Цвета.

      Она сидит на краю.       На самом-самом, — чтобы можно было ощущать под ногами пустоту, приятно щекочущую где-то внизу живота.       Пустота и лёгкость. Полёт.       Здесь только я и небо.       Она верит, что когда-то люди умели летать. Определённо могли, в этом даже не может быть сомнений. Только вот странно, почему же нас прогнали с небес на землю?.. Summer don’t know me no more, Eager man — that’s all. Summer don’t know me no more He just let me loathe in myself…       А она — летит. Здесь хорошо…       Маленький остров утопает в шелковистой зелени трав, в море самых разнообразных и пёстрых цветов. Свежий ветер, что всегда неотрывно следит за ним невидимым спутником, навевает ароматы разнотравья. Сладкие, лёгкие, чистые.       Ветер навевает свои сладко-зелёные порывы.       Её глаза тоже зелёного цвета. Windmill, windmill for the land…       Целый остров — лишь для неё. Простор и широта…       Она поднимается, раскинув руки в стороны и закрыв глаза. Ветер сдувает со лба длинную чёлку, нежно гладит по щекам, целует в губы. Тёплый, мягкий, лёгкий… легче пера самой крохотной птицы, невесомее самой воздушной пушинки.       Ей сейчас принадлежит даже больше, чем этот необыкновенный уголок земли. Ей принадлежит всё небо. Бескрайнее небо вокруг. Её островок — словно корабль, воздушный корабль, бороздящий прозрачные дали. Единственный в своём роде.       Именно она сейчас — хозяйка этой стихии. Бесстрашный капитан воздушного судна. Словно и в самом деле представляя себя путешественником, отправившимся в дальнее плавание, она приставляет ладонь ко лбу козырьком, осматривая свои бескрайние владения.       Небо простирается вдаль и вширь, во все стороны, вокруг и вдоль, над тобой и далеко-далеко внизу… Небо расширяет пространство, делая его бесконечным. Её корабль намного больше, чем может показаться.       Воздушный остров. Кому нужны корабли? Плавать в воздухе намного веселее!       Она падает на спину, зарывается в высокую траву, хохоча во всё горло. Вдыхает солнечные ароматы цветов.       Здесь только пение птиц в вышине, только песни ветров, которые они доносят сюда со всех уголков мира… Ей доступна музыка любого народа, любого характера, любого времени. Ветер принесёт. Ветер расскажет… А сколько историй знает ветер. Иногда дождливыми вечерами она сидит внутри старой мельницы, мельничные крылья неторопливо вращаются и чуть поскрипывают, а ветер тем временем рассказывает ей свои сказки, поведав, где он летал всё это время, скольких людей видел, о чём слышал и что узнал. Шум дождя, вкрадчивый шёпот ветра под аккомпанемент мельницы убаюкивают, она засыпает и видит какие-то все насквозь чудесные сны, неведомые миры, невиданные краски, слышит необыкновенные мелодии…       И конечно, во всех этих снах она летает. Как же можно не летать?       Отними у неё эту возможность — и, кажется, вся жизнь была бы лишена смысла… Обидно ведь не то, когда совсем не умеешь летать. Обидно то, когда умел летать, давным-давно, взаправду, а потом вдруг взял и разучился. I saw that day, Lost my mind. Lord, I’m fine…       Ей редко снятся кошмары. Но иногда — наверно, когда ветер бывает в плохом настроении, — он приносит не сладковато-пряные, мирные и волшебные травяные ароматы, а какие-то едкие, горько-солёные запахи. Запахи страха. Запахи слёз. Запахи чего-то разрушенного и сгоревшего.       Тогда она просыпается в ужасе и ей вдруг начинает казаться, что всё это не по-настоящему. Ведь разве сказки существуют в реальности? А что, если всё это ей тоже только приснилось?.. Её летающий остров и волшебный ветер.       Но мельница так же размеренно, безмятежно вращает свои жернова, и её крылья с каждым новым витком как будто всё больше и больше устремляются вверх…       А вокруг — далеко-далеко вширь и вдаль, наполняя всё пространство и весь окружающий её мир, — только небеса, тихие и спокойные, юные и одновременно вечные, всё знающие и вместе с тем прозрачные, лёгкие, лёгкие…       Восход окрашивает облака в розовато-золотистые оттенки. Утренний ветерок снова бережно касается её лица, и ей кажется, что на её губах остаётся вкус солнца. Он сладкий, но не приторный. Мягкий, но немного пряный. Тонкий, удивительно лёгкий, неуловимый… как первые утренние лучи. Или солнечные зайчики, которые нельзя поймать в ладонь.       Солнце пахнет пшеничными колосьями, медвяной липой, вереском и подсолнухами, и ещё почему-то немного речкой и сосновой смолой…       Она не знает, как правильно назвать этот запах, — в нём слишком много всего. Когда она играет на гитаре, ей кажется, что от гитары пахнет именно солнцем. Наверняка ведь шаловливый ветер забрался в корпус и подыгрывает там серебристыми обертонами.       А остров плывёт… летит. Невозможное место, необыкновенный край, где соединяются земля с небесами. Край земли…       Да, летать — это ведь невозможно? Она любит делать невозможные вещи. Потому что верит, что на самом деле возможности нельзя ограничить. Как… ветер.       Как этот бескрайний воздух. Как разноцветно-прозрачные облака, которые плывут, куда им вздумается, расширяясь во все стороны, во всё пространство вокруг… Нет предела, нет края…       Просто ей нравится ходить по воздуху. Играть в салочки с ветром. Если не глядеть под ноги, кажется, будто бежишь по облакам.       Даже просто стоять на воздухе — и то интересно.       А как же не бегать по облакам, если нравится?       Как же не летать, если это так просто.       Ветер зелёный, когда шелестит листвой или поджидает внизу, в мягкой траве. Ветер сладкий, когда пронизывает собой каждую ветку, каждую былинку, каждую твою клеточку.       Ветер свободный, лёгкий. Вечный, как любовь или сама жизнь.       Остров, сотканный из чистейшего прозрачного воздуха — остров свободы духа, самой лёгкой и прозрачной души…       Это только их остров. Остров зеленоглазой девочки и её ветра. Love forever, love is free. Let’s turn forever you and me. Windmill, windmill for the land. Is everybody in?