Тридцать шесть ответов Вивека (и не только)

Фёстхолдские оранжереи воистину поражают воображение: даже на островах Саммерсет мало кто может сравниться в искусности с садоводами и селекционерами на службе у Ремана Карудила. Сам король никогда особенно не интересовался цветами, однако неписаные обычаи были превыше его предпочтений. Содержать оранжереи ему положено по статусу — так же, как и породистых лошадей, соколов и наложниц. Впрочем, от последних фёстхолдский король — вопреки традициям! — решительно отказался. Женщин в его венценосной жизни было и без того достаточно. Прежде Реман почти не захаживал в оранжереи. Его первая супруга интересовалась соколами и лошадьми куда больше, чем цветами — и куда больше, чем следовало. Она даже умерла на охоте: засмотрелась на полёт любимой птицы и, не управившись с норовистой лошадью, сломала шею... Однако вторая супруга Ремана Карудила не схожа с первой, златоволосой и златоглазой, так же, как ночь не схожа с солнечным днём — ни внешне, ни внутренне. У королевы Моргии пепельно-серая кожа, локоны точно нежнейший соболий мех и алые, Массером окрашенные очи... и Реман не знал никогда женщины прекраснее — или умнее. Королева Моргия совершенно равнодушна к соколиной охоте, но превосходно когтит непокорных дворян, что смеют противиться воле монаршей четы. Ауридонские ночи – чёрные и густые, точно нежнейший соболий мех, но колдовские светильники заливают всё мягким розовым светом, собирая лучи находящегося в зените Массера. Моргия искренне любит фёстхолдские оранжереи, и за последние несколько лет Реман бывает в них чуть ли не чаще, чем за всю предыдущую жизнь. Здесь есть на что полюбоваться даже пресыщенному садовым искусством выходцу с Островов, однако король не особенно смотрит по сторонам. Их с Моргией обступают роскошные хризантемы и горделивые гладиолусы, дерзкие гиацинты и многоцветные розы, задумчивые магнолии и даже редчайшие орхидеи сорта “Чёрная королева”, выведенного в подарок её величеству. Но на жену, идущую с ним под руку, Реману любоваться куда приятнее, чем на цветочное буйство: в ореоле хрупкого розового света, с полуулыбкой на алых губах и нежным пурпурным румянцем на благородных высоких скулах Моргия так хороша, что замирает сердце. Реман не может сдержаться: подносит к губам её узкую пепельно-серую руку, целует запястье, ладонь, прохладные тонкие пальцы… Улыбка, воистину ослепительная улыбка цветёт у Моргии на лице. Прохладные тонкие пальцы касаются Ремановой щеки, заправляют за ухо выбившуюся из хвоста прядь, требовательно притягивают голову короля вниз — и горячие пухлые губы дарят ему забвение. Их поцелуй недолог, почти целомудренен — мягок, как розовый свет отражённого в чародейских светильниках Массера. Они отстраняются друг от друга, и Реман снова берёт супругу под руку; монархи Фёстхолда неспешно идут вперёд. Реман знает: любимое место Моргии – уголок с ауридонской маттиолой. Под солнечными лучами эти цветы кажутся бледными и невзрачными, будто робеющими пред мощью Аури-Эля. Но элегантные, некичливые маттиолы лишь терпеливо ждут своего часа, и ночью они — светло-жёлтые, бледно-лиловые, нежно-голубые — наконец распускаются, источая дивный, ни с чем не сравнимый медово-фиалковый аромат. Реман вдыхает его полной грудью и приобнимает жену за плечи; Моргия, прижимаясь к супругу, продолжает их начатую ещё во дворце беседу. – И всё-таки я не доверяю Эстриану, – произносит она негромко. – Слишком старательно господин советник подкладывает под меня свою младшую сестру. Не знаю, стоит ли поручать такому прямолинейному меру посольство в Скайвотче. Я опасаюсь, что его грубые, непродуманные действия могут только усугубить и без того сложную ситуацию. У сложной ситуации есть звучное имя, блестящая родословная и кукольное лицо: это скайвотчская принцесса Джиалин, с позором выдворенная из Фёстхолда за заговор против короны — заговор, после которого Реман решительно отказался от традиционной для саммерсетских монархов практики заводить наложниц. Женщин в его венценосной жизни было и без того достаточно. – Я тоже об этом думал, – охотно соглашается с Моргией Реман. – А как ты смотришь на то, чтобы вместо Эстриана отправить в Скайвотч его старшую сестру? Леди Рианэль кажется мне куда проницательней всех остальных своих родичей. Моргия чуть отстраняется, чтобы взглянуть супругу в глаза, и одобрительно улыбается. Реман снова не в силах сдержаться: сцеловывает её улыбку с жадных горячих губ и наконец даёт волю своим столь же жадным горячим пальцам. Моргия отзывается: стонет чуть хрипло и подаётся супругу навстречу, вьюнком обвивая его за плечи. Реман целует лицо её, шею и грудь, открытую щедрым вырезом платья; Реман тянется вниз, чтобы задрать жене юбки, но касается вскользь её заметно округлившегося живота… и приходит в себя. Он отстраняется осторожно и на лице супруги едва успевает прочесть разочарование, молниеносно сменившееся пониманием и принятием. О, если бы не страх за ребёнка, Реман бы взял её прямо здесь и сейчас! Бесхитростно повалил бы её на траву и утонул бы в ликующем аромате цветущих в ночи маттиол — и Моргии... Однако лучше всё-таки потерпеть до опочивальни: Реман не хочет больше терять и хоронить детей. Моргия, словно почувствовав направление его мыслей, без слов обнимает супруга, прячет лицо у него на груди, и в это мгновение Реман искренне, всеобъемлюще счастлив. Прижимая к себе свою женщину, он залпом глотает ласково-пьяный и пряный запах её волос и упивается волшебством этой ночи... И только одна предательски чёрная мысль вливается дёгтем в медовое, золотое счастье Ремана Карудила — мысль, что счастьем своим фёстхолдский король обязан вмешательству Короля Червей.