True Affection

Дорога до порога родного дома заняла у Леонарда добрые три с половиной часа, и к счастью половину этого времени он проспал, даже не воспользовавшись гипошприцем, чтобы вколоть лошадиную дозу успокоительных. Не успел он занести руку для того, чтобы постучать, дверь распахнулась и из неё выскочила Джоанна — прямиком на него. Он закружил её в объятьях, отчего её волосы разметались во все стороны, и опустил на землю только тогда, когда она расслабила руки, вдоволь наобнимавшись в блудным отцом. — Я так скучала, папочка! — она потащила его за руку в гостиную и уже там вручила ему яркий рисунок. Леонард разумно решил отложить попытку понять, что именно изображали яркие мазки, и восхитился вслух, поражённый таким приёмом: — Ты такая умница, — он погладил её по голове и сел на диван, и Джоанна устроилась рядом с ним, прильнула ближе, выражая одними только действиями, как сильно она скучала. — Я привёз тебе подарок. Вопреки первостепенному желанию спросить, где же мама, Леонард полез в карман и выудил из него маленькую игрушку в виде мышонка. Одно касание к носу плюшевого грызуна оживило его, и он стал вести себя, как самая настоящая мышь, обнюхивая чужие руки и ища еды. — Он как настоящий! — воскликнула Джоанна, ухватив малыша на обе ладони. Маккой хорошо знал, что девочка не боялась ни насекомых, ни грызунов, и поэтому остановил свой выбор на маленьком сером, почти жалком, мышонке. Джоанне нравилось заботиться о том, кто, по её мнению, не нравился никому, кроме неё. — Как ты назовёшь его? — А можно это будет она? — Всё, что захочешь, малышка. Джоанна начала радостно носиться по гостиной, держа новую любимицу на руках, бионический пёс по кличке Пит бегал следом за ней и с любопытством поглядывал на нечто в руках хозяйки. Аллергия на животную шерсть была не такой уж страшной вещью в пору современной бытности с её безобидными искусственными интеллектами для оживающих во имя детской радости ненастоящих животных. В итоге, мышь, наречённая Гердой, уже через пару часов свила себе маленькое гнездо в углу гостиной и отнесла туда угощения, которые по очевидным причинам она есть не собиралась. Запрограммированная не покидать пределы одной комнаты, она носилась между ног людей и удирала от Пита, прячась под диваном, чем вызывала искренний и звонкий смех Джоанны. День, пролетевший за разговорами и весельем с новой игрушкой, никак не омрачался отсутствием Джослин, которая по её же словам была занята на работе и не могла выбраться оттуда до самого позднего вечера. В итоге Маккой, чувствующий себя самым счастливым отцом на свете, укладывал Джоанну спать в гордом одиночестве, тайно радуясь этой возможности. — А завтра мы пойдём в парк? Или в зоопарк? Или… — уже лёжа в постели, Джоанна перебирала варианты, перебивая саму себя. Рядом с её подушкой спал Пит, свернувшись пушистым клубком, и между его лап устроилась Герда, во сне подрагивая ушами и усами, в точности так же, как делала бы живая мышь. — Куда захочешь, Джо, — Леонард натянул одеяло на её плечи и подоткнул по краям. — И ты расскажешь мне, чем занимался всё это время? — Если ты захочешь послушать, то я расскажу тебе. — …и ты больше не уедешь? Она долго молчала перед тем, как задать этот вопрос, и было видно, что над ситуацией она размышляла гораздо чаще положенного в её возрасте. — Мы поговорим об этом завтра, идёт? — Ты просто не хочешь расстраивать меня перед сном, — она села и крепко обняла отца. — Я рада, что ты приехал. — Спокойной ночи, малышка. Покинув комнату, Леонард спустился вниз и уселся на диван, вознамерившись дождаться супругу. Когда время перевалило за полночь, а количество выпитых бутылок превзошло число три, дверь отворилась и внутрь устало вплыла Джослин. Заметив сперва мужа, а после бутылки на столе, она молча прошла мимо и поднялась наверх — вдалеке хлопнула дверь. Если до отъезда он только и делал, что представлял их встречу после разлуки, то теперь фантазии уступили место реальности — Джослин не хотела говорить с ним, и Леонард не желал делать первый шаг, чтобы восстановить не известно из-за чего рухнувший мир. Проспав ночь на диване, Маккой с самыми странными чувствами признался самому себе, что его кровать в академическом общежитии была куда удобнее, и если бы не желание провести с Джоанной два дня, он бы отбыл обратно, чтобы преподать Джослин урок. Уже через полчаса, не дав тяжким думам захватить сознание, на пороге гостиной появилась Джоанна. Она держала в руках Пита и Герду и всем своим видом выражала готовность отбыть из дома прямо сейчас. — Сперва мы позавтракаем, — Леонард как раз закончил убираться на журнальном столике, пытаясь устранить последствия небольшой вчерашней попойки. — Что тебе сделать? — она прошествовала на кухню и уже оттуда стала перечислять блюда, которые либо не подходили для завтрака вовсе, либо грозились стать причиной несварения. Оставив дочь наедине с репликатором, Маккой посетил гостевую ванную комнату, привёл себя в порядок, переоделся в свежую одежду и явился на кухню практически новым человеком. Джоанна уже раскладывала по тарелкам вполне безобидные на вид блинчики. Она знала, что отец любил кофе исключительно из кофеварки, посему даже не думала нажимать нужные кнопки на репликаторе, чтобы получить заветный крепкий напиток. Так и не спустившаяся к завтраку Джослин без слов дала понять, что её присутствие на семейной прогулке вовсе не обязательно. Леонард собрал сперва дочь, а после уже и себя, и отбыл с ней в город, не забыв прихватить с собой корзину для пикника и сооружённые наспех сэндвичи из настоящего, не реплицированного хлеба, которые так любила Джоанна. Одна лишь мысль о перекусе где-нибудь на траве заставляла улыбаться почти без причин. Настроение ползло вверх, несмотря на странное поведение Джослин.

