Четверо в однушке?!

      Глаза… Именно они стали для Сатаны страшнее любого наказания. На него была обращена пара буквально полыхающих от злости голубых глаз. Парень уже видел такие у одной бойкой девчонки, что когда-то смогла его изменить одной своей ослепительной улыбкой. Хотя нет, эти другие. Девушка никогда не смотрела на него с яростью, от которой скрипели зубы, с горькой обидой или с всепоглощающей ненавистью, что полыхает внутри подобно Синему пламени.       — Мао… ты и правда Сатана?.. — тихий голос, что отражался от стен пустой камеры, казалось, сейчас сорвётся на шепот. Весь мир Рина рухнул в мгновение ока, стоило лишь услышать пару фраз.       Руки были сжаты в кулаки до побеления костяшек, а оковы, которые сдерживали юного эксвайра, уже давно спали от бушующего по всему его телу пламени. А сам Окумура этого и не замечал. Его мысли сейчас занимал один, как казалось ещё с самой первой встречи, паренёк, что был так добр к нему. Даже забавно, что именно он является самым главным врагом не просто одного человека, а всей Ассии. В это попросту невозможно было поверить.       — Да.       Единственное слово, произнесённое тихо и с неимоверным трудом сорвавшееся с губ, эхом раздалось в темноволосой голове. Парень будто ожидал того ответа, хоть и до последнего верил, что его друг не тот ужасный демон, с которым он грезил расквитаться, что это все чья-то злая шутка… Увы, нет, это суровая реальность, что, не проявляя ни капли жалости, затягивает удавки на шеях людей и перечёркивает их судьбу в один миг.       На мгновение прикрыв глаза, Рин попытался хоть немного прийти в себя, помня о вреде атак, силу для которых он черпает из собственной ярости. Они неточные и расходуют слишком много манны, что непозволительно с подобным противником.       Шаг.       Ещё шаг.       Решетка, что отделяла две камеры друг от друга, пропала из виду, не выдержав натиска языков Синего пламени. Огонь тут же переместился с поросшего мхом пола на все ещё стоящего на коленях Мао, что так и не нашел в себе силы подняться. Горячая волна окутывала с головой, давила своей мощью, но не обжигала так, как должна была по одному своему определению. Этот жар пусть и доставлял дискомфорт, но ничего убийственного не совершал.       Что-то не так, правда же?       Ранее решивший расправиться с ослабленным противником с одного удара Рин внезапно впал в недоумение. Он не понимал, что вообще происходит и почему его пламя не наносит совершенно никакого урона Мао. Почему он, найдя убийцу Широ и ещё, черт возьми, бесчисленного количества других людей, не может даже убить его?!       — Ну почему ты даже сдохнуть по-нормальному не можешь? — прорычал полудемон, наградив Мао довольно болезненным ударом где-то по скуле, да таким, что тот ощутимо дрогнул, звякнув цепями. Боль от стертых в кровь запястий снова четко дала о себе знать, отразившись в очередной болевой вспышке. Человеческое тело парня совсем не привыкло к подобному напряжению, а потому происходящее казалось ему самым настоящим адом в понимании людей.       От бессилия по светлым щекам начали скользить слезы, раздражая утомлённое за столько месяцев сознание ещё больше. Окумура на удивление не мог — да даже не пытался — сдержать их. Те чувства, что копились внутри уже очень давно, искали выход. И вот наконец-то нашли его именно в тот момент, когда Рин вновь стал зависим от своего прошлого и своей боли…       Практически безучастный ко всему происходящему, Мао, который буквально балансировал где-то на грани сознания, на удивление резво отреагировал на странное поведение Окумуры. Он и не собирался искать объяснение тому, почему убийственное пламя его, как недавно выяснилось, старшего сына, не выполнило своего предназначения. Садао ясно видел в недобро искрящихся глазах Рина ненависть, что была крайне несвойственна этому всегда доброму и жизнерадостному парню. И слезы застали демона, которого уже, казалось, ничего не могло сегодня удивить, врасплох. Парня тут же захотелось успокоить, как и поступали с маленькими детьми, но он давно уже не ребенок, да и Мао не умеет успокаивать детей. Но в данный момент дело усложнялось лишь не особо завидным положением демона. Он в прямом значении этого слова находился на крючке, на волоске от смерти.       Да что, черт вас всех дери, здесь происходит?!       Рин, что всё-таки сумел обуздать свои эмоции, вплотную приблизился к вновь начинающему подавать признаки жизни Мао. В душе все ещё были сомнения. Какая-то часть внутри парня панически боялась ошибиться в своем решении покончить с Сатаной раз и навсегда, уничтожив «явное зло». Эта часть металась и кричала, что стоит ещё немного подумать или дать этому пусть и самому жестокому существу на свете, но всё-таки его отцу, объясниться. Пусть слова не изменят поступков, но загнанный в угол зверёк всегда ищет пути к спасению, которых для него в данном случае нет и не может быть. Уж Рин об этом позаботится.       Удар под ребра немедля выбил из лёгких Мао весь воздух; парень забыл, как дышать. Затекшие ноги подкосились, заставляя своего хозяина неуклюже свалиться на сырой и грязный пол камеры. При ещё более болезненном соприкосновении затылком с твердой поверхностью Садао ненадолго выпал из реальности в попытке уйти от всего происходящего, от своей беспомощности и от неизбежного. Парень и не заметил, как за эти пару мгновений Рин успел придвинуться ещё ближе, навалившись на него всем своим весом и сомкнув негнущиеся пальцы вокруг и без того израненной шеи.       