Близко-далеко

      Кале встретил путников промозглым дождем и противным шквальным ветром. Кутаясь в теплые плащи, они наняли фиакр и отправились в пригород по указанному Эриком адресу. — Мы разве не в гостинице остановимся? — нарушила молчание Кристин. — Нет. Поживем пару дней в доме моего знакомого. Он сам и его семья сейчас в Париже, дом пустует, а ключ у меня есть.       Кристин удивленно посмотрела на своего попутчика, но вопросов больше не задала. «Что ж, пусть дом друга или знакомого. Это все же лучше, чем гостиница».       С неприкрытым интересом Кристин выглянула из окошка экипажа. И, словно ударом, ее отбросило вглубь, прямо в руки Эрика. Там, на улице, ей показалось или и вправду она встретилась взглядом с серыми, пьяными глазами. Знакомыми и злыми. — Что с тобой?! — казалось, уже не в первый раз спросил Эрик. — Ничего… Просто померещилось, — взяв себя в руки, все же ответила девушка.       Но тем не менее она придвинулась вплотную к мужчине, едва не влезая ему на колени, а Эрик ни о чем больше не спрашивал. Он молча её обнял и, прижимая к себе, украдкой поцеловал выбившийся из-под шляпки шоколадный локон.       Девушка успокоилась и весь оставшийся путь продремала в его бережных, трепетных объятиях.       В такие моменты сердце Эрика пускалось в сумасшедший бег, это безобидное объятие на стало исключением. Он глядел на неё такую беззащитную и уставшую с терпким упоением и думал о том, сколько испытаний пришлось вынести ей за какие-то полгода. Ведь тот роковой вечер, в подземелье Оперы, он отпустил её, такую отчаянно влюбленную, с ним, надеясь на её счастье и кромсая на мелкие кусочки собственную душу… А оказалось собственноручно отдал в руки монстра.       Он прикусил до крови губу, борясь с подступающим гневом. Гневом на Рауля де Шаньи, оказавшегося бесчестным пьяницей и просто уродом.       Девушка в его руках легонько заерзала во сне, он тотчас оторвался от мрачных мыслей и взглянул в окно фиакра — они оказались на месте. — Вот и приехали. Уж прости, но дальше придется пройтись пешком, — виноватым голосом сообщил Эрик сонной Кристине. — Я не устала, так что все в порядке. Да и привыкла больше на ногах… — осекшись, девушка смущенно отвернулась и, чтобы перевести тему, спросила:  — Мы надолго здесь задержимся? — Несколько дней, если без неожиданностей, — сделав свои выводы, ответил Призрак и, подхватив баулы, бодро зашагал по улице.       Примерно через полчаса, покружив по улицам с небольшими, аккуратными домиками, Эрик резко остановился у кованой калитки с цветочным узором. Достав из кармана сюртука связку из трех ключей, он отпер калитку и пропустил Кристин вперед.       За калиткой пара увидела узкую аллейку, что привела их к дому, выстроенном во фламандском стиле. Эрик отворил дверь и, внеся в прихожую вещи, огляделся. В доме никто не обитал по меньшей мере год. Обстановка была очень простой, почти деревенской, но при этом удобной и комфортной.       Пара наскоро осмотрела жилище: две спальни, примыкающая к ним ванная с уборной, гостиная и кухня. Мебель была накрыта серыми полотняными чехлами. Домик, конечно, уступал по комфортабельности и обстановке особняку на Сен-Луи.       Эрик из-под спадавшей на глаза длинной челки виновато взглянул на Кристин и произнес: — Извини за неудобства, но пока придется пожить тут… — Все отлично, дом прекрасный. Я сейчас чехлы сниму с мебели, а ты разожги камины, — улыбаясь, предложила девушка.       Ничего не ответив, Эрик принялся за работу, да и Кристин уже срывала первое покрывало с кушетки в гостиной.       Уже через час в спальне и гостиной повеяло теплом, жилым духом. Сырость испарилась в считанные минуты.       