Шипы кровавой розы

      Сегодняшний сон омеги был беспокойным и прерывистым, он то и дело, вздрагивая, просыпался от тревог будущего дня. Чимин неимоверно переживал за состояние своего друга, который в очередной раз из-за Пака попал в передрягу. Хоть так думал только он сам. Едва только солнце поднялось над океаном, омега, не в силах больше заснуть, решает сходить в душ, дабы сбросить свою усталость. Перед Тэ он должен быть собранным, не стоит добавлять ему беспокойства ещё о самом Чимине, и прочих раздражителей хватает. Прохладный душ мало помог, а завтрак, который принесли по просьбе Пака, не лез в горло. Все мысли были в комнате его друга, но идти к нему было слишком рано, не стоит тревожить чужой сон, коли свой был нарушен. Он сидел за кухонным столом и копался вилкой в яичнице, превращая всё в однородную массу. Со стороны казалось, будто бы над омегой стоял его заботливый папа, сокрушаясь от того, что сыночка совсем исхудал, и ему просто необходимо покушать и набраться сил. Вот только Чимин сидел совершенно один в огромной квартире. В воздухе не витало родного аромата, никто рядом не причитал и не поторапливал. Пак от мыслей о родителях отмахивается и сторонится, —сейчас совсем не до этого, — но одного невольного образа папы на маленькой кухне, мелькнувшего в воспоминаниях, омеге было достаточно, чтобы в глазах стало щипать. Но окунуться в свою тоску по родным ему не дал звук открывающейся двери. Чимин торопливо протёр глаза и, схватив стакан с водой, постарался запить образовавшийся ком в горле. Кто угодно, но Юнги точно не должен видеть его таким. Слезами он альфу больше не порадует. Мин ночью так и не пришёл. Не то чтобы омегу заботило, где ночует альфа, напротив, это последнее, о чём он мог подумать. Только обычно отсутствие Юнги означало, что, скорее всего, он пил и, судя по тому, что явился только утром, пил много. И в последнее время ночной алкоголь знаменовал тошнотворный утренний секс, наполненный перегаром и рычанием альфы. Чимин сейчас и так на взводе, и факт приближающегося добровольного соития совершенно не радовал. Одно успокаивало, что всё это продлится недолго, и, кончив, Мин сразу же уснёт. Наверное, он должен был уже привыкнуть к этому. Сколько он здесь уже? Месяц? Два? Кажется, что вечность, но это не умаляет того, что прикосновения все ещё омерзительны, и от одного запаха морского бриза мутит. Видимо, к подобному не привыкают. Шаги были едва слышными, и, по мере приближения к столу, Чимину нос не пробивал запах владельца пентхауса, и вот-вот зарождающаяся паника не подступала. Напротив, кухню заполнял успокаивающий аромат, отдалённо напоминающий карамель. Пак на вошедшего своего внимания не обращал, даже когда тот занял соседний стул. — Как ты, солнце? — послышался слева знакомый голос. Чимин слегка нахмурил брови, ведь от Юнги подобного обращения ждать глупо. Подняв глаза на собеседника и ощутив лёгкое удивление, Пак тихо спросил, — Уль? — А ты ожидал здесь кого-то другого? – риторически вопрошал Ё. Он был по своему обычаю красив и всё так же в своём излюбленном шёлковом халате, разве что непривычная усталость виднелась в его глазах. — Я… — Безумно рад меня видеть? — тянется к графину с водой старший, заканчивая предложение. — Я знал, что ты обрадуешься, поэтому пришёл с утра пораньше, — с улыбкой продолжает Уль. — Ты… — Пришёл по делу, — вновь перебивает Ё. — А ты сегодня немногословен. — Ночь была долгой, — возвращая своё внимание тарелке, заключает Чимин. — Разве? Юнги вроде не ночевал. — Да, я тоже в курсе. Погоди, а ты это знаешь потому…? — Это совершенно не важно, — отмахивается от вопроса младшего Ё. — Намного важнее то, чем ты собираешься сейчас заняться. — Мне нужно к Тэхёну. — Действительно? — Да, — Чимин поднял глаза и с возмущением добавил. — Конечно, действительно, мне нужно проверить своего друга после того, как какие-то ублюдки пытались сотворить с ним… — он поджимает губы, силясь подобрать подходящие слова. — Я даже не могу представить, что они собирались делать и чего добиться. — Вот мы и подошли к главному, — отпивая воды и становясь несвойственно своей натуре серьёзным Уль. — Омегам тоже нужно как-то сбрасывать напряжение… — Избиение человека так теперь называется? — от негодования Чимин поднялся из-за стола и, опираясь на него руками, невольно навис над Ё. — Для начала ты меня послушаешь, а уже потом выскажешься по этому поводу, — дождавшись, когда Чимин вновь займёт сидячее положение, Уль, тяжело вздохнув и помассировав виски, продолжил. — Видишь ли, когда у омеги накапливается различное эмоциональное дерьмо, коим нас щедро кормят альфы, то рано или поздно тому самому дерьму нужен выход. Ты не подумай, я никого не защищаю, просто рассказываю некоторые реалии жизни в принципе. Кто-то трахается, кто-то долбит, кто-то пиздится, все мы спускаем спесь по-разному. Но я пришёл сюда не для этого. Ранее