Во время цветения сакуры

      Касамацу замер на посредине поля не двигаясь и практически не дыша. Его унизили так, как никогда ранее не унижали. Он не мог вымолвить и слова: куда уж больше выставлять себя идиотом и ухудшать и без того напряженную ситуацию. Юкио на автомате уходит с поля вместе с сокомандниками, где-то на фоновом уровне слыша смех победившей команды и улюлюканья болельщиков, из-за чего на загвоздках сознания промелькает мысль, что ему не следовало начинать играть баскетбол никогда, но она, как и все остальные, стремительно сносится одной единственной: они всё видели. Эта назойливая мысль не желает покидать голову ни тогда, когда Касамацу в полном молчании прощается с баскетболистами, ни тогда, когда он пытается выжить в тесной маршрутке отчаянно борясь за малейшую дозу кислорода, зажатый между двумя неприятно пахнущими мужчинами, ни сейчас — разваленный на своей кровати, опустошенный как физически, так и духовно. Вроде бы один и должно быть хорошо, никто не видит твоей слабости, можно выпустить все эмоции на волю, однако внутренний барьер не позволяет утомлённому мозгу перезагрузиться, отключится, хотя бы на мгновение, терзая вспышками боли. Юкио так хочется сейчас оказаться в теплых объятиях таких знакомых, ласковых рук и забыть обо всем, наконец успокоиться и немного отдохнуть от этой жестокой реальности. Увы, это невозможно и Касамацу от бессилия до крови сдирает кожу на левой руке. Он тянется к телефону дабы позвонить и хотя бы услышать родные голоса, но сразу же отбрасывает эту мысль: уже поздно, да и не стоит их беспокоить по таким пустякам, как привычное «соскучился». Не стоит волновать Кисе с Аомине своим убитым состоянием, как и родителей, для самых близких в жизни людей у Юкио будет «всё в полном порядке», даже если захочется просто провалится во тьму и исчезнуть из этого мира навсегда. Промаявшись пол ночи в попытках уснуть, Касамацу всё же удается отключится и попасть в радужный мир сновидений Морфея…

***

       Утро встречает Юкио не в самом бодром расположении духа: тёмные круги под глазами, импульсы боли проходящие по всему телу, да и накрапывающий мелкий дождик не прибавляет настроения юноше. Горькое послевкусие от поражения всё ещё не растаяло на языке. Вздохнув и отодрав, в буквальном смысле этого слова, себя от постели, Касамацу сморщился от осознания того, что течка наступила на несколько дней раньше, чем ожидалась. «Благо, не началась прямо в матче, вот смеху-то было бы» — с каким-то облегчением подумал брюнет. Проделав все водные процедуры и на всякий случай выпив одну таблетку подавляющего вещества, он направился на встречу со своим сокомандником, с которым пообещал позавтракать. Юкио, конечно, мог позвонить и отменить встречу из-за плохо самочувствия, его бы поняли без слов, но упёртая сущность не могла его оставить дома отлёживаться, отходить от матча. Как говорил отец: «Упёртый, гордый — весь в мать». На удивление многих, будучи омегой из прекрасной семьи, Касамацу не боялся выходить из дома во время течки, так как мог контролировать свою сущность омеги, которая желала быстрее найти себе партнёра и оказаться в горизонтальной поверхности задницей к вверху. Юкио мог потерять голову только если его заставить ощутить запах прямо перед носом, уткнуть в источник запаха и минут десять не давать дышать нормальным свежим воздухом. Добравшись до кафе без приключений, юноша заказал себе чёрный кофе и лёгкий салат. Его знакомый уже был в кафе и доедал вторую порцию заказанного им блюда, в то время как сам Касамацу вяло ковырялся в принесённом официантом салате. Бросив мучить ничем невиновные овощи, брюнет принялся медленно, глотками впихивать в себя кофе. Разговор с сокомандником естественно касался прошедшего матча, что не давало поводов для радости Юкио. Сильно задумавшись о своём, юноша чуть не пропустил звонок от Кисе, благо взгляд зацепился за горящий дисплей мобильника. Приняв вызов, бывший капитан Кайджо тихо выдохнул:        — Да, Кисе, я слушаю тебя. — вышло хрипловато и тихо, Касамацу даже не знал, услышал ли его Рёта по ту сторону связи. Как только слух уловил радостный гомон блондина и фоновое фырканье Аомине, сердце парня сделало радостный кульбит от чего глаза как-то странно защипало. Нет, он не должен выдавать всю боль, обиду и разочарование в самом себе, всё должно сохраниться только в его душе. Его размышления прервал осторожный вопрос со стороны Кисе:        — Семпай, доброе утро! Как у тебя дела? Всё хорошо? — можно было даже физически ощутить, как напряженно ожидают ответы по ту сторону трубки, казалось бы на такие обыденные вопросы.       Пытаясь придать голосу более уверенные нотки и относительного спокойствия, Юкио ответил:        — Всё в полном порядке, Кисе, Аомине. Я просто немного устал. — Да кому ты врёшь, господи, как же я соскучился по вам, как хочу быстрее увидеться и забыть о такой долгой разлуке, лихорадочно билось в голове.        — Эй, Касамацу, слышишь, мы обязательно за тебя отомстим, мы заставим их заплатить за те слова! — это был уже Дайки, даже по голосу можно было узнать, как говорившей человек зол.        — Не надо ни за кого мстить, тем более за меня. Просто победите. Знаете, тот баскетбол в который мы играли и в который играют Джаббервокс многим отличается. Пожалуйста, защитите честь того баскетбола, в который мы играем. — Что я несу? Пусть это эгоистично с моей стороны, но я хочу, чтобы они играли из-за меня, играли для того чтобы проучить зазнавшихся игроков из Америки, однако это им знать необязательно — с тоской и болью в сердце подумал Юкио. Не время раскисать, им нужна его поддержка для предстоящего матча, даже если он пройдёт только через шесть дней. — Хей, неужели вы думаете, что я буду раскисать только одному проигрышу каким-то звездонутым игрокам из Америки? — попытался придать голосу весёлые нотки Касамацу. И кажется, у него получилось это сделать: осязаемое напряжение спало с той стороны трубки. Они ещё долго беседовали на разные темы, легко и непринуждённо. Закончив разговор, Юкио скомкано извинился перед своим спутником и попрощавшись с ним, пулей вылетел из кафе, со стремительной скоростью направляясь домой. Так и не дойдя до подъезда несколько метров, юноша уткнулся лбом в холодную бетонную стену, прикрыв глаза. Сегодня он впервые переступив через свои принципы, обманул любимых людей. Сердце разрывалось от того, что сделал он это намеренно, никто его не заставлял. Он мог сказать правду, но тогда два оболтуса тут же бы примчались к нему, даже не думая про тренировки, а стоило бы над ними подумать. В который раз Юкио ловит себя на мысли, что родители воспитали его слишком правильным. Врать без вреда для себя или окружающих юноша не мог. Это стало последней мыслью, которую он запомнил, прежде чем провалиться в спасительную темноту…