***
— Сколько уже можно? — Намджун ворвался в комнату совершенно без стука. — Живёшь как в пещере, — открываются шторы, впуская солнечные лучи. — Вали из моей комнаты, — бурчит Хосок, сильнее зарываясь в одеяло. — Да что с тобой происходит? — друг не намерен сдаваться, одеяло срывается с тушки парня, отлетая в сторону. — Ты заперся в комнате, совершенно ни с кем не общаешься. Хосок присел на край кровати, почёсывая затылок. — Сам не знаю, — выдыхает, улыбка не появляется больше на его лице. — В ней дело? — друг присаживается рядом. Не нужен ответ, чтобы понять, о ком идёт речь. Намджун это сразу понял, когда увидел полностью промокшего Хосока. Тогда он впервые видел его в таком состоянии. Потерян блеск в глазах. Возможно, как и по собственной глупости, потерял ту, кто зажигал этот свет. — Ты её любишь? — звучит вопрос Намджуна, а он округляет глаза, словно до самого не доходили такие мысли. — Это слишком сложно. — Что тут сложного? Любовь — штука несложная, люди сами себе её осложняют. Сколько можно быть таким твердолобым идиотом? Имей смелость признаться самому себе. Намджун умел ввести в ступор. Идиот, сам признаёт. Испугался чувств, когда только впервые притронулся к ней. Пытался заглушить, но хотел улыбаться только с ней. Был слеп, не замечая, как привязался к ней, такой непредсказуемой, словно ребёнок. Он заметил её глаза среди всей толпы ещё в тот самый первый день. Что же толкнуло побежать за ней вслед? Наверно, то же, что притягивало прикоснуться к ней. Держал за руку, закрывая глаза на бешеный ритм сердца. Танцевал с ней и понимал, что не желает другой партнёрши. Связь уже произошла, но он отрицал её существование. Но не мог отрицать желание прижаться к её губам и не выпускать из объятий. Её запах дурманил, а тело манило. Тот поцелуй он не забудет никогда. Поцелуй горести и отчаянья, с привкусом её слёз, но так ловко свёл его с ума. Оцепенел, как мальчишка, боялся, а душа уже кричала. Завоевала в несуществующей битве и всё же повержен. И что же теперь? — Мы не сможем быть вместе. Что я смогу ей дать? Я не из её мира, — выдавил из себя, опуская голову от осознания. Дурное чувство потери той, кого жаждало сердце, окатило, как цунами, в буре боли. — А ты её спросил? Спросил, что она хочет? — Намждун был непреклонен, отчитывая нашкодившего мальчишку. — Она влюбилась в тебя, наплевав на твой статус, как и на свой. У чувств нет таких понятий, они просто есть и требуют существования. Разве любовь можно оценить деньгами? Лёгкая улыбка коснулась Хосока. Для этого и нужны друзья, чтобы могли вовремя дать пинка, открывая глаза. — Я сделал ей больно, — улыбка тут же спала, понимая этот факт. — Тогда тебе не кажется, что надо это как-то исправить? — рука Намджуна ложится на его плечо, а улыбка служит символом поддержки.***
Высокое чёрное здание корпорации отца Хан Ары. Тонированные окна на всех этажах. Красиво и величественно. Даже не верилось, что именно в этом месте ей будет подписан «приговор». Высокие каблуки, элегантное белое платье, одетое по просьбе (скорее, просьбе приказного тона) матери. Даже волосы были собраны в причёску, в то время когда она любила чувствовать распущенные локоны. Но сегодня всё шло против неё. Всё, чтобы сделать её ещё большей марионеткой. Кукла, одетая по желанию матери. Макияж, украшения, одежда, обувь — всё это жутко было не в её формате. Чувствуешь себя ещё более зажатой, молча следуя за родителями. Глаза опущены. И где её прежняя уверенность? Сломали. Отец бросает мимолётный взгляд на дочь, когда они зашли в лифт. Не узнаёт свою девочку. Где прежний азарт в глазах? Где улыбка? Словно всё счастье высосали из неё. Не хочет видеть её пустых глаз. Впервые он, тот, кто возглавляет большую корпорацию; имеет жёсткий характер с подчинёнными; уверенно поддерживает бизнес, и так не уверен в верности своих действий по отношению к единственному ребенку. Переговорный кабинет большой и светлый. Круглый стол и кожаные стулья. Типичный деловой стиль. Партнёр и его сын уже ожидали их. Джин широко улыбался, приметив стройную фигуру Ары, на что она не могла ответить тем же. Хотелось сбежать, да уже поздно, и имеет ли вообще смысл. Она тяжело выдыхает, принимая безысходность.***
Звонок с неизвестного номера удивляет Хосока. — Алло, — отвечает, хмуря переносицу и сжимает челюсть, когда слышит голос на другой линии. — Ну, привет, парень. Чимину с его связями не составило трудов узнать его номер. — Что тебе надо? — злится Хосок, он ещё не забыл их последнюю стычку. — Прежде чем грубить, лучше бы выслушал. Но всё равно ты придурок, который меня бесит. — Мне положить трубку? — Дело твоё, но тогда ты ни черта не узнаешь об Аре. Услышав её имя, он замер. Напряжение волной пробежало по всему телу. — Говори, — произносит он. — Я в курсе, сколько ты боли ей принёс. Она та, кто никогда не плакал, и тут появился ты. — Знаю, — уже рявкает, бьёт по больному. — Ближе к делу. — Что ты к ней испытываешь? Хотя дурной вопрос, зная, что ты ей отказал. — Я был дебилом! — не сдерживает крика, пытаясь заглушить то, что бьёт по сердцу, словно конвульсии. — Она для меня всё, — добавляет уже тихим тоном. — Приятно слышать, что ты умеешь дать себе характеристику, — Пак продолжает язвить. Хотя бы насладится этим напоследок. — Сам не верю, что помогаю тебе, — и действительно не верил. Помогает тому, кто является соперником. Но, может, именно так и проявляется любовь? Ты отпускаешь, желая, чтобы она была счастлива. — Её выдают замуж. — Что?! — крик отчаянья срывается с его губ, хватаясь пальцами за волосы. — За кого?! Когда?! — Прекрати истерить и слушай внимательно, — перебивает его Чимин. — Записывай адрес, у тебя есть меньше часа.