***
В комнате стояла абсолютная тишина, но мысли слишком громкие, хочется закрыть уши и не слышать их, вот только не поможет. Тэхён очнулся час назад, на той же кровати, где его выпотрошили, разве что постельное белье поменяли, а комнату проветрили. Его знобит, ему тяжело дышать, он сидит в углу и хочет кричать, хочет забыть недавние события, но не может. Память не стирается, и голос, кажется, охрип. Он не хочет верить, что всё это правда, но боль в мышцах даёт понять, что всё было на самом деле. Его действительно похитили, привезли сюда, разложили на этой самой кровати, которая стоит посередине комнаты, как жертвенный стол, и жестоко изнасиловали, растоптав и так потухшее сердце Тэхёна. Единственное, что он не хотел забывать — это лицо Чимина, заплаканное, печальное и отчаянное, но живое. Хочется верить, что это не галлюцинация его испуганного мозга, что он действительно его видел. Ким цепляется за эту мысль, как за спасательный круг, только бы не рехнуться и не пойти в ванную резать вены прямо сейчас. В комнате тихо, и сложно было бы не заметить, как открывается дверь, но у Тэхёна получается. Джин вторгается в чужое пространство осторожно, боясь спугнуть того, кто и так на грани нервного срыва. Такая реакция на «посвящение» в жизнь борделя — не редкость, скорее, одна из самых распространённых. Врач невольно сравнивает Тэхёна с Чимином, вспоминая, что Пак удивил его с первых минут. Он не ревел, не умолял отпустить, не предлагал себя с порога и даже после первого раза с Юнги не забился в угол. Все нападки переживал стойко, не боясь возражать сильным мира сего, его не сломали ни Намджун, ни Юнги — его сломал этот мальчишка, что жался к стене, желая слиться и исчезнуть, чтобы не видеть всего этого. Джин обычно ни с кем не церемонился — в этом нет смысла, омеги сразу должны понимать, куда они попали и что от них требуется, но сейчас другой случай. Как сказал Намджун, Тэхён здесь, только чтобы прибить к ногтю Чимина, не более, а значит, с ним нужно иначе. Джин, конечно, не психолог, но кое-что знает о жертвах изнасилования — почти все его пациенты пережили нечто подобное. Он подходит к нему не спеша, откладывая папку, что была в его руках, на край кровати. — Ты ведь Тэхён? — осторожно спрашивает Джин. Ему не отвечают, даже взгляд не меняется, по-прежнему пустой. Тогда врач протягивает руку и слегка касается чужого плеча. — Тэхён? — ответа не следует, но добиться хоть какой-то реакции от омеги у него получается. Тэхён выставляет руку вперёд в защитном жесте, бормоча, чтобы его не трогали. Он смотрит ошалелыми глазами на Джина, боясь сказать лишнее слово, лишь бы ему не сделали больно вновь. Врач присаживается на корточки, не стараясь как-то приблизиться к омеге, чтобы не напугать его ещё больше. — Я врач. Я не сделаю тебе больно, только осмотрю, доверься мне, — голос Джина мягкий и успокаивающий, весь его вид говорит о том, что он действительно не навредит. Этакая врачебная аура, заставляющая людей доверять ему. — Врач? — севшим голосом спрашивает его Тэ. Он больше не отползает, но и не подпускает, когда Джин хотел было придвинутся к нему. — Да, я врач. Не бойся меня. Видишь — белый халат, стетоскоп, — демонстрирует врачебную атрибутику старший. — Мне нужно осмотреть тебя. — Вы мне поможете? — с надеждой спрашивает Тэхён, и Джин прекрасно понимает, о какой помощи просит его паренёк. Явно не просит осмотреть его горло, он ищет спасение, вот только не в том человеке. С годами Ким научился закрывать глаза на слёзы и мольбы о спасении. Привыкаешь к этому, тяжело, но справиться можно. Ему придётся расстроить мальчишку, но сделать это нужно максимально осторожно, чтобы тот окончательно не закрылся. — С чем именно? — Выйти отсюда. Джин тяжело вздыхает, но глаза не отводит. — Понимаешь, всё не так просто… — Значит, нет, — перебивает его Тэхён, притягивая к груди колени, будто бы улитка, прячась в своём домике. Он снова закрывается от внешнего мира, уходя в себя. Джину срочно нужно исправлять эту ситуацию, пока всё это не превратилось в затяжную депрессию с летальным исходом — Чимин это не простит. — Если тебе будет плохо, то и Чимину будет очень плохо, — использует запрещённый приём врач, и это работает безотказно. Тэхён тут же подполз к Джину, услышав до боли знакомое имя. — Чимин? Он жив? Он здесь? Когда он придёт? — посыпались вопросы от Тэ. Всего одно имя, и этот мальчишка отбросил пережитую боль, вмиг переключаясь на более значимого для него человека. — С ним всё в порядке, — почти не лукавит врач. — Он обязательно тебя навестит, но для начала мне нужно тебя осмотреть. — Не нужно, я в порядке, — противился Тэхён точно так же, как и Чимин после визита Юнги. — Я же врач, мне обязательно нужно в этом убедиться, — настаивал на своём Джин. — Раздевайся и ложись на кровать. Тэ со страхом обернулся в