ты был заперт в четырёх стенах и участвовать в жизни борделя как таковой не мог… — И не то, чтобы горел желанием, — бормочет под нос Пак. — Это неважно, — на Уля посмотрели с недоверием. — Как ты уже знаешь, от некоторых индивидуумов пострадал Тэхён, — на этих словах Чимин прикрыл глаза и, сжав кулаки, продолжил слушать. — Откровенно говоря, Тэхён просто попался под руку. В борделе, как я тебе рассказывал, есть своя иерархия. Омег можно разделить на две большие категории: гаремные и бордельные. Градация скорее наглядная, никем не закреплённая, но всем ясная. И по негласным правилам гаремные омеги правят балом, они неприкосновенны, и поэтому на них никто не посягнёт, кроме непосредственно хозяев. Остальные же, а именно бордельные, тоже делятся на своеобразные категории: элитные, высшей категории и средние. Элитные часто собачатся с гаремными по своим причинам, но ввиду того, что особо гаремным ничего сделать не могут, ограничиваются словесными перепалками. Но бывают такие случаи, как с Тэхёном, когда они объединяются. Альфы к омегам в свободное время не лезут, таков негласный уговор: когда вторые послушно выполняют то, что требуется, первые к ним не лезут. Этот случай не станет исключением. Обычно порядки навожу я, но в иной раз вмешивается Господин Чон. — Господин Чон? — до сих пор путаясь в альфах и их ролях, уточняет Пак. — Хосок, — уводя взгляд от Чимина, отвечает Уль. — Только вот это совсем не та ситуация, в которую бы он вмешался, значит это должен сделать я, но Тэхён к местным омегам не относится, в таком случае об этом должен беспокоиться омега хозяина, — заканчивает монолог Ё. — В каком смысле омега хозяина? Кто это? — запутавшись, что к чему, негодовал Пак. — А кто у нас глава всего? — Что за глупые вопросы? — возмущается от того, что туго соображает без должного сна, Чимин. — Это я должен говорить. Омегой Юнги являешься ты, ежели ещё не позабыл. Он дал тебе не просто браслет, а ключ-карту, тем самым как бы говоря, что ты более не принадлежишь борделю. Юнги — идиот, и сам тебе этого вряд ли скажет, но через этот ключ он передал тебе малую часть своей власти. И твоя обязанность об этом заявить. Ты должен пойти в гарем и разобраться со сложившейся ситуацией самостоятельно. Едва ли полностью отошедшая от беспокойного сна голова силилась уложить только что полученную информацию. Уль требовал от Пака заявления о себе в качестве омеги главы, и существование метки — яркое подтверждение наличия данного права. Только вот это также означало, что Чимин с лёгкой руки признает свою принадлежность к тому, кто принёс омеге столько дерьма, что на десять жизней хватит. Признать своего насильника? Назваться его омегой? Пожалуй, это вовсе не в натуре Пака. Проще удавиться. Потерев глаза, Пак подытожил для себя слова Уля. — Я правильно понимаю, ты хочешь, чтобы я во всеуслышание заявил о своей причастности к этой ёбаной связи? — Интересно ты поставил вопрос, но, в целом, да, — соглашался Уль с его словами, мысленно подготавливая себя к его очередной вспышке нерационального упрямства. — Я никогда в жизни не признаю этого ублюдка своим альфой, — сжимая в руках вилку, отрезал Пак. — В душу тебе лезть никто не будет, как и в вашу спальню. За закрытыми дверями можешь быть кем угодно, но не стоит упускать шанс закрепить свои позиции, который так любезно предоставляет тебе твоя нежелательная связь. Собираешься закрыться в четырёх стенах и ждать, чего тебе скинут с барского стола? Ты уже здесь, уже перенёс надругательства, на тебе уже метка, этого не изменить. Так почему же не сделать это своим преимуществом? Уль говорит правильные вещи, исходя из своего опыта. Отчасти их ситуации схожи, только вот его никто не признавал своим и меток не ставил, разве что временных. Ё пришлось самому вырывать свою власть, самому добиваться того, что он сейчас и имеет. Иной раз со своей крайне строптивой сущностью ему приходилось договариваться самому. Он был один и положиться мог только на себя, в отличие от того же Чимина. Вчерашняя исповедь Юнги в уютно обставленной комнате с широкой кроватью, маленькими тумбочками по бокам, окнами в пол, скрывающимися за ажурным тюлем из тонкого ситца, многое прояснила. Эти двое слишком похожи и бесятся от этого. Их раздражают одинаковые вещи друг в друге, и, как бы оба ни пытались скрыть, и одинаковые же нравятся. Природа — дама далеко не глупая, чтобы совмещать неподходящие элементы. И волей судьбы, а может и проклятья, эти двое встретились. Так или иначе, делов они уже натворили, и проще, конечно, будет прекратить эти токсичные отношения, но в данной ситуации это попросту невозможно, а коли так, придётся приспосабливаться. — Так каков твой ответ? Заточение или борьба? — не дождавшись ответа спустя продолжительного молчания, добавил Уль. Ответ был очевиден. Чимин по натуре – борец, и принцессой, заточенной в башне, ему не быть.

