Swot / Или ценный экземпляр

      — Бэкхён, ты точно в порядке? Может тебе помочь? Открой дверь, — Чан уже как десять минут топчется у двери в ванную комнату и разговаривает с мальчишкой. Мужчина облокачивается спиной о стену, взлохмачивая волосы и осматривая номер. Они въехали в него лишь час назад и даже не успели разложить вещи. Тонкие стены и еле висящая на петлях дверь пропускали звуки льющейся из крана воды. Казалось бы, поводов для переживания нет, но Пак волнуется, как никогда в жизни.       — Хён, все хорошо. Со мной ничего не случится. Я скоро выйду.       Бэкхён сидит в горячей воде, поджимая под себя ноги и опираясь на них подбородком, пока пар оседает на синем кафеле и небольшом старом зеркале. Улыбка медленно расползается по его лицу, когда Рут прыгает в ванную и брыкается в попытках вылезти назад. Огненная шерсть мгновенно мокнет, а вместо большого пса перед Бёном сидит худой комок шерсти.       — Ты такой дурачок, — Бэкхён наливает в руку шампунь Чанёля и подставляет её под струю воды. Пена мгновенно наполняет ванную, а это значит, что самое время повеселиться. За очередные полчаса, проведенные всё в той же комнате, мальчик уже знатно покраснел из-за жары и приступов смеха, ведь на голове у Рута была гора из пены, а намыленная шерсть делала из него борзую.       — Пора, наверное, выходить. Чанёлю тоже стоит расслабиться в ванной. И… давно мы так не веселились. В больнице это было запрещено, — ком подкатывает к горлу, а руки дрожат, когда взгляд падает на них. Синяки от уколов потихоньку проходят. Остались лишь ссадины от грубой хватки докторов и кожаных ремней. — Так непривычно жить без постоянных уколов… Хён ведь не сдаст нас назад?       Вопрос остается без ответа. Пёс спрыгивает на кафель, отряхиваясь и слизывая часть пены, что-то поскуливая. Мальчик же накидывает себе на голову небольшое полотенце, босыми ногами подходя к зеркалу. Мутное изображение запотевшего зеркала не мешает созерцать столь ужасную картину. Худое тело и выпирающие ребра. На бедрах виднеются небольшие шрамы, которые постепенно появились от ударов все тех же палачей в лечебных масках. Он прекрасно помнит свой первый день в психиатрической лечебнице. После случившегося на дороге и долгого оформления в каком-то подвальном кабинете главного врача, его силком привели в главный корпус здания. Решётки на окнах и белые стены с жёлтыми пятнами наводили лишь ужас. Бэкхён вырывался и кричал. Царапал тем людям руки и старался укусить за пальцы. Он был в тупике, окруженный дьяволами во плоти. Такую боль он не испытывал никогда. Кожаные ремни стягивали его запястья и не давали встать с больничной койки. Укол за уколом. Удар за ударом. Он сдался… Просто закрыл глаза, пока пёс старательно огрызался на мужчин со шприцами в руках. С глаз скатывались слезы, а по бедрам была размазана кровь.       «Почему они меня бьют? Я же не сошел с ума? Мама… Папа… Неужели я вам больше не нужен?»       Истерика накрывает с головой и Бён с силой бьет по небольшому зеркалу.       — Не хочу себя видеть! Не хочу! — осколки падают под ноги, и он мгновенно наступает на них, пятясь назад. Разве это может сравниться с той болью, которую он уже испытывал в своей не такой уж и длинной жизни? Но… тогда почему на его глазах снова слёзы? — Я сам себе противен!       Рут заходится громким лаем, пока кровь окрашивает ступни и руки Бёна. Осколок совсем чуть-чуть режет ладонь, заставляя зашипеть.       Чанёль готов поклясться, что слышал удар и тихий лай. Он врывается в ванную, почти срывая дверь с петель, и застывает в немом шоке. Его Бэкхён сжимает окровавленные ладони и просто смотрит в разбитое зеркало. Старший видит, как часто он дышит, ведь его грудь то и дело вздымается слишком сильно. Такой хрупкий и худой. Всё. Руки и даже бедра. Словно забитый разбойниками в угол щенок…       Пак подхватывает мальчишку на руки, замечая его предобморочное состояние. Аккуратно перешагивает осколки и достает из сумки аптечку. Чанёль только и думает о том, чтобы как можно скорее обработать раны. Младший не сопротивляется и даже не плачет. Нет. Слёзы скатывается с его щёк, но без малейших всхлипов. Он просто смотрит на Чанёля, который усердно обматывает бинтом его ступни и ладони после обработки спиртом.       — Мой глупый мальчик, — Пак ложится рядом, накрывая обоих одеялом. Ему не нужны объяснения. Не сейчас. Его сердце готово разорваться из-за волнения за чужого ребёнка, которого он просто выкрал из психиатрической лечебницы.       Старший переворачивается на спину и аккуратно кладет голову Бэкхёна себе на грудь. Запускает руки в всё ещё мокрые волосы и целует в макушку.       — Всё будет хорошо, Бэкки. Мы справимся с этим кошмаром… Веришь мне?       — Разве после всего я могу хоть кому-то доверять?       И правда…       «Ты же не поступишь со мной так, как поступили собственные родители? Если ты не справишься со мной… то… я этого не выдержу».