Жемчужина Московии

— Ваше Величество, дочерью буду послушной… — Марина желала засвидетельствовать свои хорошие намерения перед свекровью. А, как хотела обрести лучшего друга в знаменитой француженке! Объединись, женщины в своих замыслах, и угаснет вера греческая. Религия была для нее так высока, что искренне она полагала унизительным входить в какие бы то ни было компромиссы. Носительница света в дикую страну, миссионер в юбках, взявшей на себя тяжелый подвиг — обратить к истинной вере миллионы еретиков. Увы, старая царица холодна к речам девушки, будто завидует юности. Стиснула губы и лишь головой едва заметно качнула. Раздосадованная, Мнишек склонилась пред ней в самом вежливом из всех реверансов, так что колено почти коснулось пола. Пусть теперь кто-нибудь скажет, что проявила недостаточную почтительность к будущим родственницам. Да и, в конце концов, Валуа — это уже прошлое, имеет значение лишь то, что Дмитрий любит ее! Однако не уходило тягостное предзнаменование: когда въезжала в роскошной карете, белый жеребец пал. Марина вдруг впервые ощутила ту высоту, на которую вознесла ее судьба. Кто она была? Шляхтянка из захудалого польского городка. Но с того мгновения, как явился этот яркий хлопец, жизнь стала одним непрерывным взлетом. Теперь он — великий государь, преданно ждущий невесту. Конечно, разумный человек, и носит польское платье. А как ловко танцует, словно вихрь летит. Он гордо улыбается, когда его избранницу просвещенные люди называют истинной нимфой, и не имеет ни малейшего намерения таить ее от чужих взоров, держать узницей. Несомненно, ценит искусство. Художник рисовал чету, желая придать реалистичный и глубинный оттенок. Сияя алмазами, нетерпеливо ждала окончания работы. Вызвал к себе музыкантов, и те каждый день играют для него, за что его готовы предать анафеме в каждой церкви! Но русские ничего не понимают! Их бесит, что Димитрий не таков, как уродливые прежние цари, жиревшие на троне и больше всего охранявшие свое благолепие. Ничуть не испытывая теснения, новый правитель спрыгнул в озерцо, проплыв под водой несколько локтей. Холодная вода освежила молодое тело, заботы выветривались из головы. Чувствовал себя превосходно. Он любовался солнечными бликами, отраженными в воде, и громко рассмеялся. Наступают дивные лета: вместо оружия – братское единство, грозной стрельбы – доверие, жестокого, истинно поганского пролития крови –– величие. Галантно изогнула бровь. О, мужчины! — Что же Вы храните тишину, святой отец? Будто призрак увидели…— Марина открыла свой чудесный ротик. Августин, ее духовник из ордена иезуитов, скептически относился к браку державному. «Честно говоря, эта история со спасением раненного москальского принца кажется изрядно неправдоподобной! То его ранили, то не ранили, то спрятали, то похоронили другого. В этой путанице сам черт не разберется». Теперь же монах дрожал как осенний лист. Холопы готовили все необходимое: подмели улицы, расстелили златотканые ковры от дворца до собора, по которым пойдет торжество, украсили шелком и золотом опочивальню. Гости толковали о том, что надобно устроить турнир. И пришел великий день. Искали благословения царицы-матери. — Счастья вам, дорогие… Уважайте и цените интересы. Радость станет еще сильнее, только крепче держите и не отпускайте друг друга. У, змея! Пока царственный жених долго с нежностью обнимал свою родительницу, изучала варварский костюм. От нее требуют этот балахон и душный плат! Благородные дамы, что остались свидетельницами со стороны невесты, фыркали: для них церемония всего лишь нелепая игра. Но вот их руки, а затем, и уста встретились, чтобы не разлучаться никогда. Ревностная католичка, находила обряды забавными и спешными, еле сдерживая усмешку. Коронованная, венчанная мужем на царство, она как бы независима и свободна. В случае развода она осталась бы государыней. Девушка видела, как бояре и дворяне сняли перед ней шапки и низко поклонились в три погибели: так вот она какая слава! Вот будет открыта первая Академия, грамотные дворяне отправятся в путешествие по заграницам, увидят мир, познакомятся с новыми людьми, выучат языки. Наконец привели в столовую избу, посадили вдвоем и стали подавать им кушанья. К облегчению доверили приготовление пищи европейцам, которые умеют сделать лебяжьи ножки на меду или баранье легкое в шафране так, что от него потом не станет тяжело в желудке, а на сладкое подадут глазированные груши и мороженое, вызывающие истерическую ненависть азиатов! Когда молодым дали жареную птицу; дружко, обернувши ее скатертью, провозгласил, что время вести их почивать. Мнишек касанием чувствовала жаркое биение сердца, казалось, еще немного, и оно выпрыгнет наружу, разорвав грудину. Неторопливо рассматривала его темно - синие глаза, алые как у куклы губы, большой нос, сильные, широкие плечи. Дмитрий явственно ощущал рыцарский голод. В нем таились могучие страсти; они прорвались и захватили. Его прерывистый голос исчезал в неистовых поцелуях, и кровь потоком прилила к щекам, голова тяжелела. Отец Августин вышел из залы, едва держась на ногах. Десять лет, о Иисус! Покинул ученика без всякой надежды на исцеление, обещая молиться о душе несчастного сиротки. С каждым днем его горе разрасталось; рана иногда меньше болит вначале, чем спустя некоторое время. Абсолютно уверен в том, что отрок пребывает в сонме ангелов. Но теперь узрел его взрослого, ловкого и гипнотического. Именуемый законным, ведет себя так, словно жил на ступеньках трона и получил регалии по праву, а не взял силой и хитростью. — Да и как мог бы он попасть сюда? — бормочет, понимая, лицезрит чудо небесное или естественное коварство власть имущих.