Слова, которые я (не)сказал

Из не-сна его вырвала боль. Кости, плоть, нервы руки и ног горели, ныли, выворачивались наизнанку так сильно, будто бы наживую плавились в кислоте. Они болели так, будто бы снова есть чему болеть. Спустя несколько вдохов и сотни ударов не-сердца боль чуть стихла — лишь ползала и зудела под кожей, касалась длинными усиками подкорки мозга и мешала, мешала, мешала быть. Думать она мешала тоже, но Сота Силу и не не нужно было думать, чтобы понять, что эта боль значит. Б4IIIHR ПP0CHY/\4Cb Боль продолжала монотонно зудеть, тонкими лапками перебирать извилины и кишки, но Сил отмахнулся от нее как от назойливой никс, потянулся к переключателю… и опоздал. С тихим шипением отодвинулась дверь снокапсулы, чужое не-сердце приветственно-радостно щелкнуло и перед взором не-бога предстала растрепанная Луциана. От Луцианы фонило недовольством и почти-бессильной яростью, и Сил понял, что не ошибся. Это опять Башня. — Я не хотела прерывать без спросу ваш не-сон, мастер Сехт, но 3T0 0ПRTb. Без вмешательства Си не обойтись. — Я знаю. Расчетное время? — Два часа, шесть минут, секундами можно пренебречь. Погрешность не больше семидесяти секунд. — Сколько смертных нашего сектора за пределами безопасных зон? — Четыре полных отряда Стекла-и-Слова, ученый и двадцать обывателей, если не брать в расчет тех, кто покинул Город в обход закона и ворот. Предупреждение было отправлено всем, но не все успеют вернуться во внешнее кольцо до Падения. — Сколько среди них истинно-значимых? — Трое. — Малая кровь. Не вижу причины вмешательства Си. Башня падала уже дважды за последние четыре века. — Дело не в Башне, — Люциана смотрела взглядом верного гуара, побитого просто так. — Апостолы опять охуели и не чинят системы фильтров, несмотря на меры принуждения. Уровень кислорода в кольцах айем, бедт и цесс сектора 001-1 упал до нижней грани критической зоны. Два главных фильтра не отвечают. Радиация у Стены превышает норму в три раза. Нормы для данмеров… про остальных стоит умолчать. Сил посмотрел на матовый кафельный потолок, на матерящуюся в душе Луциану, на собственные пальцы… — Когда Башня ебнет — а она ебнет через сто двадцать две минуты — половину Альдсоты-Н снесет к хуям, а все остальное будет заражено, если вам интересно мое мнение, мастер Сехт. — Я бы оставил их так, чтобы им было неповадно. Но ленивые и непослушные дети обвинят нас. Как всегда. Тело, давно не испытывавшее сильных физических нагрузок, ответило протестом на попытку вылезть из капсулы, но Си был вписан в изнанку мира, и механизмам вместе со слабой органикой не оставалось ничего, кроме подчинения. Экзоскелету, висящему на стене, ничего кроме подчинения не осталось тоже — древняя, трижды забытая магия притянула его прямо в руки хозяина. Металл приятно холодил кожу, а второй мозг стыковался с органическим без каких-либо осложнений. — Что мне сказать инфокрысам клана Сул? — Луциана смотрела так, будто уже жалеет, что воззвала к Си, будто и правда стоило бы оставить все как есть и не спасать в который раз колонию, жители которой будто специально пытаются самоуничтожиться… — Что-нибудь патриотично-героическое придумай. Все равно глав-редактор Негазеты вывернет все наизнанку. 0H 3H4ET. …до Падения Красной Башни оставалось сто одиннадцать минут. Починить систему защиты-и-обеспечения-жизни трех внешних колец за этот срок смертному не дано… Но Си из псевдо-Шестого Дома не-смертен. Он вписан в изнанку мира, и мир меняется, послушный его воле. Он мог бы уничтожить все щелчком пальцев, но цепи долга, без которых ему не видать свободы, держат его так же крепко, как держит Сердце. Си из псевдо-Шестого Дома не-смертен — но вынужден прибирать за смертными слюни и говно. И от роли вечного родителя-няньки бывших АльмСиВи не спасет даже рождение новой кальпы.