сторону кровати и замотал головой в протестующем жесте. Он на неё больше не ляжет, она всё ещё помнит события прошедшего дня, омега всё ещё видит призрачные следы своей крови на простынях, хоть их и сменили. Заставлять его вновь возвращаться туда жестоко, Джин это по глазам вновь пятящегося мальчишки видит. — Пойдём тогда в ванную, — находит выход старший. Тэ в ответ недоверчиво смотрит на Джина, но всё-таки соглашается, кивнув. В ванной, конечно, будет не так удобно делать осмотр, нежели в комнате, но выбора нет. Врач пропускает вперёд паренька, делая мысленную пометку, что Тэхён не прихрамывает, значит, повреждения действительно не значительные, как Джин и предполагал в начале. Омега мнётся, теребит край белой футболки, ему всегда сложно было перед кем-то раздеваться, – слишком много комплексов, – а сейчас, ко всему прочему, добавились новые страхи. Он перебарывает себя и всё-таки стаскивает белую материю, за ней вслед спускает светлые пижамные штаны, оставаясь только в нижнем белье и носочках. Джин натягивает перчатки и подходит к парню. — Не хочу смущать тебя ещё больше, но бельё тоже придётся снять, — Тэхён тут же вспыхивает, приобретая ярко-алый оттенок. Держась за резинку трусов, омега смотрит на врача побитым щеночком, как бы прося оставить хоть какую-то защиту. — Не упрямься, — улыбается Джин на милую мордашку Тэхёна. То, что мальчишка явно играется с ним, старшему безусловно нравится, ведь это означает, что омега приходит в себя и больше не старается свернуться улиткой. Улыбка врача заставляет парня расслабиться и всё-таки выполнить его требования. — Так уже хорошо. А теперь обопрись руками о раковину и слегка расставь ноги, — Тэхён больше не артачится и, полностью вверяя себя в руки Джина, облокачивается на раковину. Перед омегой зеркало, и это смущает его ещё больше, поэтому он отводит взгляд от своего отражения и ждёт, когда же вся эта экзекуция завершится. Когда Джин касается его ануса, омега шипит от неприятных ощущений, но стойко всё терпит. Он старается абстрагироваться от неприятных ощущений, рассматривая красивый мраморный пол. — Вы ещё долго? — интересуется Тэ, в тот самый момент, когда Джин отстраняется от него. — Я закончил, можешь одеваться, — снимая перчатки, отвечал врач. — И, кажется, я забыл представиться, я – Ким Сокджин, приятно познакомиться. — Ким Тэхён, — возвращая пижамные штаны на их законное место, ответно представился Тэ. — И давай на «ты». Не так уж я стар, чтобы ты мне тут выкал, — по-доброму возмущался Джин. — Простите… — делая маленький поклон, в стандарте корейского этикета, извинялся за оговорку мальчишка. — То есть прости, — лицо Тэхена озаряет смущённая улыбка, которая полностью обескураживает Джина. Перед ним стоял ребёнок, которого из-за роста можно было спутать со взрослым. Старшему определённо нравится этот парень, который пережил изнасилование и всё ещё улыбается, искренне, как делают это дети. До этого момента он считал Чимина местным малышом, но Тэ забрал это звание себе. — Что ж, ты в норме, только твоя попка слегка пострадала, поэтому тебе стоит использовать вот эту мазь, — Джин протягивает Тэхёну тюбик. — Сейчас я всё намазал, но после душа тебе придётся сделать всё самому, — улыбка Тэ тут же слетает с лица, и он вновь мрачнеет, спускаясь с небес на землю, вспоминая, из-за чего его сейчас осматривал врач. — Ну нет, так не пойдёт, — старший притягивает к себе этого печального ребёнка, заключая в свои объятья. — Тебя больше никто не тронет, — поглаживая Тэ по мягким волосам, заверял его Джин. — Всё будет хорошо, — в руках врача тепло и уютно, будто бы он родной, совсем как Чимин, про которого Тэ совсем забыл, хотя не выпускал из головы с того самого момента, как ему сказали, что его друг сгорел в своей квартире. — А где Чимин? — немного отодвигаясь от Джина и заглядывая тому в глаза, задал мучающий с самого утра вопрос Тэ. — Он обязательно придёт к тебе, только подожди его немного. Хорошо? — А когда? — не унимался Тэхен. — Сегодня. А мне пора, меня ждут другие омеги, — Джин уже хотел направиться на выход из ванной, как рука мальчишки остановила его. — Не оставляй меня, пожалуйста, — с мольбой в голосе просит Тэ. — Я не могу вернуться в комнату, там… — омега не договаривает, убирает руку от врача и опускает взгляд. — Пожалуйста, — весь вид Тэхёна заставляет сердце Джина сжиматься. Он не хочет отказывать этому ребёнку, но и остаться он тоже не может. — Я попрошу Хосока, чтобы тебя перевели в другую комнату, а пока посиди в ванной, — Джин, конечно, осведомлён о том, что Юнги разрешил Тэхёну свободное передвижение, и можно было предложить мальчишке посидеть в холле у фонтанчика, но это было бы небезопасно, всё-таки это бордель, а не торговый центр. Есть вероятность, что какой-нибудь подвыпивший клиент захочет познакомиться с мальчишкой поближе, добавляя Тэхёну ещё больше негативного опыта. А этого парень может и не пережить. Благо тот соглашается остаться в ванной и разрешает врачу уйти. Джин больше не переживает за него: Тэ оказался крепким мальчиком, который смог перенести вчерашние ужасы почти без последствий. Тем более скоро придёт Чимин, им двоим много чего стоит обсудить.***
