Жемчужина Московии

Грустно было чело Ивана Заруцкого. Обычно искрящийся, ныне видел себя ужаснейшим из людей. Из вольного народа, тем не менее, свято любил царя Дмитрия. Молодой правитель, уверенный в его дружбе, ручил Ивану хранить сладчайшую из побед. Эта защита не могла повредить юной деве, но вызывала ад в душе казака. О, гордость каждой черте лица и в осанке, презрительно изогнутый рот, мышиный носик, легкость движений! Ее хотелось схватить на руки, закружиться, прижимая к себе, подбросить ее и поймать, хотелось осыпать ласками. Знавший томных крымчанок и статных красавиц Дона, не устоял перед острой хрупкостью Марины и грезил ею безумно, со всем жаром своей широкой натуры. Иуда, охальник ядовитый, вот кто он! Да если б в кругу товарищей, наказал сам себя — преступно на женку глядеться. Неужто он и правда мечтал о русской королевне ? Верил, что недостижимая красавица снизойдет до простого мужика?! Он отдал бы все, чтобы только иметь возможность низвергнуть проклятое чувство, вскочить на коня, биться с татарами. Лебедушка вздохнет глубоко, и нутро атамана пропустит удар. Она не могла понять, когда именно пошло не так. Супруг явно не желал ее и являл свое небрежение. Ах, куда утекли дни, когда варварский принц бросил к ее ногам свое сердце ? Заточенная, представляла его улыбку, лихость, храбрость. Марина ощутила, что нечто невиданное родилось, какая-то теплота наполнила ее душу. Почему не приходит, не ищет коханую? Десять месяцев разлучена с отцом, фрейлинами, соотечественниками. Меркнут, догорая, свечи в высоких подсвечниках, а ветер уныло воет за плотно прикрытыми ставнями, еще усугубляя тоску. — Это же не комнаты, а сущие гробы! И такие же деревянные. Теперь я понимаю смысл выражения «хоронить заживо»… — шептала царица под гнетом тяжелых бревенчатых стен, так и нависавших со всех сторон. И потолки здесь были такие низкие, что человеку выпрямиться было решительно невозможно. Ей попался хороший, добрый страж, терпеливо исполнял все капризы. Совестно было выплескивать на него злобу, единственный, кто литовкой поганой не величал. Может вины нет, от веры христовой не отступал, у каждого свой крест. И сейчас успокаивающе говорил, что властителю легче, Бог даст оправится совсем, а Маргарита Федоровна — чтоб ей еретичке старой подавиться — радости и цвета полна. Не верила, когда на свет выйти разрешили. Но кто это рядом с ней ? Рисованные матрешки, нарумяненные да набеленные. — Где мои дамы, Барба, Стася, Ядвига ? — хмурилась больше для себя, слыша указ. Жестом от плата отказывалась, накинув легкую фату. Было уже совсем темно, когда под руки во храм ввели. Она догадалась, что праздник какой-то , но народ уже разошелся. Не просто чужое, а нечто крайне враждебное, столкновение с чем приводило ее в ужас. Шествуя по храму, ненавидела русскую церковь, русские обряды, русское духовенство, жалела православных людей, томящихся в византийском коварстве. Дерзко вскинула голову, окинула благочестивых, а потом широко ухмыльнулась. Вдруг что-то прожгло кожу… Обернувшись, дрогнула под синевой очей. Пан милосердный Иисус, это ли Дмитрий ? Молодецкая удаль и задор горячий? Холодный, темный, словно другой человек. Бледность покрывает щеки. Осунулся, постарел, и ничего не осталось от прежнего его оживления: будто мертвец перед шляхтяночкой. Ее тянуло к себе с неотразимою силою это застывшее, новое лицо, и она глядела на него не отрываясь. В то же время становилось как-то жутко, так, что укол пробегал по ее членам. — Ну здравствуй, красота моя…— в парче, столбом взвивался над Мнишек. И даже голос звенел иначе. Жизнь снова была ясной. Нельзя сказать, что фортуна полностью ушла от своего незадачливого кавалера. Он вставал и двигался, хитро обвел вокруг пальца мятежников, столкнув их лбами. Главное, знал истину, князья, бояре, магнаты — они все предатели. А Марина…Тут скручивает в комок необъяснимой боли. Фальшива ее любовь, как фальшив его венец! Из-за нее терял сон и покой он, авантюрист, каких свет не видывал. Пан Ежи, иезуиты устроили брак, а также всю эскападу на Восток ради золота, шуб, церквей, латинских школ. Что наобещал, ослепленный безумием? Кровью и слезами полита их дорога к трону, не бывает счастья тому, кто обманывал. Избавиться от ядовитой — дело не хитрое, государи прежние не церемонились, пикнуть не успеет. Однако что-то останавливает. Сам ведь хорош, повелся как теленок, увез от родины. В дверях неловко топтался Молчанов. Вытягивал шею на снятые, алеющие повязки, причитать начнет по что лекарей не слушаешь. Как люто не хватает Басманова, друга, защитника верного! — Мне не так худо, как думаешь. Что там ? — старался приветливее. Марго не сразу поняла, что ночное блаженство — лишь трогательный сон. Каблучки вышитых туфелек летели в такт музыке. Благородный Гиацинт, не рассуждая, притянул к ее себе, утопая в завитых локонах. Минуту, короткую и длинную, стояли обнявшись, чтобы испуганно отпрянуть. Потом была дорога, разрывалась, и вот падает с лихой тройки. О, сила и буря Ивана, которые не забыть и не повторить ! Царевич наградил ее величайшими дарами… Что за рок погубил их? А Элен у врагов… Настоящее рисовалось трагичным, заставляющим цепенеть. И с Дмитрием, ее лучом, ее чудом было странное. Хотя бы обед : вздыбился на Одоевского, князь, докладывая, отметил , что государь не взял ни крошки. — Яства, значит?! — бросил, и казалось, будто из очей разгневанного царя вылетел адский синий пламень. — Отравить решил,изменник! Шуйскому служишь?! Да он всех вас продаст! Маргарита думала, не заварить ли успокаивающие травы, которые, впрочем, вскоре понадобились ей самой. Не было у покойного Федора живых наследников, а тут с десяток! Якобы преступный Годунов отнял у четы и девчонку подсунул от неблагородных, дабы легче потом на престол было сесть. Кто не верил грубому, бесстыдному обману, тех убивали, вешали, кидали с башен, распинали. Верность, богатство называли преступлением: холопы грабили имение господ своих, бесчестили, женились на дочерях боярских, прикрываясь ложью имен. Да пустое, ее «сын» — старший из Рюриковичей. Ах, что придумать ? Валуа нервно щелкала пальцами, не раздеваясь, сидела перед очагом. Скоро Кремль погрузился в тишину, не было видно больше свету в его маленьких, неправильно расположенных оконцах, только кой-где мерцал слабый огонек лампад.