***

      Со стороны открытого балкона проникает лёгкий ветерок, разбавляя собой два переплетённых омежих аромата. По комнате были разбросаны вещи, снятые явно впопыхах. На столе стоит пустая дорогая бутылка французского вина, стащенная, скорее всего, с праздника очередных клиентов. А на кровати в расслабленных позах лежат виновники вчерашней страсти. Полузакрытое шторой окно не даёт проникнуть лучам солнца на чужую опочивальню, сохраняя покой хозяев. По мягкой коже песочного оттенка молодого итальянца, изрядно вымотанного вчерашней ночью, скользили тонкие пальцы, заставляя того морщиться во сне. — Крис, будь добр, отъебись от меня, — ворчал тот, чей сон был нарушен чужой похотью, стараясь отстраниться от мягких поглаживаний своего любовника. — Брось, мы успеем ещё немного порезвиться, — касаясь губами острых ключиц, настаивал Бланко. — Тебе пора сваливать, пока какая-нибудь любопытная сука нас не застукала, — почти с головой прячась, недовольно бормотал в подушку Моретти. — Тогда ты просто задушишь этого идиота. — Крис! — прикрикнул Фабио. — Скучный, — откидываясь на подушки, заключает тот, чьё имя только что, так громко для такого тихого утра, было произнесено. На это со стороны Моретти сразу последовала реакция. Откинув одеяло, он навис над Крисом и, почти шипя, вкрадчиво произнёс: — Мы с тобой нихуя не друзья и не любовники, чтобы ты сейчас нежился в моей кровати. Мы просто иногда трахаемся. Так что собирай манатки и уёбывай. Слова не то чтобы задевали Бланко, их странные отношения он и так видел и отчасти понимал слова бывшего фаворита главы, только вот тон его вовсе не устраивал. Сменив их позиции, опрокидывая Фабио обратно на простынь, Крис занял более выгодное для себя положение. — Не любовники? Не друзья? А кто мы, враги? — с усмешкой подытоживал омега, принадлежавший к элитной части этого борделя. Крис тянется к чужим, едва влажным губам, смыкая их в ленивый поцелуй. Ласково проводит по внутренней стороне бедра, отчего Фабио улыбается в поцелуй, с трудом перенося щекотку. Бланко давно известна повышенная чувствительность своего партнёра, связывает он это с фактом происхождения Моретти. Молодой, изнеженный мальчишка, не знавший голода и холода, что сейчас выгибается и прикусывает подушку, чтобы не застонать в голос от того, как Крис заученными движениями языка стимулирует и так натруженный вчерашними ласками сосок. Так отзывчиво принимает милость своего соперника, что в глазах Фабио виделся не иначе, как неотесанный идиот, у которого образование дай боже школьное есть. Их отношения начались со случая. Это была очередная стычка за господствующее место в гареме, которая закончилась жарким соитием. Фабио тогда только-только закрепил свои позиции как главного фаворита главы. Занять подобное место подле Юнги стало первой целью Моретти, и после ужасной, отвратительной и совершенно сумбурной ночи с Бланко с паническим страхом боялся, что из-за одной ошибки Мин его, в лучшем случае, спустит обратно, а в худшем — просто застрелит. Но, вопреки ожиданиям омеги, Юнги, почуяв на нём другой запах, лишь усмехнулся, сразу определяя его владельца. Получив тем самым немое одобрение, Фабио упокоился, расправил крылья и всеми силами укоренился как старший в гареме. В отличие от Фабио, что происходил из именитой семьи, Бланко напротив был беспризорником. Родители омеги рано ушли из жизни, отец много пил и бил папу, так, одним схожим вечером перестарался. Не успев похоронить старшую омегу, вслед за ним ушёл и альфа, допившийся до горячки. Наследство было незавидным: маленькая комнатушка в общежитии да долги. Вскоре, даже то, что было, отобрало государство, определив ребёнка в приют, из которого Кристофер сбежал. И, как бы странно это ни звучало, жизнь в борделе была лучше, нежели на улице. Он больше не голодал, ему не приходилось слоняться по улицам в поисках более или менее сносного ночлега. Нашли его совершенно случайно, Крис скрывался в переломанной сарайке, мучаясь от очередной течки. Это было чёртово везение, когда его нашёл молодой альфа, но, на удивление омеги, вместо того, чтобы наброситься на доступное тело, тот усыпил Бланко. Этим альфой оказался Чонгук, сам он редко занимается транспортировкой омег, но у него было дело в этом городе. Недалеко от места, где прятался Крис, находились теплицы с травой. Были некоторые трудности с урожаем, и поэтому Чон явился лично, чтобы во всём разобраться, и, выйдя на улицу подышать воздухом, а заодно и остудить свой пыл, альфа почувствовал запах течки. От тонкого, еле ощутимого аромата омеги барон поначалу опешил, не веря своему обонянию. Он окинул взглядом местность, силясь определить, откуда доносится запах, и, заметив вдалеке только захудаленький сарайчик, решил его проверить. Внутри оказалось достаточно темно и душно, в самом неприглядном углу лежал старенький потрёпанный матрас, на котором, скуля и сжимаясь, лежал омега. Выходя из теплиц, альфа с собой ничего особого не прихватил, разве что транквилизатор, коей предназначался другому. Недолго думая, Чон впрыснул его в омегу, тем самым решая чужую дальнейшую судьбу. Крис довольно резво набрал свою популярность среди клиентов и поднялся на элитную ступень. Он был послушный и быстрообучаемый, Бланко — один из немногих, кто за всё время не получил ни одного побоя. За маленький срок приспособился и освоился в борделе и довольно быстро получил право свободного передвижения. Их первая встреча с Фабио произошла, когда Бланко выпустили в общую комнату. Несколько столиков, диванчики, панорамные окна и множество цветущих растений украшали просторную залу, где тут и там разместились омеги, занимаясь своими обычными делами. Крис, обладая на редкость яркой внешностью и располагающей аурой, быстро влился в разговор омег, что сидели на диванчике. Диалог был откровенно ни о чем, но жадный до общения Бланко, без умолку болтающий о своей незавидной жизни, не сразу заметил, как в помещении резко стало тихо и все взгляды были устремлены на вход, а, вернее, на невысокого и довольно хрупкого омегу. Он плавной походкой направился к центральной пустующей софе и манерно умостился на мягком сидении. Парень цеплял взгляды и явно был не простой фигурой в местной богадельне. Окинув скучающим видом помещение, он переключил внимание на свой маникюр, попутно что-то спрашивая у сидевшего подле омеги. Первое воздушное и даже какое-то фанатичное ощущение восхищения Криса сошло на нет сразу после того, как у них завязался разговор с Фабио. Подобным пренебрежением Бланко не окатывали со времён улиц, поэтому знакомство не задалось, и аристократичный Моретти из изящного аристократа быстренько превратился в злобную суку. Невзирая на их изначальную нелюбовь и вечные словесные перепалки в желании доказать, кто здесь лучше, главней и статусней, им совершенно не мешало зажиматься по углам. Подобные омежьи шалости спускались с рук. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы работало. Омеги не так ярко чувствуют запах себе подобных, оттого их интрижку скрывать было возможно, что они и делали. Для всех они были непримиримыми врагами, и только за закрытыми дверями на влажных простынях, сдерживая стоны, открывалась правда, кою признавать оба не желали. Чаще всего они уединялись в комнате Фабио, на чём он сам и настаивал, обуславливая просторностью помещения и меньшей проходимостью. Крис редко оставался у Моретти, не то чтобы ему не хотелось задержаться, просто на его желание спать в одной кровати бывший фаворит отзывался очень неприязненно, будто бы стыдился их тайной связи. Впрочем, так и было, Фабио, выросший под лозунгом «нет однополых сношений», воспринимал подобные связи как нечто низменное и не достойное внимания, но отвернуться от своего взбалмошного влечения не мог. Та мягкость и чуткость, с которой подходил к делу Крис, безусловно влекла и подкупала омегу, доселе знавшего только грубость альфих рук. И сейчас, когда Крис прокладывает по животу дорожку из поцелуев, не может не найти откликов в Фабио, который намок только от прикосновений к бедру. Моретти путает волосы своего любовника, который дразня оттягивает резинку кружевных трусов. Фабио застыл и с напряжённым томлением ожидает продолжения ласк умелыми губами, и вот уже почти… как в дверь без стука врывается незваный гость. — Господин Моретти… — окликает его молодой омега, скорее всего, совсем зелёный, из ближайшей партии. Он застывает в дверях, не в силах продолжить предложение от увиденного. Фабио резко отталкивает Криса и, стремглав подорвавшись с кровати, натягивает первый попавшийся под руку халат. — Какого чёрта ты сюда припёрся? — от шока и неожиданности кричит Моретти, в ответ слышит невнятные оправления. — Кто ты нахрен такой? Говори чётче, я тебя не слышу! — продолжает возмущаться старший на совсем побелевшего омегу. — Я … — Да мне без разницы, кто ты, — не сдерживается вновь Фабио. — Зачем пришёл? — Всех омег собирают в общей комнате. — рвано сообщает побледневший. — Кто собирает? — Я не знаю… — Боже, толку от тебя. Проваливай! — неизвестный, не желая и дальше провоцировать старшего по гарему, поспешно удалился, прикрыв за собой дверь. — Забавно, — явно смеющийся со всей этой ситуации, заключал Крис. — Смешно тебе? Я неясно сказал? Ты тоже проваливай, — кидая в Криса его футболку, никак не мог унять себя Фабио. Пока Моретти суетливо ищетв чём спуститься и на скорую руку пытается привести себя в порядок, Бланко неспешно слезает с кровати, натягивает футболку и, не найдя трусов, надевает штаны на голое тело. — Ты, когда сука, такой секси, — подмигивая ему, Бланко выходит прочь. Скорее всего, их всех собирают из-за вчерашнего инцидента. И в сердце Моретти собирается волнение в сжимающий камень. Неспроста он пах баронами. Появился с бухты-барахты, слухов о нём никаких не ходило, всего лишь какой-то замухрышка. Фабио, кое-как собравшись и приведя себя в приличный вид, направился вниз, блуждая в своих догадках. На его памяти омег так ещё не созывали, но ему, как и всем в данном заведении, известно, что было после последнего такого собрания. Полы отмывали неделю, а запах крови очевидцам мерещится и по сей день. С замиранием всего своего организма трясущейся рукой он открыл дверь в общую комнату. Где, вопреки его ожиданиям, не было никого из баронов, а только хрупкий омега, который не обратил внимания на вошедшего. Поодаль от центра выстроился практически весь персонал борделя, за исключением бет и альф. На диванчиках устроился Крис, осматривавший новое лицо, Бланко мягко говоря не ебала вся ситуация, ему хотелось поскорей вернуться в комнату и доспать оставшиеся часы перед напряжённой работой. — Какого чёрта здесь происходит? — с несвойственной растерянностью вопрошал Моретти, тем самым обращая на себя всё внимание.

***

      Завтрак совсем не лез после прихода Уля, да и вовсе утратил свой вид. Первичный план Чимина провести весь день с Тэхёном полетел коту под хвост. Настроения, откровенно говоря, не было — накрыла апатия, не давая собрать мысли в кучу. Ему сейчас предстоит сделать очень рискованный шаг. С Улем он согласен, с ситуацией надо разобраться, и, возможно, он согласен и с тем, что разобраться нужно ему лично. Только закрадывается некий страх не то чтобы неизвестности, скорее, это страх неодобрения его действий. Чимин не то чтобы привык заявлять о своём статусе, он был ему не ясен, ведь Юнги ничего толком не говорит, хоть сам Пак и не интересовался. На стороне Чимина его метка и слова Мина, что он больше не принадлежит к гарему, как, собственно, и Тэхён, а, стало быть, и правда с ним. От волнения омега вновь идёт в душ и повторяет утренние процедуры. Подойдя к своему небогатому гардеробу, его выбор скорее неосознанно пал на рубашку с более глубоким вырезом, что открывает метку, нежели специально. Залпом осушив стакан с водой и собравшись с силами, Пак позвал бету, приказав собрать всех свободных омег в общей комнате. И, на удивление Чимина, тот, никоим образом не противясь воли омеги, сказал, что будет сделано, и ему стоит спуститься через минут пятнадцать. Чимин собирается только через тридцать минут, как несколько раз прогнал всю ситуацию в своей голове с Тэхёном и, доведя себя до состояния бешенства, готов был спуститься и наконец заявить о себе, как об омеге главы «Un Songo». До сегодняшнего дня Паку не приходилось вникать в жизнь местной флоры и фауны, но, по опыту, в подобной заварушке должен быть зачинщик. И первое, что сделает Чимин — выяснит, кто это был. Придя на нужный этаж, он выловил бету, что проходил мимо, дабы тот провёл его до назначенного места. С мыслью, что в этом мире нет ничего ужаснее Юнги, Пак зашёл в общую комнату. Войдя, в глаза сразу бросился парень, что вальяжно раскинулся на софе, но, не заострив на нем внимания, Чимин прошёл в центр залы, попутно осматривая присутствующих, которые, словно по чьей-то команде, выстроились в шеренгу. В комнате стояла несвойственная этому месту тишина, все чего-то ждали, уставившись на единственного выделяющегося из общей массы омегу. И только Чимин собрался представиться и начать допрос, как