В солнечном блике виднелось, как кружится пыль, что не собиралась опадать с момента жаркого соития. Кровать разворошена, на тумбочке стоит почти использованный тюбик смазки, одна подушка валялась у стены, а одеяло было скомкано где-то у изножья. И во всём этом беспорядке лежал обнажённый Чимин, прикрытый лишь простыней. Ему совершенно не хотелось думать и шевелиться, лежать бы на кровати звёздочкой и не двигаться. После того, как Юнги ушёл, оставив омегу одного разбираться с самим собой и с тем чёртовым смазанным поцелуем. Чимин всё ещё на коленях, на щеке подсыхает сперма, неприятно стягивая кожу. Он сидит подле кресла в пентхаусе главы, а мыслями все ещё в той душной комнате с Тэхёном, которого ему пришлось оставить ради него же самого. Нет желания осматривать новую обитель, он здесь на правах дворовой собаки, в любой момент его снова выкинут, и, кто бы знал, как Паку хочется, чтобы этот момент поскорее настал. Ноги затекли, находясь долгое время в одном положении, и с трудом держат своего хозяина в стоячем положении, того и гляди придётся ползти. Чисто интуитивно Чимин с первого раза угадывает, за какой дверью находится ванная. На полке омега находит только гель для душа и бритвенный станок, банально, но выбирать не приходится. Только находясь под струями тёплой воды, Чимин понимает, насколько он устал. Морально, не физически. Может и хорошо, что теперь Юнги решает всё за омегу, ведь сам он больше не в состоянии вывозить всё это дерьмо. Чимин не включает свет, находит спальню почти на ощупь. Ему не важно, где положить свою тушку, главное, чтобы в горизонтальное положение. Он ложится, на удивление, в мягкую кровать, подмечая, что она совершенно не пахнет Юнги, и забывается сном. В эту ночь он не видит снов, и, кажется, впервые за время, что он находится здесь, высыпается. Чимину жарко и тесно, скорее всего, он запутался в одеяле, но, открыв глаза, понимает, что ошибался. Рядом с ним Юнги, лицо которого расслаблено, и, если прислушаться, можно услышать чужое сердцебиение. Омега начинает копошиться, силясь выбраться из-под душного одеяла и пойти в душ. В планах у него провести этот день с горячо любимым другом, и, не желая оставаться в постели с Юнги больше положенного, он наконец выбирается из неё, но его останавливает хриплый голос. — Далеко собрался? — Мин вернулся в пентхаус только под утро, полночи он разгребал дела, что остались ещё с течки Чимина. Искать омегу долго не пришлось — тот нашёлся в хозяйской спальне. Пожав плечами, мол «ты сам выбрал свою участь», альфа лёг подле Пака. Было довольно странно засыпать рядом с тем, от запаха которого сносило крышу, это первая их совместная ночь, когда они просто спят. Мин не лезет на половину Чимина, даёт ему пространство, только вот омега неосознанно сам тянется к своему истинному, ища в чужих объятьях покой. Не желая перечить альфе, Чимин возвращается на кровать, где его сразу подминают под себя. Это их не первый раз, но отчего-то омеге страшно, и альфа это чувствует, только вот не стремится успокоить. Чимин не сопротивляется, покорно идёт в лапы к зверю, сдавая все позиции. Он больше не сопротивляется, не кусается, не кричит, только сжимается весь, когда его на живот переворачивают и ноги раздвинуть требуют. Чимин ждёт боли от первого толчка, но взамен неё он чувствует лишь неприятные ощущения от растяжки. Юнги не жалеет смазки, делает все быстро, но не причиняя вреда, потому что обещал и обещание выполняет. Пак совсем не возбуждён, просто ждёт, когда альфа получит своё и оставит его. Процесс затягивается, Мину требуется больше времени для разрядки, чем обычно — сложно кончить, когда тело под тобой не издаёт никаких звуков, боясь лишний раз разозлить альфу. Юнги уходит злой, и Чимин даже пугается такой реакции, ведь должно быть наоборот, альфа же получил своё, так в чём же проблема? Но у омеги нет сил выяснять, что случилось и в чём он провинился, он просто падает обратно в кровать, уставившись в потолок. По виску стекает первая слеза, Чимин этого не замечает, его окутывает какая-то необъяснимая апатия, и все мысли исчезают из головы. Возможно, Чимин так пролежал бы весь день, раскинув свои конечности по кровати, смотря пустым взглядом в потолок, но в комнату входит неожиданный гость. Омега на него не реагирует, и Хосок даже слегка удивлён такой реакции Пака. Альфа ожидал, что его сейчас закидают вопросами о том, как поживает задница Тэхёна или что-то в этом роде, но его даже не замечают. Чон присаживается