***

Выходные в Атланте заканчивались, и к концу воскресенья Джоанна наконец осознала, что через час или два отец вновь исчезнет на две недели. Остаток вечера они провели сидя и обнявшись на диване, и Леонард не без удовольствия смотрел вместе с ней интерактивные голо-мультфильмы, участниками которых они сами время от времени становились. Получившая подробнейшие объяснения, почему папочка должен уезжать так часто и на столь длительное время, Джоанна казалось немного успокоилась и сосредоточилась на настоящем, и только к моменту, когда Леонард стал укладывать её спать, расплакалась и попросила его остаться, ведь они не успели сделать вместе так много вещей. Усадив дочь к себе на колени и начав медленно поглаживать её по волосам, Леонард начал рассказывать о космосе. О других галактиках, куда даже с освоением варп-технологий никто не мог добраться, о множестве дружелюбных и не очень рас, о звёздах и том, из чего они состоят и какие процессы в них протекают. Джоанна слушала внимательно и не перебивала, и уже через некоторое время, убаюканная монотонным рассказом о родной Маккою Мариетте, расположенной далеко не в самом далёком от них квадранте, а всего лишь в двадцати милях от них, она уснула. Устроив девочку под одеялом и напоследок поцеловав в щёку, Леонард вышел из комнаты, забрал приготовленную сумку из гостиной и покинул пределы дома, не прощаясь с Джослин. За эти два дня они так ни разу и не поговорили.

***

Возвращаясь в, по мнению Кирка, хоромы и в крохотное помещение, по какой-то ошибке называемое комнатой, уже по мнению самого хозяина комнаты, Леонард ощутил какое-то странное облегчение. Во-первых, все вещи лежали на своих местах, кровать была целой и стояла ровно там, где её и оставили, а во-вторых, самого Кирка не наблюдалось; парень не беспокоил его и по коммуникатору, наверняка разузнав контакт ещё в первую же неделю, но отчего-то не пользуясь им. Устало стащив с себя одежду и бросив взгляд на часы — было далеко за полночь, — Маккой завалился в постель с намерением проспать целую вечность, но необходимость ставить будильник на утро вернула его с небес на землю. Ранний подъём на лекцию напомнил о себе моргнувшим оповещением на учебном падде. На всякий случай поставив сразу два будильника, Леонард быстро забылся долгожданным сном в удобной кровати. Радоваться чувству такта Кирка пришлось не долго. Едва будильник оповестил Леонарда о необходимости проснуться, дверь распахнулась и в неё сунулась довольная физиономия Джима. Он был одет в неизменную кадетскую форму, держал подмышкой чёрный портфель и выглядел до отвратительно довольным в такую несусветную рань. — Ты уже выбрал, что будешь изучать дополнительным курсом? — бодро спросил Джим и уселся в любимое кресло Маккоя. — Сперва отучись на основном, а потом уже замахивайся на чужие дисциплины, — пробормотав это в подушку, Леонард повернулся на другой бок, чтобы не видеть улыбающегося лица Кирка. — Убирайся. — Я тоже рад тебя видеть, Боунс. Пару раз за выходные мне приходила мысль, что ты так и останешься там, поддавшись тоске по дому и… — Не дождёшься, — раздражённо фыркнув, Маккой повернул голову и уставился на Джима. — Зачем пришёл? — Хотел сопроводить тебя на общую ксенологию, чтобы занять лучшие места. — Максимум, на что я сейчас способен, это дойти до ванной комнаты, — одеяло оказалось натянуто по самые уши, чтобы не слышать, как Кирк напевал незамысловатую мелодию, откровенно наслаждаясь этим утром. — Поздно лёг вчера? — Вчера я опять лёг сегодня, — мрачно отозвался Леонард. — Шаттл дотащил меня до академического городка только к двум часам. — Но ведь оно того стоило? — Определённо, — подобие улыбки само по себе расползлось на губах. — Джоанна не хотела меня отпускать. — Это было ожидаемо, — Джим улыбнулся в ответ. — А твоя жена? — Не хочу говорить об этом. Окончательно распрощавшись с тёплой постелью, Леонард побрёл в ванную комнату, где заперся на добрых минут двадцать, чтобы сбрить трёхдневную щетину, почистить зубы и уложить слегка отросшие волосы, противоречившие своей длиной местным порядкам. Возвращался в комнату он с искренней уверенностью, что за такое время Кирк заскучает и исчезнет, но не тут-то было. — Как бы ты ни старался, мы всё ещё не опаздываем, — Джим обнаружился ровно на том же месте, где его оставили, со слегка поубавившимся количеством энтузиазма. — Так и быть, — Маккой вздохнул, — идём на ксенологию. Кошмарно довольный, Кирк вскочил на ноги и поволок Маккоя за собой, по дороге начав вещать о прочих совместных дисциплинах, которые они, по его мнению, обязательно должны были посещать вместе. Поймав себя на мысли, что Джим здорово отвлекал его от тоскливых дум о семье, Леонард позволил ей плавно растечься по сознанию и пустить корни. Если Джим был тем человеком, с кем обстоятельства вынуждали завести дружественные отношения, то Маккой был не особенно против, без труда отыскав в Кирке несколько приятных для себя качеств за такой короткий срок. Сколько ещё нового ему предстояло узнать о Джиме и себе самом, он, к счастью, пока что не знал.

