Слова, которые я (не)сказал

Сил смотрит в зеркало — украдкой пробравшись туда, куда не дозволено — и видит слабость. Сын двемерской наложницы, болезненный и ни к чему не пригодный — даже если принести в жертву не выйдет толка — он выглядит побито и жалко. Вечно гонимый, нигде не находящий места — он позор для клана. Чудо, что его вообще считают частью клана, многие иные дети наложниц и такой чести не удостоены. Зеркало кривится, Сота кажется в нем бледнее, серее чем обычно. Кожа пошла волдырями там, где осыпалась глина, эти розовые, влажные от сукровицы участки кажутся еще болезненнее и ярче. Раны чешутся и сочатся сукровицей, но Сил терпит. Уже привык — глина не дает абсолютной защиты, а иной ему не дозволено. Ему хочется стесать их, содрать вместе с глиной и неприятной коркой, очистить кожу и надеть заново, но это невозможно. Он еще не знает, что вскоре научится делать и не такое. Сил смотрит в зеркало — хмурится, пробует выглядеть строго и надменно, взглядом пригвождать к земле — и видит скального ползуна, едва отрастившего парочку взрослых перьев. Он уже обрел несколько посвящений, но многие знания все еще скрыты. Псиджики хорошо хранят тайны даже друг от друга — даже мастерам многое неведомо. Сил знает, ему не должно сомневаться во власти наставников, но сущность ПСДЖ — вечное изменение и вечный вызов древним устоям. Он научился быть невидимым на виду еще в детстве и уже тогда умел видеть и слышать то, что нельзя знать меру его статуса… Новые силы лишь открывают больше возможностей. Сил не тешит себя иллюзиями — что-то ему не дается не из-за статуса в Ордени и невозможности понять, но из-за происхождения и зависти. Он не считает правильным соблюдать эти границы — и оттого не останавливается даже перед прямыми запретами. Он пробирается в секции мастеров и изучает то, что не всякий мастер-ритуалист рискует изучать. Сил хорошо заметает следы… Мастер Яхезис знает о каждой взятой им книге, каждом изученном заклинании на грани запретности, но делает вид, что не подозревает ни о чем. Силу достаточно такого разрешения. Сил смотрит в зеркало — керамическая маска скрывает его лицо, одежда прячет нежную кожу, лишь единственная живая ладонь ничем не защищена — и видит жирного, черного паукита, прячущегося в тени. Он знает — даэдра, великие духи-предки, следят за ним, ловят каждый шаг, оценивают и взвешивают каждое решение… И не дает им большего. Сил подносит дары Азуре: не от сердца, но из долга, — и оттого многие считают его вернейшим из ее слуг. Он не подтверждает, и не опровергает это — смертные глупы и не видят очевидного, если это за пределами их клеток. Он плетет паутину, достойную Мефалы — и никто не видит этого, даже когда нити опутывают их хрупкие шеи. Сил дергает за нити, и летят головы, рушатся судьбы, перекраивается история… Он был хорошим учеником — никто не видит в нем явной угрозы, пока не становится слишком поздно. Хортатор видит многое так, как это недоступно прочим — но даже он не может освободиться и перерезать нити, наброшенные на него даэдра, Лорханом и советником Сота. Сетх смотрит в зеркало — незримое сияние новорожденного эт-ада окутывает его, исходит от него — и посеребренное стекло не смеет его судить. Оно не отражает его — вещи серединного мира не могут постичь всю его природу, Си для них слишком сложен. Он может снять с себя слой за слоем силу, спрятать не-смертную природу, упроститься для серединного мира, чтобы не вызывать искажений… но не хочет. Сейчас ему не важна внешность — тело уже в порядке. Тело выглядит так, как должно. Так, как от него ждут. Сетх смотрит в зеркало — в нем отражен безграничный, первородный хаос, из которого возникло все сущее. Хаос, которым он стать не должен был, но которым стал вопреки судьбе и мировому коду. Иные эт-ада следят за ним — и бесятся от злобы. Смертные следят за ним — и трясутся от страха и восхищения. Альм и Ви следят за ним — и идут рука об руку. Сетх смотрит в зеркало — ему нравится то, что он видит. …Он видит лжеца Сота Сила.