Жемчужина Московии

И стали проходить месяцы. На Светлое Воскресение молились россияне усердно за Владислава, будущего царя. Все указы писались, все суды производились его именем; спешили изобразить оное на медалях и монетах. Многие радовались искренно, алкая тишины после бури. Меж тем, город был в руках шляхтичей и невесты его, Елены Иоанновны Тяжела и велика была задача, которую она взяла на себя, но велики были и ее силы, достигнув власти, низвергнув врагов своих, не сложила руки, отуманенная исполнением честолюбивых своих планов. Она начала работать без устали, показывала всем пример кипучей, изумительной деятельности. Гости Речи Посполитой ощущали себя не очень то и ловко. Многого добились: они распорядились судьбою государства, получили титулы, засыпаны и милостями, и деньгами. В Кремле, по их настоянию, был воздвигнут столб, на котором написаны грехи Дмитрия и вины его, как доказательство правды короля Сигизмунда. Теперь они распоряжаются, как хотят, все им послушны, все их боятся, но до какой степени их и ненавидят! Это разногласие, эта борьба сказывались решительно во всем, и между прочим, и в религиозном вопросе: раскол множился. То здесь, то там, и по далеким округам учители и поборники старой веры начинали смущать народ — а чего ляхи здесь правят? Что обычаи дедов славных? Привлекли к себе не только черный люд, но и многих, стоявших ранее в близких отношениях к правительству. Уж хорошо видела, что ею недовольны и что многие против зло умышляют, но пока рыцарство было за нее, нечего было бояться, и самодовольно всюду твердила:  — Нелегко меня уничтожить, а коли меня не станет, то в Москве будут по колена ходить в крови. Конечно, пугало отсутствие матери, хитрющей Валуа. Рыскали ее по всем углам, но без толку. По опыту знала, как легко способны подчиняться всевозможным внушениям: сегодня они находятся под единственной законной властью, но найдется Марго — и это влияние уничтожится. И употребляла все усилия, чтобы разорвать эту связь между бывшей, старой царицей и русскими людьми, чтоб возбудить в них ненависть к француженке, чтоб они знали только красавицу Элен и одну ее слушались. Зимой чуть приболела, язвочки по телу походили, на то белилами умазалась. В день именин «королевичны» столица переполнена знатью. Елена задала большой пир, из своих рук угощала панов, а после трапезы объявила всем присутствовавшим, что нужно потолковать о важном деле. К лету перешли на трудное положение, с юга двигаются войска под началом лиходея и преступника, атамана донского. Она поманила к себе Лисовского и наказала: — Проводи меня до спальных покоев, в ногах что-то слишком слаба стала. Боюсь, что не дойду. И неслышно уволоклась через боковую дверь в свои комнаты, откуда уже не выходила с Александром Юзефом до самого вечера. Ярость духа выпита-высосана неистовыми, страшными поцелуями, щедро изверглась, выплеснулась-расточилась в движениях. Блеснул светящийся очерк покатого плеча, крутой изгиб бедра, — ах, право, какое мужское сердце не зайдется! И клялся победить, убить еретика Заруцкого. Она что-то делала рядом у светильника, присвистывая сквозь зубы, персты тканью обернула — страшилась, что ли? — и перехватывала то одной, то другой рукой какой-то предмет. Развернувшись, снова прошлепала босыми ногами, теперь уже возвращаясь. Элен вскочила коленями на постель, нагнулась, выдохнула жарко: — Вот кинжал, ядом пропитанный! У матери, из тайника брала, надеюсь хватит — мало его осталось! Подохнет, собака… Снились лучшие времена. Брал ее дофин, Иван молодой, целовались, нежились. Хохотал, завидев, впервые в сарафане, перехваченном под грудью, а то и в белой рубахе. Диво, как не взвизгивала, то-то постанывала… Сейчас Маргарита тянулась, не чувствуя ни обиды, ни боли, только сладость воспоминаний. О, что, жар его любви, что интриги… Ни себя не спас, ни ее… Выданная родителями, когда-то дала себе слово, что ни в чем не будет неволить единственную радость своей жизни — деток своих, отдаст дочь только за того, к кому она потянется сердцем. Но не было в последние годы ни единого дня, когда бы она не жалела об этом решении, о том, что плохо учила. Одолела бы раз себя, выпорола бы и не стала бы изгнанницей. От людей верных получала тайные письма с шифром. Не забыл, не забыл друг –посол! «Милостивая сударыня, Извещаю, на той неделе, кремлевский дворец наполнился людьмии шумом: ибо вслед за послами стремилось множество дерзких господ и любопытных. Ожидая своего часа и держась за трон государственный, принцесса и дворяне еще давали повеления, не внимаемые, не исполняемые, будучи уже более зрителями, нежели действователями, как узнали в Москве о бунте или неповиновении городов, видели под ее стенами знамена monsieur Zarutski. Мужайтесь, славная, ибо, рождены не в век Катонов и Брутов, и можем предаться только в волю Божию. Л.» — Что хочешь, великая царица? Нельзя разом двух сильных врагов иметь. — Данила поворачивал к ней свое лицо, теребил ее руку и кивал головой, продолжая прислушиваться с вдумчивым и осмысленным вниманием. Ах, при всяком взгляде на бедного мальчика нутро сжималось от острой боли. Конечно, она страдала в этом случае, как любая, от недуга и мрачного предчувствия тяжелого будущего, которое ожидало ее внука. Неизвестно, что выйдет из хворого. По мере развития ребенка, выказывавшего недюжинные способности, Маргарита утвердилась окончательно, что самая слепота есть не гнев небесный, а лишь одно из проявлений таинственных предначертаний судьбы. Обычно, сама укладывала его в постель, заботливо крестила и уходила, когда начинал дремать. Сейчас, лютость. Прав юный Басманов, прав! Ей не тягаться с ляхами и отрядами ненавистной Маринки… А что, если принять сторону Иоанна Пятого? Увы, не могла ответить честно, от кого несла девица — великолепного Дмитрия или иного славянина. Алчная, уже меряет корону своему сыну и, явно, уничтожит бывшую «свекровь». Валуа сидела на стуле, рядом с кроваткой, машинально перебирая черные локоны и прислушиваясь к ровному дыханию. Казалось, он совсем уже заснул, как вдруг в темноте послышался его тихий голос.