Длинные холодные пальцы впились в кожу, с каждым мгновением сжимая ее все крепче и по крупице вытягивая жизнь из самого тела.       Мао тут же непроизвольно задергался, со страхом осознавая свое положение. Цепи бренчали от его попыток освободить руки, а ноги гудели от чрезмерного напряжения и отказывались слушаться. Освободиться было непосильной задачей, ведь не имея возможности ни применять манну, ни даже двигаться, шансы дать отпор равнялись нулю.       — Рин… Стой… — слова больше походили на хрипы и были едва различимы среди тихого шипения. Боль при полном отсутствии спасительного на данный момент кислорода казалась Садао пустым звуком.       Демон уже в который раз был готов выпасть из реальности, как почувствовал, что руки, сжимающие его шею, исчезли, а до ушей дошел звук от удара обо что-то тяжёлое и тихий стон боли, что принадлежал Рину. В груди всё тут же обожгло, да так, будто на живую залили в глотку расплавленный металл. Чертовски больно… Но каково же было удивление Мао, когда он, уже ни на что не надеясь, вновь предпринял попытку вдохнуть и получил такой желанный глоток воздуха. Парень закашлялся в попытке восстановить рваное дыхание, и тут же почувствовал, как чьи-то руки подхватывают его и заставляют распрощаться с твердой поверхностью пола.       — Хей, братец, полегче. Убьешь ведь! — прямо над ухом демона послышался ехидный голос, обладатель которого в данный момент, судя по интонации, ухмылялся. Мао резко распахнул глаза, тут же устремив взгляд в сторону на того, кто его, черт возьми, спас.       Амаймон.       Вот ведь паршивец!       Рин заскрипел зубами от переполняющей всё его нутро злобы, потирая ноющий затылок — спасибо Амаймону, что так «предусмотрительно» отбросил его к стене, не дав закончить начатое. И жаль лишь факт того, сколько сил как физических, так и моральных, ушло на то, чтобы пересилить себя и вновь попытаться убить Мао.       Нет, не Мао.       Сатану.       А ведь это сложно. Сложнее, чем он ожидал. Казалось бы, что может быть проще? Враг едва ли может двигаться, у него нет манны, чтобы сотворить хотя бы мало-мальское заклинание или дать отпор. Так почему он постоянно мысленно возвращается в тот день, когда впервые увидел Мао, когда протянул ему руку помощи… Почему, черт возьми, он цепляется за эти воспоминания?!       Окумура вновь поднялся на ноги, намереваясь победить в схватке, однако уже не с одним, а двумя противниками. Делая медленные шаги по направлению к Амаю, что уже успел спуститься на пол и устроить Мао в одном из углов камеры, он снова начинал покрывать свое тело синим пламенем. Привычное тепло окутывало владельца в непроницаемый кокон, создавая веру в то, что он — сильнейшее существо на свете и не может проиграть ни Королю Земли, ни Сатане. Ведь парень когда-то поклялся самому себе уничтожить величайшее в мире зло, и невыполнение обещания, Рин не сомневался, будет стоить жизней его друзей.       Повинуясь воле хозяина, вырвавшееся наружу пламя направилось к противнику, сбивая того с ног. Амаймон, пусть и не успел отразить атаку, позволив себе небольшую оплошность, но все же создал барьер, который защитил его от серьезных повреждений. Однако на коже демона остался ожог от прикосновения с великим огнем — он не такой, как у отца, но и здесь пощады ждать не приходится.       Следующая атака была отражена и направлена обратно. Воспользовавшись положением сбитого с толку Рина, Амай резко сблизился с ним и нанес серию нечеловеческих ударов под ребра, от чего противник повалился на пол. Полудемон всеми силами пытался отбиться от парня, но на его силу серьезно-таки повлияла слабость. Как ни старался, Рин не мог задеть своего противника, чего-то ему, черт возьми, не хватало. Или же что-то мешало. Пусть он и с лёгкостью отражал все атаки Короля Земли, но и тот в долгу не оставался. Что ни удар, то блок, и так до бесконечности. Довольно быстрая регенерация пусть и залечила все полученные раны, но усталость и ограниченные в данный момент запасы манны никто не отменял. А потому исход этого неравного боя был предрешён с самого начала.       Но в один миг что-то произошло. Что-то, что заставило бессмысленную бойню тот час же окончиться.       — Вот уж избавьте меня от лишней возни и угомонитесь оба.       Звонкий голос эхом отразился от стен камеры, а внезапно раздавшийся стук каблуков начинал несколько раздражать. Без сомнений, это мог быть только Мефисто Фель.       Мужчина щёлкнул пальцами, очевидно, этим и заставив двух демонов прекратить нежелательный в данный момент поединок, и, бросив беглый взгляд на застывших будто статуи братьев, быстрым шагом направился к Мао. А сам парень по-прежнему сидел, прислонившись к обшарпанной стене, и мог лишь наблюдать за происходящим, не в силах что-либо сделать. Ноги по-прежнему отказывались повиноваться, а руки буквально выкручивало, они безумно ныли из-за неудобного положения. При всем желании Садао не смог бы встать самостоятельно даже если бы пали сдерживающие его оковы, в которых чего там колдовать — даже регенерировать не представлялось возможным.       — Провел ты нас всех, отец, очень даже провел, — продолжая ухмыляться, поговорил Фель. Последующая же фраза была сказана скорее самому себе, нежели адресована кому-то: — И как я не заметил твоего присутствия?