в комнату вихрем ворвался темноволосый парень, что сразу сотряс воздух своим вопросом. — Это и мне хотелось бы узнать, — смотря точно в тёмные глаза Моретти, ровным голосом произнёс Чимин. Кажется, главный зачинщик только что явился. — Ты кто нахрен такой? — волнение Моретти переросло в гнев, как только в ноздри ударил запах клубничного ликёра. Перед ним стояла та самая шлюха, которая посмела убрать его из поля зрения Юнги, из-за чего лишил самого ценного, чем может обладать местная омега, а именно, статуса фаворита главы. — Я тот, кто расцарапает вам ваши тупые рожи, если ещё раз осмелитесь приблизиться к Тэхёну, — обращался ко всем Чимин. По шеренге пошёл шёпот негодования. Мало кто понимал, про кого идёт речь, кто этот парень и какого черта тут он командует. Услышав слова, сказанные с такой уверенностью, будто за ослушание действительно последует неминуемая расправа, Моретти достиг апогея своего терпения и, в несколько шагов приблизившись к Чимину, влепил ему пощёчину, не сильную, но звонкую, создавая шум и удивление толпы. Доселе безучастный Крис поднялся с насиженного места, направляясь к центру сего действия. От удара голова Чимина по инерции повернулась в сторону, ещё больше открывая ключицы, показывая всем на обозрение метку. Укус зажил, оставляя после ещё красный шрам, который явно контрастировал с молочной кожей омеги. Взгляд Моретти сразу приковывается к метке, а к ликёру прибавляется запах морской волны, и только самый последний идиот не знает его владельца. Поворачивая голову и вновь возвращая взгляд на ударившего Чимина омегу, с нотками стали в голосе он вкрадчиво произносит. — Я омега Юнги, — до Чимина так в открытую произносить имя главы, пренебрегая привычным для всех «Господин Мин», осмеливались только бароны. В комнате напряжение достигло апогея, ведь все понимали, что парень не врёт — вон метка на показ, не нарисованная, запахом подтверждённая. Моретти был просто фаворитом и, даже лишившись своего статуса, продолжал внушать страх, все помнили, как скор и изобретателен тот на расправу. И, раз уж ты решился перейти дорогу Фабио, то должен понимать, что за тебя никто точно не вступится. Здесь уровень совсем иной, хоть и покровитель один, но положение разное. Если статус фаворита позволяет засечь до кости, то статус омеги главы развязывает руки даже на смерть. К Моретти приходит медленное осознание своих действий и последствий. Поднять руку на Чимина равно что на Юнги. Рука, ударившая Пака, горит, сердце бьётся в груди, словно пичужка, и, если Крис не задвинул бы Фабио себе за спину, тот точно от страха за жизнь выблевал бы свой желудок. — Мы тебя услышали, — изменяя себе, Крис не скалится, он абсолютно серьёзен, пропасть между ним и Чимином практически осязаема. Бланко кровать Юнги может только представлять в самых смелых фантазиях. — Это ещё не все, — обратив свой взгляд на шеренгу, Пак продолжил. – Кто участвовал во вчерашнем избиении? Омеги перешёптываются, кто-то откровенно начинает бояться за свою шкуру, кто-то остаётся безучастным, все ещё до конца не понимая, от чего этот сыр бор. — Что-то я не помню, чтобы Господин Мин что-то подобное заявлял о тебе, – нашёлся смельчак из толпы. Это был один из элитной части клиентских омег и, будучи напрямую причастным ко вчерашнему, то ли от страха, то ли по глупости решил внести сомнения в слова Пака. Смельчак относился к приспешникам Моретти и отчего-то совсем не улавливал состояние своего лидера. — Дохуя пиздишь. Смелый или тупой? — почти рычит на выскочку Пак. Притихший Фабио, не веря своим глазам, в миниатюрном Чимине видит копию главы. А слова, сказанные ранее, будто бы и вовсе исходили не от Пака. Резкость тона и дальнейшие действия Чимина не оставляют и малейшего сомнения, кем приходится этот омега. Увидев усмешку на чужом лице, Пак рывком вытаскивает болтливого омегу из шеренги. Схватив за волосы, он потащил сопротивляющуюся бедолагу в центр. Из информации, любезно предоставленной Улем ранее, Чимин узнал, что в борделе, помимо самого Ё, есть ещё два негласных лидера. И, ввиду некоторых отличительных особенностей парочки, что так и не двигалась с момента пощёчины, она и являлась местными главарями этой шайки-лейки. Кинув смельчака к их ногам, который тут же стал взывать к помощи Моретти, Чимин с ядом в голосе произнёс: — Кажется, это ваше. Пак хотел было продолжить свою экзекуцию, как в комнату вошёл запыхавшийся Зефир. Быстро оценивая ситуацию и складывая пазлы в голове, понимает, что к чему. Его вчерашние догадки подтвердились, парень, что так трясся за Тэхёна, действительно омега Главы. Ситуация явно была неоднозначная и ждала своего решения. — Прошу прощения за опоздание, Господин, — склоняет голову в уважение Бюжо, тем самым становясь первым, кто признал Чимина. Зефир был достаточно сообразительным омегой и расставлять жизненные приоритеты умел. Видя сжавшегося Моретти и напряжённого Бланко, стоявших в немом страхе перед Чимином, нетрудно сделать правильные выводы и принять нужную сторону. Бюжо был четвертым омегой гарема, находившийся в нём чуть дольше Пака, и, будучи по своей натуре мягким человеком, к власти не стремился, но и принять нынешнюю не мог. И, увидев вчерашним вечером Чимина, рассмотрел в нем надежду на грядущие перемены. И, видя сегодняшнюю ситуацию, в своей ставке не прогадал. Стоявший до сих пор на коленях омега-выскочка после слов Зефира всерьёз задумался о сохранности своей жизни, осознавая, что Моретти, даже если бы желал помочь, был бы не в силах. От беспомощности притих, стараясь даже дышать через раз. Появившийся внезапно Бюжо, мягко говоря, обескуражил Чимина своим официальным обращением к нему и незаметно для него сменил курс Пака в более мирное русло. — Думаю, на этот раз обойдёмся предупреждением, принимая во внимание факт вашей неосведомлённости, — смотря на Криса, но обращаясь ко всем, оглашал своё решение Чимин. — Надеюсь, впредь подобное больше не повторится, — обогнув уже во всю лившего слезы омегу, Пак направился на выход. Поравнявшись с Фабио, он схватил ударившую его конечность и произнёс так, чтобы было слышно только Моретти, — Ещё раз ты решишься на столь опрометчивый поступок, эту руку я тебе сломаю. Моретти от того, как сильно Пак сжимал его кисть, якобы доказывая, что действительно реализует сказанное, прошипел, но ответить что-то не решился. Достигнув двери, Чимин обернулся, делая своё последнее заявление: — Теперь я новый Господин вашего гадюшника, — решив, что этого будет достаточно, Пак, громко хлопнув дверью, вышел прочь.

