Слова, которые я (не)сказал

Мертвые — не лгут. Знакомая рукоять обсидианового ножа легко ложится в ладонь, острие касается кожи. Кожа не пружинит. Она щедро просолена лучшей на Нирне солью — клан Уршилаку знает свое дело и свято чтит древние договоры, но будь иной выход — Сил давно разорвал бы древние обещания. Уршилаку опасны и слишком много знают, но они поставляют лучшую в серединном мире соль и никогда не были врагами мертвого дома Сота — Сил держит их недостаточно близко, чтобы опасаться удара в спину, но достаточно, чтобы при необходимости ударить самому. Она мертва несколько сотен лет, и черными провалами по ней вьются свежие гхартоки: мальчишка из рода Сул — мастер своего дела и подходит к нему ответственно; ничего не может пойти не так Нож из обсидиана привычно взрезает запястье — и живая кровь капает на лишенное кожи лицо, собирается в пустых глазницах, мажет вечно оскаленные зубы. Не-мертвый Хортатор вновь восстает из гроба. Сил поднимает его уже многие сотни лет, но каждый раз не может сдержать своего восхищения. Каждый раз для него будто первый — и всю его душу переполняет гордость. Идеальная мумия вновь восстает из просоленого саркофага, чтобы вести за собой живых кимеров. В мертвых глазницах Хортатора — пустота Обливиона. В его раскрытой грудной клетке — застывшая лава Красной Горы. Там, где мертвое мясо износилось — точные механизмы. Хортатор не чувствует боли — но ее чувствует запертая в теле душа Неревара. Малая кровь за большие возможности — но многие с Силом не согласятся. Для понимания надо родиться Сота — или хотя бы кочевником Уршилаку… Сота заблуждались — боялись зайти за установленные границы. Поэтому Сота мертвы, а Сил… для него уже многие сотни лет нет разницы между смертью и жизнью. — Отпусти меня. В мертвых глазницах привычно горит синий огонь. Рот не открывается — нет нужды: связки и язык Хортатора сгнили, а губы срезаны вместе с остальным лицом. Эмоций нет, но Сил знает, что была бы возможность, Неревар бы кричал от ненависти и боли. Мертвые не могут лгать — и Сил слушает то, что должно было быть словами. Мертвые не могут лгать — и не-мертвый Хортатор честен в своей боли и в своем желании вести за собой живых. Мертвые не могут лгать… Но они могут ошибаться.