на край кровати, оглядывая полуголого Чимина. — Что, Юнги совсем никудышный любовник? — насмешливо начинает Хосок. Омега переводит на него свой взгляд, но не задерживает и вновь возвращает своё внимание потолку. — Я уверен, что могу исправить эту ситуацию. — Предложишь свой член? — безэмоционально бросает Чимин. — Это вряд ли. Юнги за это по головке явно не погладит, — Хосок убирает документы из своих рук на прикроватную тумбу и ложится рядом с Паком. — Хочешь совет? — поворачивает голову к омеге Чон. — Просто прими это. Тебе самому будет легче. Воспринимай это как простой секс, глядишь, и втянешься. Я сейчас серьёзен, Чимин. Я говорю тебе принять это, а не смириться, и поверь мне, это разные вещи. Юнги требует от тебя подчинение — не вопрос, пусть он им подавится, он хочет секс — пусть ему станет тошно от своих желаний. С чего ты решил, что ошейник на твоей шее? — Чимин слушает альфу и, кажется, находит некий смысл в чужих словах, только не понимает резона в их произношении. Зачем Хосоку его успокаивать? Пак не спрашивает, оставляет вопрос в своей голове, не желая заводить диалог с тем, кто полностью на стороне его насильника. — Ты так и будешь валяться в постели весь день? Вчера мне показалось, что Тэхён для тебя очень важен, но ты решил заняться пиздостраданиями вместо того, чтобы поднять свою задницу и помочь ему, — вот она, первая эмоция на лице омеги за это утро. — Тэхён… — Чимин подрывается с постели, совсем позабыв, что с ухода Юнги не удосужился даже белье надеть. — Как я мог забыть.. — зарывается короткими пальцами в свои волосы, обращается к Хосоку, — Где он? — Я тебя провожу к нему, только прикрой свой срам, — вставая вслед за омегой с кровати, отворачивался от него альфа. Глаза Чимина округляются, и, схватив одеяло, дабы укутаться в него, он вышел из комнаты, бросив, что ему нужно в душ. Чимин наскоро разбирается с водными процедурами, силясь придать себе мало-мальски приличный вид, и, надев на себя первое, что попало под руку, выходит в гостиную, где его ждал Хосок. Пак нервничал: он совершенно не знает, что сказать Тэхёну, когда они увидятся. Вряд ли подойдут слова по типу «да, привет я жив, со мной всё хорошо, а ты как?». Вопрос «как ты?» вообще глупо задавать. Как человек может чувствовать себя после похищения и изнасилования, явно не лучше всех, кому как не Чимину это знать? Они входят на омежью половину, поднимаются на лифте, на самый верх, туда, откуда всё и началось. Первое знакомство с борделем, которое записалось на подкорке головного мозга, навсегда сохраняясь там. Обычно Пак не особо придавал значение внешности людей, отдавая большее внимание их душевной составляющей. Но Юнги привлёк его внимание сразу — таких, как этот альфа, Чимин доселе не встречал. Весь его вид так и кричал, что это глава преступного синдиката. Пак непременно соврёт, сказав, что совершенно не боится Мина и подчиняется ему только из-за Тэхёна. Нет, у Чимина каждый раз в присутствии альфы из лёгких весь кислород пропадает, перед Юнги хочется добровольно встать на колени, только бы пощадил, только бы позволил сделать вздох, но он только сильнее удавку на шее омеги затягивает. Страх этот ненавистью пропитан, Чимин боится не подчиниться и проклинает себя за это. Паку чертовски тяжело с его-то характером кланяться кому-то в ноги, но приходится по случаю. С появления Тэхёна в борделе Пак и вовсе не дышит, ему не разрешали, а ослушаться — значит заставить страдать невинную душу, не в характере Чимина обрекать кого-то на муки. Хосок останавливается у знакомой двери, именно сюда впервые привели Чимина, именно здесь он прошёл обряд инициации. — Тэхёна уже осмотрел врач, — вводил в курс дела Хосок. — Джин сказал, что оставил его сидеть в ванной. Находящийся в своих воспоминаниях омега не сразу улавливает суть слов альфы. — В ванной? — недоумевал Чимин, — Но почему? — Вот ты и нашёл первую тему для разговора, — увиливал от ответа Чон. — Так, мне с тобой некогда возиться, у меня дела, так что, — тянет руку в свой карман. — Это твой электронный ключ, который позволит тебе свободно перемещаться по всей территории борделя, — Хосок отдаёт пропуск и силиконовый браслет Чимину, он кладёт руки на плечи омеги, делая совершенно серьёзное лицо. — И есть ещё кое-что очень важное. Это, — указывает альфа на браслет в руке Пака. — То, что дарует безопасность Тэхёну. Если ты не заметил, то число охранников на территории невелико, чтобы клиентов не напрягать, они сюда за другой целью приехали, поэтому есть вероятность, что кто-нибудь захочет себе твоего друга, но омег с браслетами не трогают. Если нажать на эту кнопочку, сразу прибежит охрана. Ясно? — Чимин кивает, но одного не понимает. Какого хрена у него просто ключ, Юнги, скотина, зажал второй браслет? — Тебе не нужен браслет, у тебя есть кое-что понадёжней — метка