True Affection

Дома Леонард больше не чувствовал себя в своей тарелке. Джослин играла свою роль, то готовя на кухне, то возясь с Джоанной, но до звания лучшей жены Джорджии явно не дотягивала. Разговаривать с ней было попросту не о чем — Джослин занималась своими делами за кофейным столиком в гостиной, спала или пропадала на работе. Чем она была занята в остальное время, когда мужа не было дома, оставалось только догадываться. Выспрашивать у Джоанны подобные вещи совершенно не хотелось, как и втягивать её во всё это. Её беззаботное детство хотелось растянуть на максимально длинный срок. На полпути к дому Леонард почувствовал себя ещё больше не в своей тарелке, когда увидел припаркованную напротив гаража незнакомую машину. Сегодня была среда — день, когда всех кадетов без исключения отправили в условно-принудительный увольнительный в родные края. Добираться своим ходом оказалось тем ещё отвратительным мероприятием, но Маккой был готов и не на такое, чтобы увидеть малышку Джо. Во всём доме не горело света ни в одном окне, и это заставило прибавить шаг. С замком пришлось поковыряться, с непривычки ключ не вставлялся в скважину, а палец не желал оставлять отпечаток так, как требовалось, ведь в любой из приездов Маккоя Джоанна сама распахивала дверь и висла на нём, точно маленькая обезьянка, не желая выпускать до скончания времён. Несмотря на выходной среди недели, добраться до дома удалось только ближе к вечеру, и Маккой молил всех богов, в которых не верил, чтобы все попросту спали, не ожидая его вне привычного расписания. Но то, что он увидел прямо с порога, враз расщепило его надежды на миллион частиц, бесцеремонно ссыпав их к чужим ногам. В гостиной было непроглядно темно, и диван, на котором с удобством расположились двое, освещался только включённым телевизором. Голубоватое свечение экрана позволяло увидеть две фигуры, совершенно точно заснувшие за просмотром чего-то не слишком увлекательного, и если жену Маккой узнал без каких-либо проблем по одному только изящному изгибу шеи и тонкой, до боли знакомой, цепочке, то мужчина оказался ему совсем не знаком. Заняв выжидательное положение в углу гостиной, до куда слабое свечение телевизора не дотягивалось, Маккой достал коммуникатор и набрал номер Джослин, по которому не звонил уже достаточно давно. Встрепенувшись, женщина села на месте, посмотрела на продолжающего спать рядом мужчину и потянулась к лежащему на столике напротив коммуникатору. Её нахмурившееся лицо придало Маккою ещё больше решительности разобраться с этим раз и навсегда. Она отложила коммуникатор обратно и обратила внимание на проснувшегося мужчину. — Кто это? — голос человека показался Леонарду знакомым, несмотря на хрипловатость после непродолжительного сна. — Муж, — Джослин поморщилась и вздохнула. — Не будешь отвечать? — Он давно мне не звонил, так какого чёрта ему понадобилось? Они продолжили тихо переговариваться под мелодичную трель коммуникатора, который спустя пару минут затих, что вызвало вздох облегчения обоих. Оба поднялись с дивана и проследовали к лестнице, ведущей наверх. Посередине пути Джослин замерла и наконец подтвердила все сомнения Маккоя: поцеловала мужчину, обхватив его лицо обеими ладонями. Поцелуй затянулся на несколько минут, и за это время Леонард успел незаметно покинуть своё убежище, чтобы попасть за пределы дома. Стараясь думать