***
Несколько дней Маккой исправно играл свою роль: заботливого отца, любящего и понимающего мужа, добропорядочного соседа и даже ответственного кадета, отвечающего на звонки высшего руководства академии. Помощники адмирала Арчера звонили раз в два дня и интересовались его местоположением и физическим состоянием, после чего вежливо прощались и прерывали звонок. Если на их звонки отвечать приходилось, то на послания Джима можно было махнуть рукой. В первые дни Джим просто интересовался, куда он подевался и почему не предупредил о поездке. Позже к вопросам добавились и ответы, которые Кирк давал вместо Маккоя: предположения или утверждения, и все точные в своей правоте, отчего становилось почти дурно и почему-то неловко. «Если ты сбежал от меня, то возвращайся. Я мог бы сделать вид, что ничего не было», — писал Джим, настроившись на волну монолога. «К такому не так сложно привыкнуть, как ты бы мог подумать. Я не барышня, чтобы со мной церемониться, но я бы не отказался от простого человеческого разговора. Знаешь, люди иногда так делают» «Надеюсь, у вас там всё в порядке. Передавай привет маленькой Джо» «Какая она, твоя жена? Так ли она хороша, чтобы прощать её за то, что она делает с тобой?» «Ты, наверное, думаешь, что я ничего не знаю и не понимаю. Возможно ты прав, Боунс. Я уже совсем ничего не понимаю»***
Можно было сколько угодно закрывать глаза на горькую и колкую правду, но однажды наступал момент, подводящий черту всей лжи, окутывающей и ослепляющей своей неправдоподобностью. Проводить время с Джоанной Леонарду нравилось больше всего на этом свете, и он бы ни за что не уступил своё место кому-то другому, поэтому давать слабину он не намеревался. Отпустить жену — возможно, но только не Джоанну. Несмотря на разлад в семье, малышка ни в чём не была виновата, и взвалившиеся на плечи Маккоя проблемы не должны были задевать её никоим образом. — Значит, скоро сменишь фамилию Маккой на О’Кормак? — в один из ничего не значащих для восстановления семейной идиллии вечеров спросил Леонард. Джослин оторвала взгляд от телевизора ровно на секунду, а после продолжила просмотр. — Понятия не имею, о чём ты. — Интересно, он такого же мнения? — Не веди себя как безумная ревнивая жена. — Почему бы мне не побыть ревнивым мужем. Можно мне? — Нельзя, — Джослин вздохнула и, выключив голограмму телепередачи взмахом руки, встала с дивана. — Здесь не о чем разговаривать. Оставшись один на один со своими мыслями, Маккой медленными и мучительными шагами приближался к очередному осознанию-открытию, что их брак уже не спасти. Впереди у него было время, чтобы поразмыслить над всем этим, а также для того, чтобы окончательно решить для себя раз и навсегда: нужна ли ему самому эта фальшивая семейная идиллия, когда оба делают всё, что заблагорассудится, после возвращаясь в брачное гнёздышко, чтобы провести ночь под одной крышей, а наутро так же искусственно улыбаться друг другу. Маккой бы хотел, но не мог. Он лишь надеялся, что со временем Джоанна хотя бы попытается понять его, не слишком осудив при этом.***
Мысли о Джиме стали чем-то привычным и естественным настолько же, сколько ежедневные думы о благополучии Джоанны. В голове Кирк продолжал вести монологи, смеяться и иногда, ближе к поздней ночи, шептать жаркое: «Боунс, ещё». Несмотря на попытки откреститься от ночи, проведённой с этим парнем, забывать её не хотелось. С каждым днём Леонард вспоминал всё больше подробностей, и все они сопровождались необыкновенно простой ассоциацией с Кирком повседневным. Например, то, как он поглощал свою порцию в столовой, косился на чужую и в итоге получал и её. Как прятал под тугим воротом