Мина, к тебе и на километр никто не подойдёт, если не желают ввязываться с ним в войну. И да, браслет универсальный, он и охрану вызывает, и двери открывает, но не все. У электронной карты нет ограничений, — Хосок специально делает акцент на этом, как бы намекая бестолковому мальчишке, что Юнги, прости Господи, его любит, но не признаёт этого, даже если того будут пытать раскалённым прутом. Потому что он идиот, и Чимин — идиот, и почему-то Чону необходимо оправдаться перед омегой, возможно, это из-за вчерашнего инцидента чувство вины в альфе наконец проснулось, или же Пак просто симпатичен ему. Скорее всего, второе, ибо барону нельзя чувствовать вину. Хосок оставил Чимина уже как минут пять назад, но омега не решался зайти в комнату и столкнуться с тем, кто напрямую связан с его прошлой жизнью. Тот, с кем он провёл детство, кому хвастался своим первым выпавшим зубом, кому плакался в течку, с кем обсуждал последние новости, с кем буквально прожил все эти восемнадцать лет. Пак прикладывает ключ, послышался электронный сигнал, и дверь открылась, впуская омегу в его прошлую обитель. В нос сразу же ударяет родной запах солёной карамели, который уже успел заполнить каждый уголок комнаты. В помещении было пусто, и Чимин было испугался, но, вспомнив слова Чона о местонахождении Кима, отправился к ванной. За дверью было тихо, но запах карамели усиливался, сообщая о своём хозяине. Досчитав до десяти, Чимин всё же всходит, сразу замечая сидящего на пуфике Тэхёна. Тот, в свою очередь, поднимает свои ореховые глаза на друга и замирает, не веря в то, что видит. Перед ним действительно стоит Чимин, тот самый Чимин, который его друг, с которым всё детство и вообще восемнадцать лет своей жизни провёл. Тэхён замирает, боясь спугнуть своё видение, он смотрит на него, будто бы увидел снег в июне месяце. В глазах напротив собирается влага, и, кажется, Тэхён видит в них вину, но не понимает причину. — Прости… Я… — Чимину сказать ничего не дают, на него налетают с душащими объятиями, такими, как раньше, до того как объявили его дату смерти, до того как похитили, до того как он пережил все мучения. Пак не выдерживает и заливает чужое плечо слезами, теми, которые не смог выплакать всё это время, боясь показаться слабым, а сейчас можно, он в родных руках, дышит карамелью и забывает обо всём, что с ним делали. Тэхён поглаживает Чимина по спине, успокаивая, а у самого уже все щеки мокрые. — Я так виноват перед тобой, — бурчит куда-то в футболку Чимин. Тэхён его от себя отстраняет, смотрит непонимающе, а Пак от душащих горло рыданий толком и объяснить ничего не может. — Это всё из-за меня… ты здесь из-за меня. — Ты жив, — еле слышно говорит Тэ. — Это всё, что для меня важно. — Но ты не понимаешь, — пытается донести до друга свою истину Чимин. — Если бы не я, тебя бы здесь не было. Ты не заслужил всё, что с тобой делали, — на этих словах Ким отводит глаза – слишком свежи раны. — Мне нужно было всего лишь послушать Юнги, и тогда бы тебя здесь не было, а сейчас… — Пак замолкает, не зная, что сказать. Между друзьями бывают ссоры, они могут обижаться друг на друга, а потом просить прощения, но здесь другой случай. Это совсем иное, нежели когда Чимин нечаянно облил Тэхёна кипятком или проигнорировал предложение погулять вместе, нет, это иное. Здесь не хватит простого «прости», да и как простить такое, Пак не знает, но продолжает что-то мямлить, силясь занять тишину. — За что ты просишь у меня прощения, Чимин? — глядя тому в глаза, спрашивал Ким. — Я видел тебя вчера, да, я был напуган до чёртиков, и в один момент мне показалось, что это всего лишь видение, ведь мёртвые не воскресают, — голос Тэхёна задрожал, и на мгновение он перестал говорить, вспоминая, что ему пришлось пережить, когда ему сообщили о смерти друга. Этот день навсегда останется с чёрной пометкой в памяти Кима. Он помнит его, будто бы это произошло вчера. Вот он пытается дозвониться до Чимина, вот ему звонят с незнакомого номера с просьбой подъехать в участок, где ему меланхоличным голосом в будничной манерке скажут, что Пак Чимин сегодня утром сгорел в своей квартире. Для Тэхёна в этот миг всё перестало существовать, он уже не слышит, что полицейский говорит про неполадки с проводкой, просто ставит подпись там, куда ему указали и выходит из участка. Помнит, как на похоронах плакал папа Чимина, прижимаясь к сильной груди отца. Помнит, как после этого каждый день приходил на кладбище, просто посидеть около могилы, просто помолчать и ни о чём не думать. Даже боль от вчерашнего изнасилования не сравнится с пятым июня, те вчерашние альфы не были с ним так жестоки, как тот полицейский. — Как человек, который стоит на коленях и заливается слезами, может быть виноват? Как тот, кто просит пощады, может навредить? И прости меня за эти слова, но я даже рад, что попал