Тридцать шесть ответов Вивека (и не только)

Только железная выдержка, что закалялась в горниле дворцовых интриг годами, не позволяет Джулейку с позором сдаться. Он смотрит Вивеку в глаза, строго в смеющиеся золотые глаза, и про себя проклинает — и превозносит — порыв, толкнувший его на эту секретную встречу. Обожествлённый король Морровинда, что воплощает для подданных соединение несоединимого, одним лишь присутствием множит вокруг себя противоречия. Вивек – совсем без охраны, будто бы веря, что хрупкое, не утверждённое подписью Императора перемирие может служить гарантом его безопасности. Вивек – спокоен, даже расслаблен, словно бы не опасаясь, что поздний визит вражеского генерала способен поколебать установившееся равновесие. Вивек – бездоспешен и, если не постыдиться назвать вещи своими именами, довольно скудно одет: на нём лишь лёгкая набедренная повязка, пара ножных браслетов и вычурные золотые серьги, щедро усыпанные изумрудами. Где-то на задворках сознания у принца Джулейка проскальзывает предательская, опасная мысль, что любой другой в подобном “наряде” выглядел бы как дешёвая коловианская шлюха, но здесь и сейчас… Нет, отчего-то это совсем не кажется вульгарным, когда дело касается Вивека! Отчего-то Вивек одним только смехом мерцающих золотом глаз смущает Джулейку разум и путает мысли. Видеть в нём бога? Для уроженца и уж тем более – для наследника просвещённой Сиродиильской Империи подобное было бы просто немыслимо. Подлинные боги вознесены над миром, бесплотно-далёкие, непостижимые и практически никогда не удостаивающие смертных своим присутствием. Даже Князей Забвения, несмотря на всё их могущество, принц Джулейк никогда не приравняет к своим божествам-аэдра: даэдра ступают на тамриэльскую землю не подлинными владыками, но только гостями, гостями чужими и чуждыми этому миру. У них не найти истинно божественной власти: они не способны творить или дарить жизнь — только отбирать. Джулейк, и сам превосходно умеющий убивать, не находит в этом ровным счётом ничего, что было бы достойно его поклонения... Видеть в Вивеке бога Джулейк не может, но и обычного человека — мера? — в нём разглядеть у принца не получается. Природа сил морровиндского Трибунала по-прежнему не до конца понятна Сиродиильской империи, однако само существование этих сил никогда не ставилось под сомнение. И разве могло быть иначе? Кипучая, чистая мощь дремлет в расслабленно-бездоспешном теле лорда Вивека... и до чего же прекрасно его открытое взору тело! В этом зрелище нет ничего дешёвого или вульгарного, ибо “живому богу” не в пору приходятся все те привычные представления о благопристойности, что обитают в пока ещё не коронованной голове Джулейка Сиродиила. И он — дипломат, полководец и будущий император… — не позволяет себе не смотреть Вивеку в глаза, не позволяет взгляду соскальзывать ниже: по резко очерченному носу, по сочным, словно бы созданным для поцелуев губам, по острому подбородку, по длинной и гибкой шее… не позволяет взгляду прослеживать, как граница, что размежевала Вивекову кожу на пепел и злато, скрывается за белоснежной летящей тканью… не позволяет думать о том, что... Снова и снова Джулейк одёргивает себя, застывая в шаге от бездны — и без того он позволил себе слишком многое. Роскошный походный шатёр кажется отдалённым планом Забвения: чары, которыми данмерские волшебники пропитали ткань, не пропускают сторонние звуки ни внутрь, ни наружу. – Я полагал, что мы с вами уже пришли к соглашению, ваше высочество, – почти что поёт Вивек, окидывая Джулейка дерзко-бесстыдным взглядом. – Или же я ошибаюсь? Это отрезвляет: открытый вызов, перчаткой брошенный в лицо — вызов, на который нельзя не ответить. И Джулейк Сиродиил, дипломат, полководец и триумфатор в их с Вивеком последнем сражении, улыбается — улыбка его холодна, как объятья гремучей змеи — и произносит неспешно: – Думаю, вы не станете отрицать, что безоглядное доверие – это роскошь, запретная для правителя. Савириэн-Чорак – мудрый советник и преданный соратник, милорд. Однако Савириэн-Чорак – всего лишь вассал. Потомок проигравших, приведённых к покорности, – добавляет он со значением; Вивек в ответ чуть заметно кивает, словно бы отдавая должное этому неизящному выпаду, и, обменявшись с “богом” очередной змеиной улыбкой, Джулейк продолжает: – Савириэн-Чорак – слуга императорского престола, я же – его наследник. Я посвящаю своего акавирского советника во многие тайны, милорд, но знать о нынешней нашей встрече было бы ему не по статусу. – Савириэн-Чорак наверняка бы не оценил категоричности ваших речей, мутсэра. – Именно поэтому его здесь нет, – пожимает плечами Джулейк. – Я