этой отговорки уже истёк. Я с ужасом ожидал его ответных действий. Ревность и жажда мести сделали его опасным противником для моих любимых. О чём они даже и не догадывались. Мои собственные опасения приглушились с течением месяцев. Однако месть подавалась холодной. У моего отца было достаточно терпения, средств, и мозгов для того чтобы совершить то, что привело меня к конечному итогу. Я в первый раз предстал перед своим психологом. Жизнь вне родительской опеки имела свои последствия. Я лгал и изворачивался как мог, чтобы доказать ей свою вменяемость. Темы в наших беседах менялись как перчатки. Но позже я всё чаще стал замечать, как психолог упорно допытывалась меня о моём отце. Говорить о нём мне было неприятно. Я впадал в тоску всякий раз произнося его имя. Кажется, она на раз раскусила меня, и уже не могла отцепиться со своим планом лечения. Так было и в тот вечер. Наша беседа задержалась, по большому счёту из-за меня. И домой к близнецам я вернулся поздно. Мы мирно сидели за ужином когда всё внезапно случилось. К нам настойчиво забарабанили в дверь. Борис, вытерев рот салфеткой, быстро пошёл проверить кого нелёгкая там принесла. И вдруг до моих ушей донеслось нечто ужасающее. Звон цепей, шелест униформы, чей-то грубый голос, зачитывающий права… - Что происходит? – Спросил я, резко появившись у прихожей. – Куда вы его ведёте? - Дмитрий Мирцов? – Спросил один из пришедших ментов. Я с опаской кивнул ему, после чего мне в лицо тыкнули фотографией Бориного багажа, где лежала в неприкрытом виде одна из отцовских винтовок. – Узнаёте? - Да, это принадлежит моему отцу. Но… как? Что вообще тут происходит? Меня шокировала эта фотография. Я пришёл в замешательство и ужас, которые никогда раньше не испытывал. После чего полицейский грубым методом перевернул меня к себе спиной и надел на меня наручники. Тут в коридоре появилась Снежана. Её глаза отображали то же, что и мои. - Борис, Дима! Куда вас… - Я ничего не сделал! – Заявил близнец. – Дима, я невиновен! Нас увели из дома в участок. Всё остальное было словно в тумане. Кто-то мне что-то говорил, но я слушал в пол уха. Бориса обвиняли во многом: краже и незаконном хранении оружия, в езде без прав, и в прочих сопутствующих мелочах. И так как у него и раньше уже были приводы, для ментов он был словно подарочком с небес. Меня обвиняли в соучастии, и пытались выбить из меня признание целых пять часов к ряду. Я еле сдерживал свои эмоции. Нас как сообщников держали порознь, и я не знал того, как с ним сейчас обращались. Не знал виновен ли он на самом деле? Били ли его? В голове была тысяча сомнений, вопросов, теорий. Я сходил с ума. И вот к утру, передо мной предстал отец. Его взгляд говорил о многом. До меня дошло правда не сразу, но я всё понял. Понял, что это с самого начала был его план. Я твердил, что ни я, ни мой друг непричастны к этому. Однако следователи поверили только в мою невиновность, но не в невиновность Бори. Улики словами нельзя было обыграть. Даже подставные. Отец забрал меня. Он победил. И от этой мысли я хотел умереть прямо здесь и сейчас. Меня буквально вытолкнули его сильные руки за порог моего старого дома. Мама смотрела на меня как на прокажённого. Казалось она во мне полностью разочаровалась. От чего мне стало обиднее ещё сильнее. Папа запер меня в моей комнате в одиночестве. И я снова как проклятый пялился в это сраное окно.