сюда, ибо каждый день с осознанием того, что я больше не смогу увидеть тебя, был адом для меня, — Тэхён обхватывает ладонями лицо Пака, всматриваясь в родные черты, которых так ему не хватало. Не было в жизни Кима ещё того человека, на которого он смотрел бы так же, как на Чимина. Пак — это тот человек, который когда-то наполнил всё существование Тэхёна смыслом, который подарил радость некогда совсем грустному ребёнку. — Ничто не может быть важней чем то, что ты жив. — Я так скучал, — вымученно улыбался Чимин. — Я так хотел тебя увидеть, мне так нужно было, чтобы ты вот так обнял меня и сказал, что всё хорошо… Но не так я хотел, чтобы всё произошло. — Сделанного не воротишь. Это действительно не важно, — убеждает его Тэхён, который действительно не понимает, как вообще дышал без этой улыбки, даже без такой сломанной, как эта. Но сейчас Ким здесь, и он это исправит, он сделает всё, чтобы этот прекрасный омега вновь смог радоваться жизни, даже в таком месте, как это. Так странно, что они не виделись почти два месяца, а поделиться друг с другом и нечем. Разве что болью, которая была их спутником всё это время. Чимин вдруг понимает, что человек напротив него и был тем единственным, которому Пак посвящал всего себя. Да, были в его жизни и другие друзья, но сейчас на ум не приходит ни одного имени, настолько они были незначительны, даже альфы, с которыми он встречался, не вызывали у него столько эмоций сразу. А вот этот совершенно сумасшедший человек, который улыбается квадратно и смотрит с такой любовью, что мурашки по коже, заставлял Чимина чувствовать не просто эмоции, а что он живой. Вроде бы, Пак должен был успокаивать Тэхёна, вроде бы, это он вчера пережил изнасилование, но всё происходит наоборот. Именно Чимин оказался тем, кому была нужна помощь. — Я думаю, нам нужно присесть, — оглядывая ванную, предлагал Чимин. — Может, пойдём в комнату? — ответом стали округлившиеся от ужаса глаза напротив, и Паку не нужно задавать глупых вопросов по типу «почему?», ответ очевиден. — О, прости, я… — Ничего, всё нормально, — уверяет его Ким. — Может, пойдём в сад? Мне рассказывали, что там очень красиво. — Как скажешь, — одобрял идею Тэхён. — А что это? — указывал он на ключ карту и браслет, что держал Пак. — Я совсем забыл, — Чимин берёт руку Тэ и застёгивает на ней браслет. — Он твой. Хосок сказал, что если нажать на кнопку, к тебе сразу прибежит охрана, и ещё он может работать как ключ, — коротко пояснял Пак. — Что ж, тогда пошли, — с каким-то нетерпением говорил Чимин. Они шли молча, каждый пытался понять, как лучше начать разговор о случившемся, и стоит ли вообще об этом говорить. Тэхён, в отличие от Чимина, оглядывался по сторонам, с интересом рассматривая некоторые детали интерьера. Паку же эти стены ненавистны, да, он проходит мимо них раз третий от силы, но они успели ему надоесть. Всё вокруг так и кричит о том, где он находится, или же ему только так казалось. Они проходят холл, и перед ними открывается вид на сад. Здесь не было деревьев, которые можно было бы встретить в их родной стране, всё было совсем чужим, ничто не напоминало о доме, может, оно и к лучшему. Погода была солнечной и довольно жаркой, будь они на открытом пространстве, лучи припекали бы их макушки, но в тени деревьев прохладно. Омеги присаживаются на лавку подле розовых кустарников, от которых веяло ярким цветочным ароматом, но Тэхён этого не замечал, единственное, что для него было важно — это клубничный ликёр. — Я и забыл, когда последний раз был на улице, — смотря куда-то в небо, начал разговор Чимин. — Тебя не выпускали? — с ужасом спрашивал Тэ. В ответ Пак отрицательно помотал головой. — Это ужасно. Как можно быть настолько отвратительными? — продолжал негодовать Ким. — Здесь такие правила, Тэхён, если ты не подчиняешься, тебе приходится терпеть некоторые лишения. Но без улицы проще, чем без сладкого, — Чимин чёртов сладкоежка, без шоколадки никогда не выходил из дома. Тэхён не помнит того дня, когда бы его друг заместо мороженого выбрал бы ту же картошку фри, которую сам Ким просто обожал. — Диета, — отвечал на немой вопрос Кима Чим. — Что здесь было? — задаёт главный вопрос Тэхён, он в любом случае бы прозвучал рано или поздно. Это действительно болезненная тема для Чимина, но Тэ привык забирать чужую боль, и он уверен, что справится и сейчас, насколько бы масштабной она не была. Пак смотрит на друга совершенно пусто, стараясь отстраниться от своих чувств и рассказать по существу, но у него не получается. Вся та агония, скопившаяся за эти месяцы, выплёскивается сразу же, стоит Чимину упомянуть Юнги. Он рассказывал подробно, начиная с того момента, как очнулся в машине, и заканчивая сегодняшним днём, опуская только некоторые подробности. Пак говорил тихо, глаза уводил, ему было не по себе смотреть в лицо Тэхёна и