доверяю суждениям моего советника, однако разница в нашем положении не преодолима одним лишь доверием. Некоторые пути для него навсегда закрыты. Некоторые вещи, сопряжённые с бременем правления, являются только моим долгом — и только моей привилегией. – Мудрое наблюдение, – изрекает после непродолжительного молчанья Вивек и улыбается вкрадчиво, мягко, дразняще — улыбкой, которая так и норовит заманить Джулейка в ловушку. Принцу прекрасно знакомы такие военные хитрости. – Я предполагал, что мои слова вы оцените по достоинству, лорд Вивек, – отзывается он, разведя руками. – В конце концов, не вы ли учите ваших детей тому, что правящий король, который видит в другом своё подобие, не правит ничем? – А вы весьма начитаны, ваше высочество! Подобная тяга к знаниям воистину достойна всяческих похвал. Нечасто встретишь сиродиильца, что столь живо интересуется культурой Ресдайна. Голос Вивека – силки из паучьего шёлка: он обвивает Джулейка медленно, но неумолимо. Сдаться было бы сладко, так упоительно сладко! Однако Джулейк лишь поводит плечами и стряхивает с себя ошмётки призрачной паутины. – А у меня был выбор, милорд? – интересуется он насмешливо. – В конце концов, разве не учат священные для всех данмеров Кодексы Мефалы, что невозможно увидеть пути к поражению своего врага, не понимая его — и невозможно понять врага, не возлюбив его? Джулейк уверен, что понимает Вивека и поэтому без труда сможет предсказать, как будет развиваться их встреча. За свою жизнь он успел повидать немало политиков, что мастерски наловчились манипулировать тёмными, неуёмными желаниями противников — и мастерски наловчился держать в узде свои собственные желания. И Джулейк прекрасно знает, что ждёт их с Вивеком дальше: игра на грани, где пеплом и златом размежевались угрозы и флирт, секс и опасность, ярость и страсть… игра, что искусно скрывает их истинные мотивы и обрамляет обыденно-прозаичные обсуждения контрибуций, и компенсаций, и новых границ, и союзнических обязательств. В рукаве у Джулейка немало козырей: он готов рисковать и готов удивлять, делая не предсказанные противниками ходы: в конце концов, именно так он выиграл битву при Альд Мараке! Вивек не ожидал, что имперское войско по дну форсирует озеро Коронати... Ну, а Джулейк не ожидал, что морровиндец в три мягких кошачьих шага преодолеет разделявшее их расстояние и почти промурлычет ему на ухо: – И что же тогда привело вас сюда, Джулейк? Страсть к теологии? Или желание возлюбить своего врага? Он отступает — мерно и плавно, словно волна во время отлива, — и в горле Джулейка вмиг воцаряются сухость и жар алик’рской пустыни. – А мы враги с вами, милорд? – не без труда находит в себе он силы спросить, не изменяясь в голосе. – Это вы мне скажите, ваше высочество. Явились ли вы ко мне в личине врага? Или же в облике друга? Или, как обучала кимеров когда-то Мефала, вашим оружием стал отказ от подобного выбора? “А разве это имеет значение?” – хочет спросить Джулейк. Однако он не успевает сделать свой ход: мерно и плавно, словно волна во время прилива, Вивек подходит к нему, касается вскользь щеки, окрашенной тенью вечерней щетины, и нагло крадёт с языка у Джулейка слова. Вивек целует его — мягким, но бесконечно далёким от нежности поцелуем, — целует неторопливо, пытливо даже, словно бы спрашивая и тут же выискивая ответы… и вновь отступает. Джулейк распахивает глаза — и когда он только успел их закрыть? — и чувствует въяве, как давят ему на голову и на плечи прозрачные воды озера Коронати, и даже самые сильные заклинания Изменения не смогут спасти наследника Сиродиила от катастрофы. Вот что случается, когда начинаешь недооценивать своего противника. Вивек стоит от Джулейка на благопристойно-значительном расстоянии и немо, беззвучно смеётся — золотом глаз и золотом тонких витых браслетов на точёных лодыжках. – Для друга, милорд, вы, кажется, слишком увлечены сведением счётов, – холодно произносит Джулейк, скрестив на груди руки… и впервые замечает, что у “живого бога” шрам на правом запястье. – Напротив, ваше высочество, – отзывается тот, насмешливо повторяя позу своего собеседника. – Я бы не отказался оставить прошлое в прошлом... Но чего же хотите вы сами, Джулейк Сиродиил? – спрашивает Вивек, картинно разводя руками. И принц Джулейк — дипломат, полководец и триумфатор прошлого их сражения — отчаянно ищет свои ускользающие ответы в смеющихся дерзких глазах, в мерцании изумрудов, что украшают изящные заострённые уши, и в мягком изгибе губ. Чего же Джулейк хочет на самом деле? Взгляд его льётся к рукам Вивека и застывает на них, словно наледь: на лёгких и ловких пальцах, на лодочках узких ладоней, на