только о неудавшейся встрече с Джоанной, он быстрым шагом шёл к ближайшему людному месту. Хотелось как можно скорее очутиться там, где людской гомон перекроет его мысли, захватит в свой суетливый поток, приведёт куда-нибудь, куда стремились все до единого или большинство из них. Добравшись до торгового центра, где и днём, и ночью живые и не особенно существа продавали и покупали самые разнообразные товары, Маккой сел на лавку и сделал единственное, что пришло в голову: позвонил Джиму. — Боунс? — Джим звучал сонно и растерянно. — Если я приеду через пару часов, ты будешь меня ждать? Маккой знал, что Джим, вопреки настойчивости коменданта общежития, никуда не поехал. Он остался в их комнате, сообщив, что займётся учёбой; так ли это на самом деле, не знал даже сам Леонард. — Конечно, а в чём проблема? — Я хочу, чтобы бы ты был готов к моему приезду, — Маккой говорил таким тоном, что даже у несведущего в подобных делах человека не осталось бы сомнений, о чём именно шла речь. Джим не ответил сразу, как и не ответил несколько секунд спустя. Только когда Маккой опомнился и решил сказать, что передумал, Кирк выдохнул в трубку едва слышное: — Я буду, Боунс. — Жди меня, Джим. Не так уж внезапно Маккой почувствовал нешуточное возбуждение. Ладони взмокли, по спине прокатился озноб, а следом за ним — волна почти неприятных мурашек. Все мысли и желания сосредоточились на удовлетворении одной единственной потребности — получить физический контакт. Отомстить Джослин как следует, преподать урок. Получить удовольствия гораздо больше, чем она. Получить в своё распоряжение человека куда привлекательнее, чем тот, кого имела в своём распоряжении она. Джим определённо был привлекательным. Красивым, даже изящным. С великолепной осанкой, завораживающей улыбкой и бездонными, иногда слишком яркими для света дня, глазами. Оперировать подобными эпитетами и наречиями удавалось лишь из-за охватившего лёгкого безумия. Маккой предложил водителю такси удвоить ставку, если он довезёт его до аэровокзала поскорее, что тот с радостью сделал, пару раз ловко нарушив правила дорожного и воздушного движения. Спустя обещанные пару часов Маккой предстал перед главными воротами студенческого городка. За ними, в общежитии, в их общей комнате его ждал Джим — с чёрт знает чем на уме, но точно готовый ко всему. Кирк всегда был готов к любому приключению, чутко отзывался на чужие беды, лез куда не надо, получал за это по своему красивому лицу… Не так уж внезапно Маккой поймал себя на мысли, что враз перестал запрещать себе думать о Кирке в подобном ключе. Отрицать очевидное он умел плохо, а если и запрещал себе это делать, то лишь на время — рано или поздно воображаемую мысленную плотину прорывало, и не всегда инициатором становился сам Маккой. Беспрестанно прокручивая подсмотренную сцену с поцелуем жены и неизвестного, Леонард шагал к нужному жилому блоку. На входе ему наверняка обещался от ворот поворот, однако кипящий в крови адреналин наделял не только упорством, но и невероятным обаянием. Порадовавшись, что комендантом на сегодня оставили женщину, он собрал волю в кулак и как мог воспользовался южным джентельменским обаянием, пообещав той наутро что угодно на её выбор, если она соизволит впустить блудного студента в его комнату. О том, что именно, а точнее кто, ждало Маккоя в его комнате, ей было знать необязательно.

