Слова, которые я (не)сказал

Глаза смотрят. Глаза не видят. Уши слушают. Уши не слышат. Информация бурлит вокруг, хлещет, стучится в тело, но оно пропускает все через себя, не оставляя осадка. Время течет сквозь-тебя, вне-тебя. Ты сухой камень посреди бурной реки. Ты заперт в собственном теле, пытаешься чувствовать, но не чувствуешь, хотя все органы работают так, как должно. Значит, ты не успел. Значит, Азура нашла лазейку и ядовитым газом заполнила все внутри, вытеснила тебя на границу собственного сосуда, оставив возможность лишь наблюдать. Ты сопротивляешься, но эта жижа, злая чужая воля, не отпускает. Она не стирает тебя — лишь запирает в вакууме. Остается только анализ случившегося/случающегося/того, что случится. Твое тело сейчас — всего лишь живой механизм, один из многих, подчиненных записанным в коде алгоритмам. Сложно помнить что есть такое ты. Иногда ты вырываешься, процарапываешь ногтями плотную оболочку пленивших тебя строчек чужого кода. Чувств становится слишком много, и ты, оглушенный, ослепленный, изрезанный бурным потоком мира, не удерживаешься и падаешь обратно. Омут Азуры держит. Так случается тысячи тысяч раз, пока ты не учишься заново вгрызаться еще и зубами в край мира и держаться железной хваткой, пока разум не вспомнит способ корректного существования в свободном от влияния-вне теле. Машины тебе не помогут. Только твое тело может ими управлять, а оно предало, подчинилось редактору нынешней кальпы. Внешне не изменяется ничего. Сначала ты можешь держать контроль пару минут. Затем часов. Затем месяцев. Соскальзывая, ломая собственные пальцы, выворачивая суставы, ты держишься, чтобы не упасть в пучину безцветабеззапахабезвсего. Никогда раньше простое существование вне Снорукава не было таким сложным. Ты держишься столько, сколько можешь, чтобы после разжать сведенные судорогой пальцы (которых нет, потому что у разума нет тела и вся борьба лишь в твоей голове) и погрузиться на самое дно, собирая силы для следующего рывка. В этот раз — в последний, хватит с тебя, это бесполезно — тебя хватает на два года, семь месяцев, одиннадцать дней, двадцать часов и четыре с половиной минуты. Ты успеваешь сделать многое — и почти ничего не успеваешь. Связь с Альм и Ви обрублена, а концы сожжены, чтобы никто не смог соединиться вновь. Очаг болезни надо изолировать, опухоли — вырезать. Ты болен, и это не излечить — разве что умереть и вернуться в тело, залатанное и свободное от Нее. Альмалексия знает, что делать. Она получила твой последний сигнал — не сообщение даже, просто скрежет на частоте сердечных тонов. Главное, чтобы сделала в нужное время и в нужном месте — и чтобы сама не поддалась Азуре. Триолит выстоит без одной опоры, но без двух — нет. Так было записано, и так есть. Нельзя стать истинным богом, не освободившись от старых оков и не преодолев смертность смертью. Все меняется. Изменение стабильно. Айем убьет тебя, чтобы очистить гниющие язвы — и встретить свободным через века и эры. Азура однажды будет пожрана — жаль, не тобой. Ты думаешь — скоро Азура пожрет тебя, твою плоть, твою душу, высосет точно моллюска из раковины… если сможет. Если успеет. Ты не из тех, кто умирает — и ты готов пропороть ей ее студенистое брюхо изнутри. Ты знаешь — она уже давно пожрала тебя и наблюдает за агонией оболочки. Скампы с ней, пусть подавится. Еще ничего не кончено.