Наскоро приведя себя в порядок и переодевшись в разных спальнях, молодые люди вновь встретились в гостиной у камина. — Ты куда-то собрался? — вырвалось у Кристин, когда, войдя гостиную, она обнаружила там Эрика в плаще и шляпе. — Нужно купить провизию и, к тому же, у меня пара дел в городе, — спокойно произнес Призрак. — Я договорюсь, чтобы продукты оставили на крыльце. Сама не выходи, пока курьер не уйдет. — Когда вернешься? — плохо скрывая волнение и страх, спросила девушка. — Ближе к вечеру, — лаконичный ответ Эрика уже в дверях дома заставил Кристин подбежать к мужчине и, схватив за руку, прошептать: — Только будь осторожен. — Я же Призрак, забыла? — усмехнулся Эрик.       Она неуверенно улыбнулась на его ответ и шагнула обратно вглубь дома, когда за Эриком запахнулась тяжелая дверь. Тяжело вздохнув, девушка опустилась на аккуратную кушетку в гостиной.       Тревога за Эрика никак не отпускала её. Пускай он был научен жизнью и особо предусмотрителен, ей оттого ничуть не было легче. Воображение само собой рисовало в её голове самые страшные картины. Кристин потерла устало глаза, старательно отбрасывая прочь мрачные мысли.       Волноваться о нём стало её привычкой, появления которой она даже не заметила. Отчего-то ей было отчаянно необходимо знать, что он в безопасности, что ему ничего не грозит. И дело было явно не только в чувстве вины…       Продукты доставили через два часа. К тому моменту Кристин детально проинспектировала кухню на наличие продуктов, коих не обнаружилось, и посуды — этого добра было полно. Чтобы не тратить время зря, девушка растопила печку в кухне и периодически подбрасывала туда небольшие поленья, обнаруженные в нише под печкой.       В корзине с продуктами, доставленной курьером, был стандартный холостяцкий набор Призрака: хлеб, головка сыра, окорок, яйца, молоко, кофе, сахар и соль. На самом дне лежала бутыль с оливковым маслом и… коробка с какао-порошком.       При виде какао у Кристин заиграла улыбка на губах. Он помнит о ее страсти к шоколаду.       В восемь вечера её радость начала спадать, а ближе к десяти её всю сковала крупная дрожь. Она замерла у окна, охваченная животным страхом, и вглядывалась усиленно в тьму. Слёзы градом катились по её бледным щекам, душа её и измождая.       И не столько её пугали чужой дом и незнакомый город, сколько то, что Эрика никак нет, что она даже не знает, где его искать.       Слишком много мыслей накопилось в её головке за этот день, слишком много, что и дальше держать их в себе. Ей просто необходимо поговорить с Эриком… Только бы все было хорошо.       Уже перевалило за полночь, когда Эрик, наконец, вернулся в маленький домик. Он замерз, устал и очень проголодался. Он желал поскорее выпить горячий чай и съесть бутерброд, а затем провалиться в сон…       Эти люди вытрясли все нервы и терпение из него. Но все же билеты на судно, шедшее в Нью Йорк, были у него во внутреннем кармане сюртука, как и внушительная пачка векселей английских и американских банков.       Он старался не шуметь, полагая, что Кристин давно забылась сном, а потому упустил момент, как из гостиной со сдавленным криком выбежала девушка и, оказавшись в его крепких объятиях, сквозь слезы, залопотала: — Почему так долго?! Я чуть с ума не сошла, Эрик! Что ты творишь?..       Она отчаянно сильно его обнимала и, казалось, хотела вся вжаться в его тело, буквально срастись с ним, только бы никогда не отпускать.       От неожиданности Эрик даже не нашелся, что ответить, а Кристин вдруг, обхватив его лицо ладонями, стала покрывать солеными от пролитых слёз поцелуями щеки, лоб, глаза… Для Эрика этого оказалось достаточно для того, чтобы внезапно, даже для самого себя, накрыть губы девушки своими губами и увести ее в долгий, глубокий поцелуй.       Он перестал чувствовать всякую усталость, и обычное чувство голода вдруг сменилось «другим» голодом. Этот голод впервые Эрик познал, когда маленькая девочка выросла в прелестную девушку. Это ощущение буквально выжигало его изнутри. Он не знал, как потушить это пламя и с головой уходил в работу. Время шло, чувство «голода» стало привычным, но на первый план теперь вышла та духовная связь, что соединяет людей на ином, высшем уровне.       