***

С трудом вспомнив цифровую комбинацию от входной двери в уют общажной комнаты, Маккой ввалился внутрь и ухватился за голову, ходящую ходуном так сильно, что могло показаться, будто он изрядно приложился к бутылке не позднее, чем полчаса назад. Ноги, перестав слушаться, сами повели его из крошечной прихожей в главную комнату — единственную жилую, если не считать ещё более скромной кухни, которую называли таковой лишь по случайности. Непроглядная темнота и мерное свечение учебной панели вызвали неприятные ассоциации с ещё не успевшими выветриться из головы неприятными воспоминаниями. Несмотря на дезориентирующую темень, Маккой сумел понять самое важное: в комнате Джима не было. Зато он однозначно был в ванной комнате, откуда едва слышно доносился шум воды и ещё более тихое нечто, похожее на мелодичное пение себе под нос. Кирк наслаждался уединением и никуда не спешил. Маккой неспешно расквитался с обувью, промокшей от внезапно нахлынувшего в последний момент дождя, одновременно с этим жадно вглядевшись в слегка изменившийся интерьер комнаты. Постель Джима была застелена идеальным образом, зато на кровати Маккоя творилось нечто такое, что не могло вызвать сомнений, что на ней кто-то спал или проводил досуг с некоторой для себя пользой. Внезапное осознание, что Джим позволил себе устроиться на чужой постели, ускорило биение сердца. Маккой стащил с себя отсыревший пуловер, следом за ним футболку, а после взялся за ремень брюк. Откровенно говоря, Маккой понятия не имел, правильно ли он поступал — или собирался поступить. Руководствуясь одним только желанием досадить Джослин, он воображал себе Джима у себя на коленях и позволял себе наслаждаться этим образом, тем более что участник его маленьких фантазий с минуты на минуту должен был выйти из душа и предстать перед Леонардом в не самом одетом, как предполагается, виде. В ванной комнате стало тихо: прекратила литься вода, вместе с этим исчезло вполне сносное пение. Маккой замер в ожидании, устроившись на своей развороченной кровати в одних лишь брюках. Предсказуемое желание сорваться с места и удалиться куда подальше, попросту сбежать, затуманило голову мгновенно и ничуть не слабее, чем желание другого толка. Дверь ванной комнаты распахнулась и из неё медленно вышел Джим, в одном полотенце, с трудом держащемся на бёдрах. Он замер с другим полотенцем в руках, которым наверняка собирался хорошенько просушить мокрые после душа волосы, и уставился на Маккоя. — Боунс? — Кирк опустил руки и недоверчиво оглядел мужчину с ног до головы. — Ждал кого-то ещё? — Леонард усмехнулся и встал. Сделал шаг навстречу и замер в покалывающей кожу нерешительности. Их разделяло всего ничего, стоило поддаться даже слегка — и шансов остановиться не обнаружилось бы. — Вообще-то я подумал, что ты пошутил, — Джим улыбнулся и отвёл глаза. Думал он, конечно. Надеялся и верил, заперся в душе, напевал свои чёртовы песни, потому что наконец добился своего. Ничего при этом не делая. — О таком я бы не стал, — Маккой всё-таки приблизился и отобрал у Кирка полотенце, которое тот крутил и так и эдак, никак не находя ему должного применения. Полотенце отправилось на пустующую кровать Джима через всю комнату. — Почему? — Джим увернулся от настойчивой руки, скользнувшей по талии, и приблизился к письменному столу. — Почему сейчас? Вопреки образу, который Кирк старательно создавал, провоцируя и сыпля подробностями перед кем попало, он не позволял относиться к себе соответствующим образом. Условная обходительность, которую Маккой с радостью решил проявить, скорее забавляла, чем имела хоть какой-то толк, потому как то, что он нарисовал себе в воображении, лишало желания строить из себя недотрогу. — Я так хочу, — Леонард вернул руку на чужую талию и огладил осторожным взглядом острые ключицы, линию шеи, скул и подбородка, остановившись на губах. Тщательнейшим образом вытесняемое из памяти воспоминание о пьяном смазанном поцелуе теперь казалось настоящим подарком. Демо-версия давно истекла, и теперь Маккой наконец дорвался до оригинала — и, надо сказать, оригинал был куда более завораживающим, чем всяческие жалкие фантазии о нём. — Этого достаточно? Джим свёл брови на переносице и прикусил губу. Прильнул ближе, обдал щёку горячим дыханием и шумно сглотнул. Ничего не ответил, потому что сделал то, что от него больше всего ждали: прижался полными, чуть суховатыми, губами ко рту Маккоя. Язык Леонарда быстро скользнул в горячее нутро, огладил гладкие зубы и коснулся чужого языка. Это не было похоже на поцелуй. Если в прошлый пьяный раз Джим настойчиво нападал и со всей тщательностью вылизывал рот Маккоя, то теперь он точно исследовал его, запоминал и никак не проявлял настойчивой инициативы, позволял вести в этом. Вести хотелось со страшной