***

      Время близилось к обеду, жара стремилась к своему пику, накаляя каменные дорожки, однако в тени деревьев вполне можно было скрыться от накрывшего зноя, чем, собственно, и занимался Уль. Обычно свой день он проводит за гаремными делами, помогая Хосоку, но после разговора произошли некоторые изменения. Ё больше не собирался браться хоть за какую-то работу без официального назначения, которое ему, собственно, и обещали. Чон довольно нередко, ввиду своей бешеной занятости, сбрасывал дела гаремных омег на Уля, ведь с распределением финансов и набором новых лиц тот справлялся вполне достойно. Сидя в саду и попивая красный чай со льдом, Уль давал время на то, чтобы Тэхён успел отойти от сна и закончить весь свой утренний обиход. Ожидая, что мальчишка явно не вскочит спозаранку, Ё решил забыться чтением, гоня прочь вчерашний довольно утомительный разговор с Главой. Бросив взгляд на наручные часы, Уль отложил книгу и, допив чай, направился в сторону борделя, беря курс на пятый этаж. Когда по комнате раздался звук открытия электронного замка, Тэхён сидел около окна, по всей видимости не найдя в комнате ничего более привлекательного для изучения. Его внимание сразу перешло на вошедшего красивого статного парня, судя по запаху и миловидной внешности, омегу. Ким тут же поднялся на ноги, встречая своего неожиданного гостя, что уже успел расположиться на небольшом кресле подле кровати. — А вы кто? — с лёгким испугом решил первым подать голос Тэхен. — Ну, во-первых, здравствуй, — в своей любимой манере тягуче сладко произнёс Уль, указывая на необходимость в приветствии, подмечая несколько схожих моментов знакомства с Тэхёном и знакомства с его лучшим другом Паком. — Здравствуйте, — с неким смущением вторит приветствие своего гостя. Разница между Кимом и Чимином прослеживается сразу. Если Пак в первую встречу показал свой вредный характер, то Тэхён открывается иными путями. — А вы всё же кто? — решает повторить свой вопрос младший. — Я друг Чимина, Ё Уль. — Друг? — спрашивая скорее у себя, Тэхён силился вспомнить из упоминаний Пака этого омегу. — Возможно, Чимин рассказывал обо мне. — Да, скорее всего, — уходя в себя полностью, Ким вспоминает, как, помимо врача, ему рассказывали про ещё одного парня. — Погодите, вы тот друг, что из гарема. — Верно, я тот друг, что из гарема, — подтверждает его мысль Уль. — А зачем вы пришли? — Да вот, решил в люди выйти, себя показать, на других посмотреть, — видя задумчивое выражение лица своего собеседника, Уль рассмеялся с его наивности. — Какой ты милый, — подытоживает свои первые ощущения от этого омеги Ё. — Я здесь вместо Чимина, он придёт чуть позже, сейчас у него появились неотложные дела. Услышав это, Тэхен нахмурил свои ровные брови, прокручивая варианты занятости друга, делая совсем неутешительное предположение, что тот сейчас с тем альфой, который по стечению роковых случайностей оказался его истинным. — Понятно. — Не стоит грустить, он не с Юнги, — видя, как собеседник помрачнел, решил пояснить старший. Мальчишка на это встрепенулся, делая удивлённое лицо. — Правда, а где же тогда? — Это он, пожалуй, тебе сам расскажет, — улыбаясь на такой яркий спектр эмоций, отвечал Уль. — Лучше скажи, как твоё самочувствие, как ты здесь поживаешь, обижает кто? Разговор был пустым и особо не нёс в себе никакой значимости для старшего, он здесь не за болтовнёй. Ему было чертовски интересно познакомиться с человеком, о котором так печётся Пак, и, пожалуй, его эмоции после сегодняшней встречи Уль разделял. Тэхён походил на ребёнка, которого действительно хотелось опекать, говоря ему лелейным тоном, что всё будет хорошо. Ё сидел и наблюдал невообразимую гамму эмоций своего рассказчика, изучая его попутно. Ким, в свою очередь, бурно жестикулируя и смеясь моментами, рассказывал об их детстве с Чимином, не забывая выдавать маленькие постыдности своего друга. Лёгкость этого мальчишки была заразительной, и Уль с удовольствием провёл бы весь день в этой маленькой комнате с поистине замечательным ребёнком, который смог пережить надругательства, не утратив при этом себя. В какой-то мере Ё было даже завидно, ведь у него так не получилось, его это место перекрутило, словно мясорубка, хотя, впрочем, он был привезён для других целей. Но Уль гонит от себя мысли о прошлом, вспоминая, что на сегодня он планировал ещё одну встречу. Ему просто необходимо было услышать мнение Джина о внезапном назначении Ё. Врач должен развеять сомнение, колышущее душу Уля, а, может, и дать дельный совет. Хоть Ё здесь чуточку дольше, но Джин всё же старше и более рассудительный на подобные вещи. От мальчишки Уль уходил нехотя, но мучивший его вопрос ждал решения. Спускаясь и проходя мимо открытых дверей, ведущих в сад, Ё приметил