***

Очередные две недели пролетели за беготнёй по аудиториям, слушаньем монотонных профессорских голосов и рассматриванием голограмм с новым материалом. Кое-что Маккой знал и без этого, но упорно посещал все занятия на пару с Джимом, несмотря на уже зачтённые дисциплины. Помимо учёбы было нечто ещё такое, и Леонард не нашёл бы этому адекватного объяснения, если бы захотел, поэтому он молча принимал происходящее как данность и проводил всё свободное время с Кирком. Тот окончательно оккупировал его комнату, мешал исследованиям, которые Маккой проводил для того, чтобы закончить теоретическую часть заброшенного им проекта по пересадке нервной ткани, но одновременно с этим не давал киснуть и помогал по учёбе, иногда усердствуя больше нужного. Поэтому через ещё две недели для Маккоя не стало большим удивлением появление Джима со скудным скарбом в руках, как и произнесённое им: — В твоей комнате всё равно половина вещей уже месяц как моя, поэтому… — он прошествовал в угол комнаты и водрузил свои вещи на кресло, — нужно только найти ещё одну кровать. — Комнаты для кадетов курса переподготовки не предусматривают совместное проживание, — Маккой глазел в микроскоп, заодно выведя изображение на экран, и даже не думал отвлекаться. — Ты меня даже не будешь замечать, — Джим врал и, скорее всего, прекрасно знал, что Маккой ему вряд ли поверит. — Тем более я и так провожу здесь… Прикрыв глаза и сосредоточившись на одном единственном слове, громким набатом выбивавшим «Нет!», Леонард отстранился от микроскопа, поняв всю тщетность попыток заниматься чем-либо подобным в присутствии Кирка, и изрёк неожиданное не только для Джима, но и для самого себя: — Не смей водить сюда никого. Отвернувшись, Маккой долго наслаждался произведённым эффектом, Джим помалкивал несколько минут, а потом его прорвало, и он стал перечислять, откровенно привирая, все плюсы совместного сожительства, уделив особое внимание выходным раз в две недели, когда Леонард никуда не уезжал и проводил свободное время либо в парке неподалёку, либо в комнате. С Джимом было комфортно. Он не навязывался, когда Маккой хотел побыть один, не расспрашивал о семье, как и не пытался рассказать о себе больше необходимого, грузя неудобными деталями или неинтересными фактами. Лёгкость в общении с ним компенсировала его надоедливость в быту, когда Кирк нависал над плечом в надежде выяснить, чем занят его сосед, и не может ли это подождать во имя отличной беседы. Беседы и впрямь были отличные: выросший близ Риверсайда и имеющий мать, непосредственно связанную со Звёздным флотом, он многое знал об изнанке столь величественной структуры, растянувшейся на два квадранта. Не будучи любителем сплетен, Леонард всё равно откладывал свои дела и шёл за Джимом, воодушевлённым его вниманием.