академического ярко-красного кителя подаренный матерью кулон. Как засыпал на спине, раскинув руки и ноги во все стороны и приоткрыв рот; наутро он просыпался либо на полу — в пространстве между кроватью и стеной, либо на самом краю постели, рискуя познакомиться с ковровым покрытием. Как бережно хранил все воспоминания о семье, не расписанные в учебниках по Истории Федерации, и как неохотно делился ими, несмотря на общую кажущуюся беспечность. Вспоминая первые дни в академии, Леонард корил себя за несдержанность и, напротив, — за нежелание идти на контакт. Отчасти он жалел, что позволил Джиму приблизиться к себе так близко, другая же, менее разумная часть сознания, деловито ворчала, что Кирк оказался дальше, чем нужно. Удерживать его на расстоянии вытянутой руки, или дальше, оказалось не так уж сложно — требовалось лишь уехать без предупреждения и не отвечать на звонки и сообщения. Маккой не сомневался, что если бы Джиму позволили, он бы с радостью расщепился на атомы и транспортировался прямиком на порог его дома. Наверное, именно по этой причине он не слишком удивился, в самом деле увидев его перед дверью своего дома. — Какого… — первая реакция на любой проступок Джима всегда была одинаковой. — Боунс, — Джим сиял от счастья. Попросту не зная, как можно реагировать на подобное, Маккой захлопнул рот и осмотрелся. По соседскому двору носился Пит — бионическая собака Джоанны, а следом за ней, с трудом поспевая, короткими рывками передвигалась Герда, её крохотная, столь же неживая, мышь. Самой Джоанны видно не было, как и её матери. — Не знаю, как ты добрался сюда, но ты зря это сделал. — Добрался так же, как и ты в ту ночь, — Джим сделал шаг ближе, теперь их разделяло всего ничего. — Я скучал. — Джим… Тщательно выстраиваемая линия защиты дала трещину в тот же момент, когда Джим заглянул ему в глаза. На лице парня была лёгкая усталость, а ещё — нескрываемая радость, которую он не стеснялся демонстрировать. — Можно мне хотя бы пожать тебе руку? — Джим паясничал, явно даже не думая ограничиваться дружеским жестом. — Нас могут увидеть, — Маккой сам сгрёб ладонь Кирка и крепко пожал её, пару раз встряхнув. — А что, ты хочешь сделать это прямо здесь? — Джим, — предупреждающие нотки в голосе заставили Джима сосредоточиться; он вмиг посерьёзнел и убрал руку. — Думал, что хотя бы на порог пустишь. Ты обещал взять меня с собой. — Я сказал «может быть», это не было обещанием. Они бы продолжили и дальше переговариваться на пороге, если бы не пристальное внимание скучающих соседей. В окно дома напротив глядела среднестатистическая для такого занятия старушка, не хватало только бинокля, а возящийся с мотоциклом парень через два двора от них также, не стесняясь, глазел на Джима и его руку, обхватившую запястье Маккоя. — Джоанне понравился мой подарок? — спросил Кирк, когда его уже увлекли внутрь прихожей и захлопнули дверь. Именно в этот момент из-за поворота показалась виновница разговора, она замерла со сложенными на пышной юбке руками и внимательно переводила взгляд с одного мужчины на другого. Тогда-то Джим и заметил на её тонком запястье подаренный им браслет, который, будто почуяв близкое присутствие дарителя, мгновенно ожил и завертелся на руке Джоанны. Джоанна, оценившая внимание к её новой игрушке, взяла змейку в свободную ладонь и протянула Джиму, чтобы показать поближе. — Его зовут Джим, — заявила она. — Может у него ещё и фамилия есть? — Джим усмехнулся и с притворным интересом уставился на сложившуюся маленькими кольцами змейку, которая, ко всему прочему, оказалась мужского пола. — Нет, фамилии у него нет. Его мне подарил папин друг. Кирк кивнул и сложил пальцы