фигуру, сидящую под раскидистыми ветвями персикового дерева. Узнав в ней Чимина, Уль решил отложить своё дело и узнать, как всё прошло, от первого лица. Пак сидел полностью в своих мыслях, вновь не замечая старшего. Выйдя из общей комнаты, Чимин почувствовал, что задыхается от переизбытка чувств. Ему просто необходимо было выйти на свежий воздух. Мысли роились в голове, учащая и без того бешеный пульс парня. Буквально ворвавшись в сад, его сложило пополам ощущение тошноты, он был уверен, что вытошнит то малое съеденное за завтраком. Но наружу ничего не шло, а дыхание спирало, будто, получив необходимый организму кислород, лёгкие стали бы нежизнеспособными, окислившись. Трясущейся рукой он ухватился за ближайшую лавку, силясь устоять на ногах. Тело, переполненное напряжением, не справлялось, заставляя Чимина чувствовать доселе неизвестную ему боль в груди. Он думал, что умирает, не справившись с эмоциями, однако с поступлением свежего воздуха и сменой обстановки состояние начало стабилизироваться. И, окончательно выровняв дыхание, Пак буквально рухнул на скамейку, хватаясь за голову, силясь понять только что произошедшее с ним. Нервный сон, утреннее переживание, впоследствии перешедшие в гнев, а после и в страх, сделали своё дело. Эмоциональный фон с самого начала дня был нестабильным, хоть Чимин и был достаточно стойким человеком и смог перенести тягости пребывания в борделе, не поехав при этом рассудком, этот день, переполненный количеством ощущаемых сильнейших эмоций, стал фатальным. Сердечный ритм по-прежнему не выровнялся, интенсивно отзываясь в висках, взгляд был неосознанным, а мысли и подавно. Время в таком состоянии прекратило ощущаться, и Чимин точно бы не решился сказать, сколько прошло с того момента, как он покинул ту душную комнату. Со стороны может казаться, эта ситуация куда плёвее, нежели надругательство, однако данное событие не выносилось на всеобщее обозрение, и порочная связь оставалась спрятанная за четырьмя стенами. Сейчас же ситуация обстоит так, что Чимин, попрекая своими чувствами, ради защиты друга решил придать всё огласке. Признать своего палача. Конечно, никто в той комнате не знал суть отношений Пака и Главы, только вот сам омега, признавая себя чьим-то, слышал это так, будто бы он рассказал всем, как в действительности ему досталась эта злополучная метка. Осознавать и принимать — это диаметрально противоположные вещи одного фундамента. Медленно поток мыслей стал успокаиваться, возвращая своего хозяина в его привычное состояние. Дрожь в руках практически сошла на нет, а боль в груди опустилась к животу. Но эти факты были проигнорированы Чимином, как и рука, что опустилась на его плечо. И только после того, как его второй раз окликнули, Пак наконец смог вернуться в реальность. — Что с тобой? На него смотрел перепугавшийся Уль, который всё это время пытался достучаться до него. Абсолютно безучастный Чимин привёл старшего в панику, он был готов влететь в общую комнату и начать грызть всем глотки за то, что довели его друга до подобного состояния. — Что там случилось? — не переставал задавать вопросы Уль, пытаясь разобраться в чужих чувствах. — Ничего, — севшим голосом, будто бы он посадил его, активно болея за любимую футбольную команду, ответил Пак. — Оно и видно, — Ё присел рядом на скамейку, не видя больше смысла в своём стоячем положении. — Я признал себя главой их гадюшника, — этой фразой он начал свой короткий пересказ последних событий. В подробности Чимин особо не вдавался, упуская причину своего нынешнего состояния, поскольку сам ещё в этом не разобрался. Боль в животе, которая ранее была проигнорирована, всё чаще давала о себе знать, набирая обороты в своей интенсивности. В какой-то момент, когда Уль хотел задать очередной уточняющий вопрос, Пак более не смог отмахиваться от своих ощущений. Прошипев от очередного спазма, Чимин схватился за руку старшего, ощутив свой усилившийся аромат. — Чимин? — тоже учуяв усилившийся запах ликера и понимая причину этого, обеспокоенно позвал его Уль. — Блять… — всё, что смог выдавить из себя Пак. Течки всегда на него сваливались, как снежный ком, скрючивая его от сильнейшей боли в животе. — Тебе нужно к Юнги, — заключил Ё, помогая подняться несопротивляющемуся Чимину на ноги. Держа потерявшего силы от внезапной течки Пака, они вместе направились в сторону к лифту. Сейчас Чимину не хотелось даже думать, кем ему приходится упомянутый Улем Юнги, видя в нем своё спасение. Насколько бы сильно естество Пака ни противилось желанию тела, агония, в которую омега впадал, заставляла его всё быстрее приближаться к единственному человеку, что мог закончить его мучения. До чего парадоксальна и смешна вся эта ситуация, бывший палач ныне выступает миротворцем.

