Жемчужина Московии

— Он вернулся! Вернулся…— подобрав юбку, Марина низошла со скамеечки. У этих русских нет удобств, королевы живут точно в хлеву. Такое впечатление, идешь по какой-то огромной избе. Культурные формы общения славной Речи были привлекательнее варварства её нового дома, где она в затворе, в терему. Лишили всех фрейлин, требовали, что есть и одевать. Упрямилась почти во всем, – да оно и понятно: не могла терпеть да и не позволила бы холодная гордость, чтоб ей, юной царицей, распоряжались в в деле прислуги и костюма. Ежи Мнишеку все это не нравилось. Сильно был недоволен своим зятем, и даже перестал называть его Государем всея Руси, за что не захотел построить католической церкви, что, наконец, отослал из Москвы знатных панов. Она решительно не понимала, чем виновница ярости супруга. Не звал к себе, лаской честь не давал, стал тираном между самыми неверными владыками, рядится как паяц, ест скромно. Медведь, дикарь! Она бы нашла еще слова, но купалась в исходившей от него горячей, страстной, уверенной силе. Да, с возрастом мужчину отличает опытность, храбрость, становится интересен и даже, если повезет, загадочен. Марине казалось сном это чудо, едва верила себе, что противник остановлен, возвращается король, довольный и целый. В радости, в гордых мечтах о будущем, забыла об опасности, угрожавшей на каждом шагу,и ненависти толпы. Ох, что же это? Перед ее Дмитрием крутится холопка, яства и чашу ручкой льет. Смуглянка черноокая, и ничуть не похожая на белую голубицу, истинная ведьма. Отвечал умело и ловко соединяя галантность и даже куртуазность. Рядом, стервятник, хищно таится царица-мать. Ой, сладко, ой, приторно – челюсти так и сводит! Гадюка! Ах, клятые москали… — Не печалься, одно твое слово, и я пеняю владыке. Где видано, чтобы жену родную хулил? Измышляя клевету, верных называет предателями, христиан чародеями, свет тьмой и сладкое горьким! Верный, ринулся на ее защиту. Казак понимал, что выражается слишком линейно, что ее откровения могут быть оскорбительны для ясной пани, однако именно откровенность была тем лекарством, которое вылечит сандомирку. Благодаря, ласково тушила пыл Заруцкого. — Нет, Ян, нет… Оба чужие среди патриархальной, закрытой от мира Руси, всех наглухо заложенных дверей и окон в этом издревле запертом тереме…И, конечно, девушка только кажется слабенькой былинкой, необычайно вынослива. Понаехало со всей округи великое множество скоморохов и несметное число шутих. Они толкались во дворе и коридорах и как могли развлекали гостей. Город был в ожидании праздника, а когда после обедни были расставлены столы для народа, шум тут и там.И ни копейки ни упрячешь, сама Маргарита велит. Она принимала хвальбы, лесть бояр. Как иначе, названный сыном, ее гордость, фортуна! И Элен при деле. Ей уж начинало казаться, что этот ужас остановлен, кончины лютые — страшные сказки. Неизмеримое честолюбие, яркость амбиций гнали вперед. Борьба в этом случае шла между православною Русью и западным католичеством. Московская Русь не желала терять своей нравственной связи с Русью литовскою – все это была одна Русь: там Киев и Вильна, здесь –Владимир, Новгород. Видеть Киев, мать княжеского рода и веры, у Литвы ! А если... Чем черт не смеется, может и правда, быть одному господину ? Приятная улыбка, веселый блеск ее карих глаз сразу располагали. Теперь же еще привлекательнее, горела радостью свидания любимым другом. Валуа бросилась ему на шею, обнимала его, целовала, заливалась слезами, спешила обо всем рассказать, передать все свои опасения, узнать от него, что он думает о том, о другом! Уже давно перевалило за полночь, но красавица Феодора, дочь Басманова, ходит по спальне. Она даже еще и не пыталась ложиться — все равно не уснет, знает. Длинные черные волосы распущены, падают частью на плечи, и лицо, окруженное ими, как рамкою, выглядит от контраста бледным; огромные глазные впадины обведены тонкими, гордыми, приподнятыми к вискам бровями. Она то поднимает руки и сжимает ими голову, то заламывает их, то вдруг останавливается, надеясь унять душевную смуту, которая ею владела. Зря, зря ей милость оказали, хлеб-соль подносить. Одна искра решила все. Худые, но сильные персты коснулись ее. Чудилось, это была длань призрака, возникшая из ночной тьмы лишь для того, чтобы искусить жгучим, непереносимым любопытством, которое вдруг вспыхнуло в душе ослепительным пламенем. Никогда до сих пор не знала ретивая такого внутреннего жара! Словно бы судьба ее глянула звездными очами с темного небосклона, поманила сверкающей улыбкой, осенила поцелуем надменное чело. Ах, Дмитрий-государь… Вдруг порывисто захлопнула окно, бегом бросилась к своей постели, одела сарафан, ленты, и вся дрожащая, пересекла дворец. Некоторое время он ворочался с боку на бок, потом, по его мерному дыханию, догадалась, что заснул. Только тогда прелестница отважилась выйти из своего убежища, и, затаив дыхание, подойти к спящему человеку, за которым охотилась, чтобы разглядеть его при свете одинокой свечи… Она игралась, желая заиметь власть легендарной Мокоши. Но чутье и сознание трагичности не отпускали, царственный думал о происках врагов своих, и его ресницы трепетали. Испуганно отскочила, а все ж уста нашлись : — Я… спросить хотела, не изволишь ли чего ? О, если б все трудились как ты, хранитель земли нашей!