рассказывать, как его раскладывали на той самой кровати, к которой тот сейчас боится даже подойти. Чимин рассказал про Джина и Уля, сказав, как он благодарен им, что помогли ему справиться с последствиями насилия. Упомянул и про тот раз с Ё, поведав, как был смущён от всех действий старшего. Говоря об Уле, Чимин улыбался, и Тэхён бы порадовался, что его другу лучше, но не может сразу подавить свои эмоции, губы поджимает, смотрит ревностно и хочет выцарапать тому омеге глаза, потому что позволил тот слишком много. Пак перемены в Киме не замечает и продолжает делиться своими воспоминаниями о прошедшем в этом месте. Не вдаваясь в подробности, рассказывает про баронов и пару слов о Юнги, но Тэхён видит, что именно этот человек доставил ему самую большую боль, которую видно даже сквозь улыбку. Ким вопросов не задаёт, ждёт, когда исповедь друга закончится, прощупывая грани дозволенного, подмечая всё, что выражает лицо Чима, чтобы знать, какую тему поднимать нельзя. Закончив рассказ, Чимин замолкает, и в первый раз за всё это время, как они сидят в саду, Пак смотрит на Тэхёна, и что-то есть в этом взгляде, что-то настолько тяжёлое, что Киму кажется, его точно раздавит, словно под прессом. — Есть кое-что важное, — начинает Чим. — Я нашёл истинного, — и нет радости в этих словах, он говорит это совсем не так, как это делали их знакомые в таком случае. Кажется, Ким в этот момент совершенно забывает про такую важную штуку, как дыхание, он смотрит в глаза и не понимает, почему эта новость так подкосила его мир. Ему не важно, кто этот человек, важен сам факт истинности. — Это Юнги, — Тэхён в себе эмоции давит, списывает всё на переживания за друга, врёт себе или же не верит, потому что это абсурд. — Это даже смешно, — улыбается Чимин, сетуя на несправедливость жизни, — Тот, кого я больше всего ненавижу, оказался тем, кто был мне предназначен. Так не должно было быть, — и Ким с ним полностью согласен, этот солнечный мальчик не заслужил такого «счастья», но, видимо, у судьбы другие планы. — Думаю, это всё из основных событий. Что ты можешь сказать? — что это полный пиздец, но Ким не озвучивает, ведь вопрос не об этом. — На самом деле, мне не о чем особо рассказывать, — это действительно так, ведь как только Тэхён увидел, что Чимина опустили в могилу, Ким к нему лёг. Эти два месяца он и не жил вовсе, так, выполнял свой обычный график, чтобы родные не беспокоились. У Тэхёна не получалось без Пака ровным счётом ничего, может, он и не старался, а может, слишком мало времени прошло, и просто не успел отойти, — Всё было как обычно. Я вставал, шёл в универ, приходил домой, готовился к следующему дню, спал, — про ежедневное посещение кладбища Тэхён утаивает. — Всё было как обычно, только без тебя, — Чимин по лицу Кима видит, как тот тосковал, как не договаривает, и Паку не нужно задавать вопросов, всё понятно без слов. Чимину даже страшно представить, что было бы с ним, если бы ему сообщили о смерти Тэ, даже подумать страшно о таком исходе событий, не то что пережить наяву. Но, несмотря ни на что, где-то глубоко, в самой тёмной части души Чимина, он благодарен Юнги и согласен с Тэхёном, что, пусть лучше так, чем узнать, что твою родную душу готовят к погребению. Чимин было порывался что-то сказать, но их идиллию нарушает бета, один из тех, которые обычно приносили Паку еду, одежду и иные средства личной гигиены. — Пак Чимин, — обращался бета, — Вас требует в свой кабинет Господин Мин. В ваших же интересах не заставлять его ждать, — сухо сообщает он и уходит восвояси. Они настолько были увлечены друг другом, что не заметили, как небо порозовело и солнце стало опускаться к горизонту. Чимин смотрит на закат, и.. — Мне пора, — обречённым голосом сообщает. — Думаю, мне нужно проводить тебя. — Не волнуйся обо мне. Я помню, как добраться в комнату, — пытается приободрить Тэхён, хоть и понимает, что его улыбка тут не к месту, но это всяко лучше, чем зеркалить напряжённый вид друга. Ему нужна поддержка, и не быть Киму другом, если не обеспечит Чимина необходимым. — Точно всё хорошо? — уточняет Чимин, в ответ Тэ кивает. — Тогда увидимся позже, — говоря это, Пак сомневался в том, что сегодня ещё раз увидит друга, вряд ли Юнги его быстро отпустит. Чим притягивает Тэхёна в свои объятья и говорит, чтобы не скучал без него, и, если потеряется, пусть обратится к кому-нибудь. В ответ на беспокойства друга, Ким смеётся и заверяет Чима, что он уже большой мальчик и справится сам. Они вместе выходят из сада и у холла разделяются, напоследок ещё раз обнявшись. Чимин ушёл, и только в тот момент Ким отпускает себя, позволяя всем эмоциям выйти наружу. Улыбка сползает с лица омеги, и он направляется к лифту, чтобы вновь вернуться в комнату. Тэхён думал, что он справится с болью Чимина, но ошибся. Столько даже для него тяжело, что в очередной