силой, покорность Джима прельщала, тешила самолюбие и лишний раз подтверждала, что тот готов на всё, что ему предложат. Предложить многое Леонард вряд ли мог, но одно знал точно: Кирк останется доволен. Отчего-то желание мелочно отомстить изменой за измену отошло на задний план. Распахнувший рот Джим задышал чаще, издал первый стон и позволил стащить с себя полотенце, прижать ближе. Желание доставить этому парню удовольствие лениво взбиралось на вершину потребностей доктора Маккоя на эту ночь. Джим попятился назад, упёрся ногами в кровать и виновато оглянулся, точно вспомнив, что не успел застелить чужую постель и теперь её хозяин знал о его маленьком преступлении. — И как часто ты такое проделывал? — Леонард толкнул Джима на постель и навис сверху, всмотрелся в расширившиеся от полумрака зрачки и ухватился за его горло пятернёй. — Ни разу до… — Джим попытался вздохнуть, — недавнего времени. — Ты был обижен на меня? — Леонард ослабил хватку и повёл ладонью по шее, огладил ключицы. Они и в самом деле общались как незнакомцы в последнее время, и виной тому был не то поцелуй Джима, не то отказавшийся от поцелуя Маккой. Если ещё пять минут назад хотелось повернуть время вспять и отказаться от последней поездки домой, и дальше строя из себя недотрогу, то теперь желание жить настоящим взяло верх. — Скорее ты на меня, — выгнувшись под ласкающей ладонью, Кирк сжал зубы, когда Леонард повёл ею по животу. — Я не обижаюсь на отказы, хоть они и не часть моего имиджа. — Хочешь сказать, что тебе никто не отказывает? — Маккой рассмеялся и свободной рукой расстегнул пуговицу на брюках. — По крайней мере в академии ты был первым. — Приятно быть у тебя первым хоть в чём-то. — Заткнись уже, Боунс. Джим подтвердил свои намерения закрыть рот Маккоя очередным поцелуем. Оказалось, что парень большой любитель целоваться и водить руками везде, куда они могли дотянуться. Леонард прижал его к кровати, навалился всем телом и получил горячие ладони на пояснице, которые тут же заскользили вниз — под пояс расстёгнутых брюк. Целовать и гладить в ответ нравилось Леонарду почти так же сильно, как и получать такую же ласку в ответ. Джим под ним шумел, извивался и всячески давал понять, что ждать и секундой больше он не намерен, но всё же терпеливо принимал все касания и с каждой минутой дышал всё громче, а стонал — требовательнее. — Я готов настолько, — начал Джим, тяжело дыша Маккою на ухо, и обхватил чужую ладонь пальцами, чтобы повести её к промежности, — что никто не посмел тянуть больше. — Я — не все, — отозвался Леонард, но противиться не стал, послушно надавив там, где оказались его пальцы. В Джиме было туго и горячо, а ещё — непристойно влажно. Он готовился со знанием дела, тщательностью и мыслями о том, как это произойдёт. Отказаться от того, что так жарко пульсировало вокруг пальцев, было невозможно. — Господи, — Маккой уткнулся Кирку в плечо и толкнул пальцы глубже, с врачебной точностью надавливая на нужное место. — Джим. — Боунс, давай же. Я сделал всё, что ты просил. Мне нужно… — Насколько сильно, парень? — добавив третий палец, Леонард застонал сам, вообразив, что в скором времени внутри Джима окажутся не пальцы, а член. Живот свело судорогой предвкушения, во рту окончательно пересохло. Насколько сильно, Джим решил продемонстрировать без слов. Он мягко оттолкнул Маккоя, перевернулся на живот и встал на четвереньки, после чего извлёк из-под подушки презерватив и бросил его Маккою. Свесив голову вниз, Кирк замер в позе послушного ожидания. Раздеться до конца Маккою удалось за пару секунд. Желание подстёгивало шевелиться быстрее, а поблёскивающие смазкой сжатые ягодицы Джима — сразу же прильнуть ближе. Он опустил ладони на задницу Кирка и медленно раздвинул ягодицы в стороны, чтобы рассмотреть то, что ему так активно предлагали. Маккой не мог вспомнить, как давно в последний раз был с кем-нибудь своего же пола, но руки помнили, что делать, а ещё — запоминали вновь, словно на будущее. Леонард силился запомнить, как громко стонал Джим, когда в нём вновь оказалось три пальца; сколько секунд ему требовалось, чтобы прийти в себя, стоило толкнуться внутрь него членом, как горячо и, почти до одури, было хорошо внутри Кирка. Леонард запоминал каждое мгновение, щедро делился лаской и льющейся энергией, впитывал чужие эмоции и каждой клеточкой опьянённого этой ночью организма чувствовал подступающий оргазм Джима. Парень кончал долго и с тихим поскуливанием, он помогал себе рукой и сжимался так, что не оставалось шанса продержаться дольше нужного. Стащив с себя презерватив, Маккой излился Кирку на спину, толкнулся пару раз внутрь расслабленной дырки и завалился сверху. Сон сморил его почти сразу, стоило ему скатиться в сторону и устроиться на половине узкой кровати.