Джоанны, чтобы змейка выскользнула из ладони и вернулась на запястье, чтобы замереть вокруг него красивым перламутровым браслетом. Леонард, молча наблюдавший за происходящим, смутился ещё больше, когда Джим выпрямился и бросил на него смешливый взгляд. — Я рад, что тебе понравился мой подарок, — наконец разрушил интригу Кирк. — Так ты Джим? — Джоанна едва не подпрыгнула. — Спасибо! Она быстро обняла его за талию, на миг прижавшись щекой к его груди, и так же стремительно отстранилась, чтобы унестись на кухню. — Друг, значит, — прокомментировал Джим, немного помолчав. — На тот момент, — вяло сопротивляясь, отмахнулся Леонард. Тогда он и помыслить не мог, где они с Джимом в итоге окажутся, что именно их будет связывать, и как сложно будет во всём этом разобраться. В том, что нельзя было назвать ни одним из известных ему слов. Ни дружбой, ни отношениями, ни чем-то ещё более романтичным. — Тогда что у нас сейчас? — Привязанность, — без раздумий ответил Маккой. То, как сильно он привязался к этому мальчишке, было не совсем нормальным. — Пускай будет так, — Джим кивнул и, обхватив лицо Леонарда ладонями, быстро поцеловал в губы, тут же отстранившись и сделав вид, что ничего не было. — Ну что, покажешь мне город?***
Намерения Кирка были понятны и прозрачны настолько, что их можно было в буквальном смысле нащупать голыми руками. Разумно разрешив дилемму, мучившую его пару недель, Леонард со всей старательностью поддался на уговоры того органа чувств, который отвечал за выработку счастья. Этому способствовали маленькие мирские удовольствия в виде компании маленькой дочери, любопытной до рассказов об академии, космосе и этом необъятном мире в целом, а ещё до историй, которые рассказывал Джим, вошедший в роль благодарного рассказчика. В его запасе оказалось множество происшествий, о которых было не стыдно рассказать смышлёной девочке почти девяти лет. Увязавшаяся за ними юрким хвостиком Джоанна сослалась на отсутствие матери дома. Она, сгибая пальцы на левой руке, подробно перечислила все причины, по которым они должны взять её с собой и с радостью запрыгнула отцу на руки, когда тот наконец дал своё согласие. Именно поэтому первой же остановкой стал магазин, торгующий детскими игрушками на любой вкус. — Не пристало гостям являться в дом с пустыми руками, — заметил Джим. — Тебя никто не звал, — беззлобно отозвался Леонард. — Ты пригласил меня в дом, — обогнав их с Джоанной, Кирк начал идти спиной вперёд, чтобы видеть лица собеседников. — Пускай Джим остаётся, — изрекла Джоанна свой вердикт, звуча необычайно уверенно. — У нас есть гостевая спальня, мамин друг с работы иногда так ночует. Вытянувшееся лицо Джима рассмешило бы Леонарда, если бы не его собственная реакция. Не то чтобы он не догадывался о том, что этот паршивый мистер, прокравшийся в их дом и его семью, спал с его женой и не стеснялся общаться с Джоанной. Однако поделиться этим с Джимом казалось непозволительной роскошью, потому что… Потому что, едва прознав про это, Джим мгновенно переменил тактику поведения, перейдя в откровенное наступление. Касания перестали быть осторожными, а взгляды — изучающими. Джим смотрел с вожделением, впитывал каждое слово Леонарда и не стеснялся демонстрировать своё расположение при дочери Маккоя. Уже вечером, когда Кирка с, практически торжественными, почестями уложили спать в гостевой спальне, после чего Джоанна отправилась в свою, Леонард решил кое-что прояснить. — Джим, я не думаю, что у меня получится, — туманно начал он. Устроившийся в постели, Джим повернулся на бок и подпёр голову рукой. Он несколько долгих секунд осматривал озадаченное лицо Маккоя, а после сообщил: — Если не получится у тебя, получится у меня, а уже после — и у нас. После чего развернулся на другой бок, указал свету выставить яркость на пару процентов и затих. Разговор был закончен, но только на сегодня.***
