Тридцать шесть ответов Вивека (и не только)

Горестный город громок, почти громогласен: грохочут колёса изысканных экипажей, гремят доспехи заносчивых индорильских стражей… Маленькому бродяжке шум пришёлся по душе: в звончато-звучном гуле морнхолдского моря легко затеряться ловкому, легконогому карманнику. В рокоте городского прибоя порою не слышно даже собственных воспоминаний, и это – добыча куда ценнее украденных кошельков. Морнхолд никогда не спит: его ночам неведома истинная, чернильная чернота Дешаана, ибо текучий чародейский огонь всегда освещает его главные улицы и площади. Индорильскую столицу недаром называют Городом света и Городом магии — и первого, и второго здесь в избытке. К этому Вивек привык, пусть и не сразу. В первые месяцы он будто бы разучился спать: сияние жгло глаза, не считаясь с закрытыми веками. И Вивек выходил на крыши: сначала – один, а позже – и с Ллерасом; тенью скользил, не оставляя следов, и наблюдал, как полуночный город тонул в бирюзовых сумерках. Он и сейчас бы с радостью ускользнул из душного плена каменных стен, но вместо этого, недвижимый, слушает неровное, клокочущее дыхание — дыхание мера, сжигаемого лихорадкой. Ллерас, с размаху рухнувший в забытьё, не откликается на прикосновения: лоб пышет жаром, и полуночные волосы слиплись от пота... Вивек вздыхает, неспешно отводит руку. Пальцы у него юркие, тонкие — “аристократичные”, как любил говорить Ллерас, — и не сказать, что матерью у Вивека была жена нетчимена, а не какая-нибудь изнеженная индорильская аристократка! На правом запястье у него – маленький паучок, чёрная тень потаённой татуировки; шёлково-тонкая нить паутины ползёт по худому предплечью и оплетает гибкую золотистую руку... Знаком Прядильщицы Вивек клеймил себя сам, по собственной воле — и не поскупился на услуги хорошего татуировщика. В милости лордов даэдра он давным-давно разуверился, однако их сила – то, с чем нельзя не считаться. Следуй по стопам своих божеств, и ты причастишься их мощи — так учат кимеров жрецы. И Вивек плетёт паутину, следуя по стопам Прядильщицы — лукавый и переменчивый, текучий, словно вода. Вивек амбициозен, но пока что ему хватает миски похлёбки и негласного лидерства в банде. А дальше... кто знает? Он пришёл в Морнхолд как босоногая деревенщина без роду и племени — голодный, холодный и с пеплом присыпанной памятью, — но выжил и даже возвысился. Его быстро приметил лидер одной из мелких местных банд: сначала – за красоту, а позже – за ум и умение. И Ллерас Арано по прозвищу Хлыст сделался Вивеку не самым плохим любовником — порченный нордской кровью, но по-своему красивый; не жестокий, щедрый, охотно посвящающий умного и умелого друга во все свои дела... Ллерас Арано горит, сжигаемый лихорадкой, и Вивек баюкает его голову на коленях, шёлковым шёпотом устилая дорогу в забвение:

Когда пройдет дождь – тот, что уймет нас, Когда уйдет тень над моей землей, Я проснусь здесь; пусть я проснусь здесь, В долгой траве, рядом с тобой...

Ллерас умирает тихо, почти безболезненно — растворяется в бирюзовых сумерках, словно дым. В этом во многом заслуга Вивека: он не хотел, чтобы любовник мучился, и тщательно подошёл к выбору яда. Вивек знает: согласно Кодексам Мефалы, нет разницы между убийством и сексом. Даже самое чистое чувство несёт в себе семя погибели... Вот почему у Мефалы чёрные руки.