***

Проснувшись со странным, совершенно точно не алкогольным, похмельем, Маккой в первую очередь решил, что отменённые в этот день учебные занятия — самое лучшее, что могли придумать в академии Звёздного Флота. Отчего-то каждая мышца в теле отзывалась тянущей болью, все косточки надсадно ныли, а в голове отказывался рассеиваться блаженный туман. И только начав шарить ладонями по постели в поисках пищащего коммуникатора, Леонард осознал, вернее вспомнил, что в постели он не один. Джим прижимался боком к бедру Маккоя и охотно делился теплом, продолжая мирно посапывать, несмотря на несколько минут истошно вопивший коммуникатор. Разумно решив, что тот, кому сильно нужно, в любом случае совершит очередную попытку связаться, Леонард уселся в изголовье кошмарно узкой кровати и позволил себе несколько секунд бездумного разглядывания спящего Джима. Слежавшаяся на один бок чёлка, след от подушки на щеке, россыпь веснушек на шее и плечах, красочные засосы чуть пониже и бесстыдно обнажённая задница, не прикрытая даже тонким одеялом. Можно было выискивать доказательства свершившегося бесконечно долго, и Леонард бы с радостью продолжил своё немаловажное занятие, если бы не повторный вызов на коммуникатор. Это была Джоанна. Джоанна, никогда не стремившаяся к звонкам и прочим методам связи на расстоянии — у неё на уме были лишь игрушки, весёлое времяпрепровождение рядом с отцом и сочинительство историй о том, что будет, когда она поступит в академию Звёздного Флота, в точности «как папа». Вскочив на ноги, Маккой облачился в форменные брюки и несвежую футболку и рванул за дверь с коммуникатором наперевес. Уже минуту спустя он сидел на холоде и внимательно слушал восторженный щебет своей малышки. — Друг мамы с работы обещал свозить меня туда, где животные такие же крошечные, как и Герда… Джоанна продолжила болтать, изредка вставляя комментарии о загадочном друге мамы. Если раньше подобные ремарки не вызывали никаких опасений, то теперь позволяли увидеть всю картину если не в целом, то хотя бы её внушительную часть. Факт оставался фактом: Джослин увлеклась неизвестным Маккою мужчиной и даже посмела познакомить его с дочерью. Дочерью Леонарда. Продолжая мёрзнуть на скамейке, продуваемой всеми ветрами, Маккой медленно приходил к решению, которое зрело в голове не первую неделю. В какой-то момент это должно было случиться, в итоге случившись именно сегодня. В комнату Маккой решил не возвращаться. Было неловко перед Джимом, но больше — перед самим собой. За слабость, низменные желания, которым он с радостью и удовольствием поддался, за несдержанность в постели. Джим определённо заслуживал кого-то, кто мог дать ему то, чего он хотел; Маккой же не мог дать ровным счётом ничего. Он был не в состоянии позаботиться о себе и собственной жизни, что уж говорить о ком-то вроде Джима. Если Леонард и испытывал к мальчишке некое подобие симпатии, то было самое время засунуть её куда подальше и сделать то, что от него требовалось.