***

      Прошедшая ночь была длинной не только для Чимина, но и для Мина прошла также беспокойно. Разговаривая с Улем и выливая на него весь тот ушат накопившихся терзаний, Мин подспудно пытался оправдаться не то в глазах Ё, не то в своих. Ближе к полуночи альфа вернулся в свой кабинет, не желая сейчас встречаться с причиной и главным персонажем своей исповеди. В помещении прибрали, все следы очередного надругательства были тщательно замыты умелыми руками. Смотреть на место своего зверства Юнги не стал, проходя сразу к своему столу, он было хотел потянуться за уже начатой бутылкой любимого виски, только его взор упал на стакан, из которого несколькими часами ранее его окатил Чимин. Прикрыв глаза и сжав в безнадежности свои волосы, Мин гнал как мог от себя мысли об якобы уроке для Пака. Разговор для альфы прояснил многие моменты, открыв глаза на очевидные вещи, которые ранее были проигнорированы. Даже не то чтобы намеренно, но Юнги почему-то не собирался считаться с чувствами, мнением и желаниями Чимина, просто для альфы его круга и положения это было в порядке вещей. Дело омеги маленькое — слушаться альфу, не перечить ему, удовлетворять его потребности и не мельтешить перед глазами. На этих основах он вырос, он их видел и применял в жизни позже. Только вот выстроенная веками общественная типовая модель шла в разрез с фактом появления чувств. Юнги своей тираничной натурой хотел приструнить и подстроить омегу под выверенную дорогу привычных в его понимании отношений, но Чимин в них никак не укладывался. Он бойко давал Мину отпор, равный той жестокости, с которой подходил к нему альфа. С самого начала их жизни отличались. Один рос в ласки, любви и понимании, видя перед глазами родителей, а, в частности, своего папу, который ничем не уступал мужу-альфе. И второй, который не смог ощутить родительской теплоты, с пеленок находясь в отвратительном месте, именуемым детским приютом. В детстве с ним были жестоки, не давали поблажек, за любое ослушание нещадно били, а оправданий и подавно не существовало для строгих воспитателей. И, даже сбежав от подобного нечеловеческого отношения, жизнь Юнги несильно изменилась. Улица приняла четверых подростков со всем своим извращенным радушием. А после попадания в вереницу мафиозных дрязг желанное ребенком тепло превратилось в ненасытную жадность к власти. Признать свою неправоту Юнги не может. Увы, это выше его сил. Однако где-то в глубине своей пропавшей души он понимал, не исправь все, Чимин в силу своей юности и из-за взбалмошного характера прирежет либо себя, что маловероятно, либо Мина. Ни один из исходов альфу не устраивал. Ему придется так или иначе менять их отношения, но для начала ему стоит отблагодарить его ночного слушателя. Проснувшись за своим столом, Юнги сразу почувствовал насколько затекли его конечности. Голова трещала, будто от похмелья, вот только вчера альфа так и не смог обратиться к своей пагубной привычке. Первый бокал на него вылили, а второй тяжело было наполнить. Итак, приводя свои мысли в порядок, Мин отдал приказ о срочном собрании. Ему необходимо объявить о новом участнике их криминального дела. И пока Юнги пытался справиться с головной болью, бароны стали потихонечку подтягиваться на общий сбор. Последним явился Намджун, выглядя не лучше самого Юнги, разве что куда довольнее. — Хуёво выглядишь, — садясь по левую руку Мина, констатировал факт первый пришедший Хосок. Чон — ранняя пташка поневоле, количество вопросов, ждавших своего часа, не уменьшалось день ото дня, заставляя альфу трудиться в поте лица. — Что-то случилось? — задавая вопрос вместо приветствия, ещё не до конца проснувшийся Чонгук, будучи вторым пришедшим умостился рядом со старшим Чоном. Когда последний участник спустя тридцать минут, как начался утренний диалог о погоде, всё же соизволил прийти, головная боль наконец отпустила Мина. Но рано он начал радоваться. С приходом Намджуна кабинет пропитался тяжёлым ароматом чужого соития. Улавливая знакомый, почти забытый запах врача, в голове Юнги невольно пронеслась мысль: «Да еб твою мать». Кажется, тем для сегодняшнего обсуждения прибавилось, и назначение Уля станет не такой горячей новостью. — И ты хуёво выглядишь, — демонстративно морща нос, продолжал свои искромётные замечания Хосок. — С кого ты слез? Что-то я не припомню никого из борделя с подобным запахом. — А это и неудивительно. Не так ли, Юнги? — Ким ловко сбрасывал вопрос со здоровой головы на больную. — Блять, — куда-то в себя негодовал Мин. Какого-то хуя так случилось, что Джин провёл свою течку под Намджуном. Как такой осторожный врач мог так проебаться, остаётся загадкой. — Какого хуя, Намджун? — Это я у тебя хотел поинтересоваться. Почему ты скрыл от нас тот факт, что Джин — омега, и заставил его пичкать себя таблетками. Юнги закатил глаза и стал постукивать пальцами по подлокотнику кресла. Хосок от открывшихся обстоятельств присвистнул, а у Чонгука от удивления отпала челюсть. — Он сам этого захотел. — Ну разумеется. — Чего? — Вот это приколы. Тема, которую изначально собирался обозначить Юнги перед началом собрания, официально пошла нахуй, так как открылось куда более сочное событие. Всем было уже откровенно срать на истинную причину созыва в такую рань, обсуждение чужого секса заняло всё время, которое Мин отводил на главный вопрос дня. И, скорее всего, их чертовски важное собрание закончилось бы попойкой в кабинете Мина, так сказать, фиксируя новообразовавшуюся пару, если бы в нос Юнги не ударил до боли знакомый запах. Клубничным ликёром пахло так, будто бы альфа минимум уткнулся в чужую ароматную шею. Скорее всего, так ярко чувствовал его только Юнги, поскольку запах для остальных был еле ощутим. Его можно было сослать на остаточный запах, что Мин всюду с собой таскал, так как теперь они с Чимином жили под одной крышей. Владелец аромата не заставил себя долго ждать: почти ввалившись в кабинет, Пак тут же ухватился за спинку кресла, что стоял напротив Мина. Таким образом, омега привлёк к себе всеобщее внимание. — Не хотелось бы прерывать ваше ебейше важное собрание. Но мне охуеть как сейчас нужен Юнги.