мускулистых, литых предплечьях… По золотой, свободной от наруча коже змеится едва заметная нить шрама, что оплетает запястье бога-поэта блеклым, слегка розоватым вьюнком — странное, волнующее несовершенство на этом безукоризненно-гладком, словно бы выплавленном из света и тени теле... И что же Джулейк хочет на самом деле? Железную выдержку, что закалялась в горниле дворцовых интриг годами, всё-таки проедает коварная морровиндская ржавчина. Второй поцелуй Джулейк вырывает сам: подходит к Вивеку, хватает его за затылок и с силой притягивает к себе, впиваясь в горячие, сочные, алчные губы. Левую руку Джулейка Вивек кладёт себе на бедро. Под веками у Джулейка вспыхивают созвездия. Когда они отстраняются друг от друга, сиродиильский принц глядит на морровиндского бога бестрепетно — с вызовом, властно. Взглядом он красноречивее слов говорит ему: “Я признаю вашу силу, милорд, я уважаю вас и восхищаюсь вами. Но я уже одержал однажды победу над “богом”, и я не бегу от новых сражений. Готовы ли вы играть по подобным правилам? Готовы ли вы не ждать от меня раболепия?” Золото пальцев ласково холодит его щёку, окрашенную тенью вечерней щетины, — проклятие многих темноволосых недов! — и мягкий, но бесконечно далёкий от снисходительной нежности голос льётся сиродиильскому принцу в уши. – Ваши глаза – зелёные песни лесов Валенвуда, Джулейк, – шепчет ему Вивек. – О чём же они будут петь, когда ваше сердце наполнится страстью? Вместо ответа Джулейк перехватывает руками эту прохладную золотую ладонь, подносит её к губам. Запястье, подушечки пальцев, ямочки между костяшками… И Вивек на вкус — как воздух в преддверии шторма. Венец голубого пламени загорается у него на челе, — эффектный фокус! — и серая, пепельная рука проворно принимается избавлять Джулейка от лёгкого кожаного нагрудника. Принц, здраво решив немного пересмотреть свои планы, выпускает добычу и помогает союзнику; освободившись, рука Вивека, обвитая змейкой шрама, с завидной сноровкою расправляется со шнуровкой на бриджах Джулейка. Прекрасный, воистину благословенный богами союз двух могущественнейших держав Тамриэля! – Правду ли говорят, что вы, милорд, способны принять и форму мужчины, и форму женщины? – спрашивает Джулейк, не глядя отбросив в сторону котту. – А кого бы вы предпочли, ваше высочество? Мужчину? Или женщину? – А зачем выбирать, когда можно получить всё и сразу? – вслед за коттой на землю летит и камиза, и принц, чуть поведя плечами, блаженно вздыхает. – Если, конечно, это в ваших силах, милорд, – бросает он вскользь, подначивая живого бога. – Ваша мудрость, Джулейк, вызывает у меня неподдельное восхищение, – откликается тот с усмешкой. – Воистину, благословен будет весь Тамриэль, когда вы взойдёте на трон! – Я бы советовал вам быть осмотрительнее с такими словами, милорд, – полушутя-полусерьёзно просит его Джулейк. – Если отец решит, что я слишком уж тороплюсь занять его трон, последствия могут быть непредсказуемы. – Буду иметь в виду, ваше высочество, – кивает Вивек; золото его взгляда струится по телу Джулейка плавно, неспешно, а золото голоса оплетает Джулейковы мысли. – Вы не передумали? – А я похож на того, кто готов отступиться? Вивек смеётся — золотом глаз и золотом тонких витых браслетов на точёных лодыжках, — и мглистый молочный туман окутывает его, словно горностаевая мантия. И вскоре Джулейк получает всё — и сразу... Когда настанет пора одеваться, будущий император Сиродиила очень жалеет, что был так небрежен с предметами своего гардероба. Однако жалеет он только об этом. В конце концов, когда же ещё Джулейк смог бы испробовать левитирующего любовника? Для такого нужна воистину божественная концентрация! И пока Джулейк улыбается, смакуя на кончике языка не поблекшие воспоминания, Вивек достаёт из уха одну из своих вычурных, щедро усыпанных изумрудами золотых серёг и вкладывает её любовнику в руку. – Возьмите на память, – буднично произносит обожествлённый король Морровинда. – Камни прекрасно подчёркивают цвет ваших глаз. Зелёные глаза встречаются с золотыми, и сиродиильский принц недоумённо моргает, не сразу оценив шутку. Однако от нарочитой банальности этой фразы он будто приходит в себя и наконец понимает: какой бы невероятной ни была эта ночь, а она закончилась. У них обоих есть обязанности перед своими народами, пренебрегать которыми — роскошь, запретная для правителя. Ничто не изменилось — но ничто не забыто. Джулейк с благодарностью принимает нежданный подарок Вивека и на прощание согревает губами его оплетённое розоватым вьюнком шрама запястье; золото и изумруды прячутся в поясной кошель... Джулейк не расстаётся с ними до самой смерти.