***

Напроситься переночевать в комнату Кристины оказалось не так-то просто. Являясь ярым сторонником правил и их соблюдения, мисс Чэпел до последнего стояла на своём, но в итоге тяжко вздохнула и отступила — в общем и в сторону, пропуская Маккоя внутрь. Уютный интерьер в бежевых тонах выдавал хозяйку с головой, у Кристины всегда был вкус. — Должна ли я спрашивать, что стряслось, если ты сбежал из собственной комнаты, рассчитанной на одного? — Не должна, — Леонард вздохнул и неловко уселся на краешек кровати, взглядом заприметив отличное место в углу для ночлега. Там можно было разложить запасной комплект одеял и устроиться со всем удобством, — но знай, что мне стыдно. — Не сомневаюсь, — проследовав на крохотную кухню, сухо сообщила Кристина. Оттуда она вернулась с бутылкой из тёмного стекла: она могла с лёгкостью задать репликатору нужную комбинацию, но отчего-то предпочитала «живые» продукты. — Держи. В бутылке оказался обыкновенный лимонад. Леонард с жадностью выхлебал всё и не поморщился. — Заночую у тебя, а наутро пойду писать заявление на отпуск. — Что-то случилось? — Я нужен дочери. — Как и ты нужен ей, но разве даже такая малышка не понимает, что ты делаешь это не для собственного удовольствия? — Кристина всегда стояла на своём, редко соглашаясь с Маккоем в каких-либо бытовых или душевных вопросах. — Мне нужно быть рядом с ней, тогда всё будет в порядке. — Что бы ни случилось, Леонард, оно того не стоит. — Это всего лишь отпуск, Кристина. Я обязательно вернусь.

***

На самом же деле обязательное — вернее принудительное — возвращение в стены академии не входило в планы Маккоя. Он был уверен, что рано или поздно уладит дела и возобновит обучение и работу в медицинском центре Звёздного Флота, но когда именно это произойдёт — уверен уже не был. Пройдя все воображаемые круги ада, именуемые бюрократией Звёздного Флота, Леонард наконец оказался перед адмиралом Арчером. Тот глянул на него лишь один раз и сразу же сосредоточился на заявлении, набранном на скорую руку. Рядом вертелась собака неизвестной Маккою породы, и нельзя было с уверенностью сказать, что животное имело земное происхождение. Она внимательно глазела на посетителя и точно раздумывала вместе с адмиралом о том, стоит ли отпускать свежеиспечённого кадета в отпуск по семейным обстоятельствам. — Если бы не ваши уникальные условия приёма, — начал адмирал, — я бы даже слушать не стал то, что вы собираетесь мне сказать. — Мне нечего сказать, сэр. Всё описано в заявлении. — Даже так? — Арчер едва заметно улыбнулся и снова посмотрел на Маккоя. — И сколько же времени вам требуется, чтобы уладить ваши несомненно важные семейные дела? — От недели, сэр. — От недели, сынок, — понятие растяжимое. Будь конкретнее. — От недели до месяца, — соврал Леонард. — Так-то лучше, но всё же должен заметить, что Звёздный Флот — это военная служба, и даже будучи кадетом, вы являетесь её неотъемлемой частью, которая не может уходить в отпуск тогда, когда ей заблагорассудится. — Понял, сэр. Ещё несколько минут адмирал со всей тщательностью препарировал Маккоя при помощи общих вопросов, в результате чего заявление всё же было подписано и передано дальше. Уже через час, прокравшись в свою же комнату, точно вор, Леонард быстро собрал вещи, кое-что так и не отыскав, и так же стремительно покинул стены общежития. Прощаться с Кирком не хотелось. Несмотря на острое желание увидеть его, Маккой избегал встречи, откровенно боясь упасть в грязь лицом и ощутить себя ещё большим мерзавцем. Хотелось верить, что такой отходчивый парень, как Джим, быстро позабудет об инциденте и продолжит жить, даже не вспоминая о Маккое и сегодняшней ночи, проведённой вместе с ним.