И в этот миг, то животное вожделение вновь напомнило о себе. Да с такой силой, что Эрик сам испугался своего порыва.       Чтобы хоть немного придти в себя и, заодно, не испугать до обморока Кристин, мужчина заставил себя оторваться от ее губ. Не открывая глаз, он шумно дышал и сглатывал, борясь с охватившим его жаром. Мягкая и теплая ладошка легла осторожно на его правую щеку. — Эрик, не надо… — секундная заминка в голосе Кристин едва не остановила его сердце. — Не останавливайся… «Не останавливайся» — прозвучало, словно заклинание, что разрушило броню воздержания, в которую Эрик заковывал себя всю жизнь.       Возобновив поцелуй, Эрик, не выпуская из объятий девушку, на ощупь начал продвигаться к спальне. В ушах шумела кровь, а мысли… В голове проносились тысячи сцен, ранее представлявшиеся ему холодными ночами. То были темные, постыдные мысли, которые резко отличались от тех ощущений, что он испытывал здесь и сейчас.       Едва он переступил порог спальни, как мысли приобрели неожиданную четкость и прозрачность. Эрик понял как действовать дальше — так же отдаться страсти, как он всегда отдавался музыке.       Словно готовясь к игре на самом редком и совершенном инструменте, он начал священнодействие.       Футляр.       Это особое удовольствие для музыканта — достать из него скрипку. Эрик, подсознательно проведя эту аналогию, очень медленно начал раздевать Кристин. Она же, прикрыв глаза, иногда вздрагивала и покрываясь мурашками в местах случайных прикосновений. Она послушно позволяла снимать с себя платье, корсет, белье.       Когда последний покров был снят, Эрик бережно поднял на руки обнаженную девушку и опустил на постель. А она, уже лежа, беззащитная и покорная, не сводила с мужчины огромных глаз. От ее взгляда Эрика будто пронзало электрическими разрядами.       Партитура.       Разложить нотные листы на пюпитре — подготовиться к необычному свиданию. Это действие не терпит спешки и суеты.       Призрак начал не спеша снимать и аккуратно складывать свою одежду на стул. И хотя разбуженная страсть, словно кнутом, подгоняла его к кровати, он не спешил. Он нарочито тянул удовольствие, при этом не спуская с обнаженной девушки пылающего страстью взгляда.       Он вырос из смущения и стыда тогда, когда с него публично сорвали маску, поэтому в данный момент ему краснеть не было повода. Раздевшись полностью, он шагнул к кровати…       Адажио.       Он целовал Кристин долго, пробегая длинными, чуткими пальцами музыканта по ее коже. Он, словно по наитию, находил все самые чувствительные точки, а она отвечала ему тихими всхлипами, сладкими постанываниями и томными вздохами. Спускаясь губами все ниже, Эрик все сильнее ощущал тянущее ощущение внизу. Это было и адски больно, и приятно одновременно. Кристина выгибаясь и извиваясь, вся пунцовая от смущения и страсти, выдыхала лишь его имя, повторяя словно молитву…       Слившись воедино, их тела начали совсем другую игру. Словно отдавшись медленному, но настойчивому течению, мужчина и женщина видели лишь глаза друг друга. Смотрели в глубину и не могли насмотреться вдоволь. Кристин до определенного момента сравнивала Эрика и Рауля. И понимала — Рауль проигрывал по многим аспектам. И в первую очередь — он ее не любил и не хотел так, как Эрик.       У Рауля все было «расписано» по плану. Два поцелуя, проникновение и… Всё. Кристин так и не поняла, когда надо было начинать восторгаться его супружескими обязанностями.       С Эриком с первых секунд чистая импровизация, море ласк, океан удовольствия и… вся вселенная вспыхнула перед глазами, когда оба достигли вершины блаженства. «Так это и есть любовь!» — только эта мысль, восторженной птицей взмыв в высоты сознания, зазвучала в девушке. — Да, это любовь, ангел мой … — улыбнулся в ответ Эрик, едва переведя дыхание.