раз заставляет восхищаться Паком. Он столько всего пережил, но по-прежнему не сломался, всё ещё силен, и Ким уверен, что тот альфа, который виноват во всём этом дерьме, ещё встанет перед его другом на колени, вымаливая прощение. Тэхёна похитили, изнасиловали, порвали в ходе этого, но всё, о чём он думает — это о чужом благополучии. Возможно, это неправильно столько думать о своём друге, но Ким гонит негативные мысли прочь и хотел было уже зайти в лифт, но только открылись двери, он с кем-то столкнулся. — Прошу прощения, — буднично говорит Тэхён. И хотел было зайти в лифт, как его дёргают за руку и возвращают на место. — Ты кто нахрен такой? — возмущался тот самый парень, который стал препятствием на пути Кима. — Ты слепой? Не видишь, кто идёт? — не прекращал заваливать ненужными вопросами омега. — Ты, придурок, помял мою блузку, а это шёлк! Хотя вряд ли такие как ты вообще знают, что такое шёлк, — парень всё не унимался, будто бы Тэхён как минимум голыми руками котят душил, а не просто столкнулся с кем-то около лифта. — Но ведь ваша блузка совсем не помялась, — недоумевал Тэхён. Он делает ещё одну попытку добраться до лифта, но этот бесячий омега снова преграждает ему путь. — Ты куда это собрался? — плевался ядом парень. — Омеги гарема неприкосновенны, а ты посмел налететь на меня, ещё и нагрубить, ты пойдёшь со мной, — схватив ничего не понимающего Тэхёна за руку, парень потащил его куда-то в противоположную сторону от так и не достигнутой цели. Ким попытался вырвать руку, но его остановили предостерегающие слова, — ещё раз дёрнешься, и я отдам тебя охране, — Тэхёну дважды угрожать не нужно, он и с первого раза всё понимает, поэтому больше не сопротивляется. Они прошли холл, завернули за угол и остановились подле двух высоких дверей. — Ты, видимо, новенький здесь. Что ж, добро пожаловать в ад, — на этих словах парень открывает дверь и вталкивает в неё Тэхёна. Он оказался в светлом и просторном зале с выходом на улицу, по всему периметру были расположены небольшие округлые ванные, встроенные в пол, в каждой из них находились полуголые омеги, чьи взгляды были устремлены на вошедших, и только один из них был больше заинтересован бокалом вина. Он сидел, вальяжно откинувшись на бортик, и со скучающим видом рассматривал алкоголь в фужере, вокруг него сидели омеги, ища расположения у того, кто имел прямой доступ к самому Юнги. — Фабио, — обратился к нему тот, кто притащил сюда Тэхёна. — Этого идиота нужно проучить! Фабио Моретти был сыном некогда известного сицилийского наркобарона Альберто Моретти. Омега никогда ни в чём не нуждался и вёл праздную жизнь, сколько себя помнит. Он был единственным ребёнком в семье, отец в нём души не чаял, исполняя любой каприз своего избалованного сыночка. Всё в Фабио было идеально: и красив, и умён, и послушен, и всё бы ничего, но был у него один значительный минус. Он был омегой, а значит, не быть ему следующим наркобароном Сицилии, единственное, на что он мог рассчитывать, это на богатого мужа, под которого его подложат взамен на выгодное партнёрство. И Фабио смирился со своей участью, ведь нет особой разницы, чьи деньги ему тратить. Но одним днём вся его жизнь рухнула, когда его отец проебался, силясь переиграть молодого мафиози. Война закончилась быстро. Всего за несколько часов пал некогда могущественный картель, и Фабио перешёл в руки нового хозяина. Его отправили в «Casa delle farfalle», где очень быстро спустили с небес на землю. Первое время он требовал, чтобы его отпустили и вернули домой, пока ему не сообщили о смерти отца, после этого вся спесь куда-то подевалась. После двух месяцев обслуживания толстосумов его заметил Юнги, сделав омегу своим основным фаворитом. Вот тогда-то жизнь Моретти вновь заиграла красками. В борделе он уже три года, и всё это время Фабио был единственным постоянным партнёром Мина. Его частенько брали с собой на различные светские мероприятия, совершенно не боясь, что тот сбежит, ему попросту некуда. И всё было прекрасно, ровно до того момента, как на Мине появился запах клубничного ликёра. Юнги стал реже к нему заходить, а потом и совсем разрешил пользоваться им всем баронам. Моретти был в ярости, когда узнал об этом, и уж было порывался узнать, кто такой этот омега с запахом клубничного ликёра? И что в нём такого? Но при первой же попытке войти в комнату для новеньких гарема его остановил Хосок и доходчиво объяснил, чтоб тот не лез. Сегодня Юнги в очередной раз отказал ему в близости, что, разумеется, взбесило Фабио, и единственное, что он мог — это успокаивать свои нервы в вине. Но алкоголь мало чем помог, ещё чуть-чуть, и омега просто бы взорвался от возмущения и вылил это всё на окружающих, и вот, как по заказу, его приспешник притащил какого-то новенького, который явно ему чем-то насолил.Что ж, веселье только начинается.