***
Тучи не давали тепла. Дождь покрапывал, словно не мог решиться: рассеяться или пролить ливнем. Погода не радует, но ей это было в самый раз, как олицетворение внутреннего состояния. Площадка, успевшая стать родной. Так часто проводила здесь время. Ребята радостно принявшие надменную (ещё тогда) девушку. Научили смеяться. Парни на скейтах даже пару раз пытались научить её кататься. Она, та, что так уверенно и чётко держалась на подиуме, словно модель, впервые ощутила себя кривоножкой. Намджун, показавший важность всех моментов в жизни. Ведь никогда не знаешь, что тебя ожидает завтра. Живут одним днём и полностью счастливы от таких мелочей. Показали другую сторону, которую не хочется покидать. И Хосок… он особенный для неё и таким был с самого начала. Показал магию характера. Озарял улыбкой. Научил лёгкости танца. Тот, кто показал ту самую её сторону, запечатанную в потёмках мглы в душе. Тот, с кем она познала, что такое нежность. Никогда не был другом, потому что всегда был больше, чем друг. Не гуляет, специально пришла сюда для воспоминаний. Знала, что здесь никого не будет, а ей именно этого и надо было. Звуки шагов по мокрому асфальту заставляют резко обернуться. Влажные волосы от дождя прилипают к щекам и шее, но даже не старается их убрать, завороженно уставившись на парня в капюшоне. Знала, что он, научилась чувствовать на расстоянии. Чон Хосок снимает капюшон, открывая глаза. Удивлён её увидеть. Зачем пришла? Заболеет же так, глупышка. — Что ты здесь делаешь? — задаёт вопрос, обеспокоенно осматривая Ару. — Могу задать тебе тот же вопрос. — Не знаю, — выдыхает он горячий воздух. — И я не знаю. Не знают, что нужно сказать. Молчание, и лишь слышны капли дождя, соприкасающиеся с поверхностью земли. Неопытные дети. Не знают, как правильно. — Я должна тебе кое-что сказать, — она первая прервала молчание, и внутренний жар от переживаний тут же сбивается холодными каплями. А он молчит, наблюдая за растерянной девушкой, может, потому что и сам растерян. Вот только она оказалась смелее его. — Спасибо тебе, — тяжело даются слова, сопровождающиеся внутренней борьбой. Не знает, как нужно, но старается по-своему. — Знаю, что та ещё «колючка», как ты меня называл. Я такая дура, оступилась. Со мной не просто, но ты всегда улыбался. Ты солнце для меня, — прикусывает губу от волнения, как глупая школьница. — И я влюбилась в тебя. Смотрит прямо в глаза. Осознала. Приняла свои чувства к нему. Должна была сказать. Пускай не примет, но должна была сделать это для самой себя. Холодный воздух врывается в лёгкие. Хосок шокирован. Так слеп в чувствах, в то время как сам пытался научить её чему-то. Онемел и не знает, что сказать. Любит? А он её? Никогда не любил, не знает, как правильно должно проявляться это чувство. Да и есть ли у неё вообще правила? Слишком запутался, не в силах принять очевидного. Она понимает ответ в его отведении глаз. Больно. Жутко больно. Готовилась к подобному. Но как к такому можно быть готовым? Можно было услышать треск разрывающегося сердца. Немой крик вырывается с каждым вздохом. — Я понимаю, — её голос дрожит, и даже не старается контролировать. — Позволь мне только одно, — с болью и одновременно надеждой смотрит на него. — Один поцелуй. Пускай от этого будет больнее. Но это тайное желание, словно запретный плод, который она мечтала испытать. Пускай для этого придётся попасть в ад, она всё равно уже давно там. Хосок сжимает кулаки и поджимает губы. Лишь лёгкий кивок как согласие. Шаг навстречу, Ара дрожит, но не от холода — нервничает. Смешно испытывать подобное такой, как она. Вроде простой поцелуй, вот только для неё не всё так просто. Не девственница, но девственная перед первой любовью. Тянется к нему, прикрывая глаза. Холодные руки прикасаются к щекам. Больно и трепетно одновременно. Сладко-горькое мгновение застывает, когда губы соприкасаются. Эмоциональный взрыв, а она просто счастлива, что сейчас идёт дождь, под ним можно спрятать слёзы. Слишком нежно, даже страшно. Это не был глубокий поцелуй, лишь аккуратные соприкосновения, позволяющие почувствовать мягкость губ. На мгновение кажется, ответил ей, но она отступила. Душит всё. Любит, и поцелуй, который так жаждала, тому подтверждение. Смирись с болью, теперь с ней жить. Ара разворачивается спиной, не вынося больше истязаний. Бежать, просто бежать. Далеко от него. Сложно убежать от собственной боли, преследующей по пятам. Он смог различить звуки капающих слёз от дождя, и теперь они эхом разносились в его душе. Слепой идиот. Не смеет поднять веки. Не может видеть её глаз. Не хочет видеть спину убегающей девушки.***
Тихий стук в кабинет господина Хана. Мужчина, не поднимая взгляда от бумаг, сказал, что могут входить. Он знал, что его охрана никого постороннего не пустит. Но удивлён приходу вошедшей фигуры. Не так часто дочь посещает его здание корпорации. Ара прошла, присаживаясь напротив отца. Не рядом, как дочь, а именно напротив, как деловой партнёр. Безэмоциональность в её взгляде пугала. А что ещё может быть, когда в душе была пустота. Высосали всё, оставив лишь мнимую оболочку. — Дочка, что-то случилось? — всё же спрашивает мужчина, хотя и так всё было видно. Даже не вздыхает, Ара замкнулась в задумчивости. На лице нависла тень. Потерялась. Ничего не остаётся, как вернуться к прежней жизни. Закрыться, как всегда это делала. Отключить эмоции, чтобы наконец перестать чувствовать беспрерывную боль, ломающую кости. Надеть ту самую маску, от которой усердно избавлялась. Устала. — Я согласна на слияние корпораций…