Утро настигло Маккоя врасплох с самого завтрака. Обнаружив на кухне разведших бурную кулинарную деятельность Джоанну и Джима, он молча уселся за стол и стал наблюдать за ними. Посмотреть было на что: чумазая от муки и шоколадного сиропа, Джо не оставляла попыток соединить тесто с кусочками замороженного шоколада; Джим же возвышался над ней с деревянной лопаточной наперевес и руководил процессом. Через несколько минут на лестнице послышались шаги. Леонард напрягся, потому что с секунды на секунду представление грозилось закончиться не самым приятным образом. Джослин, словно тень самой себя, проследовала на кухню, посмотрела на Джима странным взглядом и, точно не заметив в этом ничего особенного, двинулась к репликатору. Ей было плевать, что есть, поэтому реплицированная еда приходилась ей по вкусу. Чашка кофе сообразила сама себя за несколько секунд, а нечто, называемое омлетом, выбралось из механического нутра следом. Только после этого Джослин развернулась всем телом, сложила руки на груди и замерла в ожидании. Настало время гостю представиться. — Джослин, это Джим, — неловко сообщил Леонард, буквально на секунду поймав взгляд Джима, на что тот, обнаружив, что их уединение прервали, выпрямился, как на построении, и задрал нос. — Джим Кирк, миссис Маккой, — он протянул руку и, бросив почти издевательский взгляд на Леонарда, поцеловал её ладонь. — Можно просто Джослин, Джим. Ты коллега Леонарда? — Сокурсник. Имею честь делить с вашим мужем комнату. — Он, наверное, ужасный сосед. — Лучше соседа я найти и не смел, — Джим вовлёк себя в очередное представление и не собирался останавливаться. «Миссис Маккой»! Подумать только. — Он готовит лучшие завтраки и самые паршивые ужины на всём побережье. — Ха! — Джоанна прижалась к матери сбоку и рассмеялась. Джослин погладила её по испачканным мукой светлым волосам, попытавшись привести дочь в порядок хотя бы немного, и сосредоточила всё внимание на госте. Следующие полчаса Джим не унимался. Миллион раз извинившись за визит без предупреждения, он просил разрешения умыкнуть Леонарда на долгую прогулку по городу, выспрашивал про местные достопримечательности, человеческий колорит и под конец осмелел настолько, что начал задавать вопросы о браке Леонарда и Джослин. Джоанна уже давно сбежала с кухни, чтобы заняться своими важными делами в своей комнате. То бледнея, то краснея, Леонард сидел в углу стола и внимательно разглядывал чаинки, прилипшие ко дну чашки. На то, чтобы понять, что Джим заигрывал с Джослин, у него ушло ещё добрых полчаса, а на то, чтобы осознать, что она отвечала парню, — ещё минут двадцать. Проторчав на кухне в компании жены и Джима часа два, Леонард вскочил на ноги и убрался куда подальше. Джим нашёл его почти сразу. Они уже были здесь вчера, и теперь встретились на той же самой лавочке в парке в пяти минутах ходьбы от дома Маккоев. — Показательнее не придумаешь, — мрачно проворчал Леонард. — Спасибо за шоу. — Мне жаль, — Джим сел рядом. — Не думал, что всё будет… так. — Могло быть и хуже, — в этом Маккой был твёрдо уверен. —Да, — сбоку прижались теснее, — стало бы хуже, если бы я не приехал. Леонард усмехнулся и промолчал. В кои-то веки не хотелось спорить, потому что Джим был прав. Он стал глотком свежего морозного воздуха в жаркий пыльный день. — У нас есть неделя, — спустя пару десятков минут уютного молчания сообщил Кирк тоном, не терпящим возражений, — а после мы возвращаемся в академию.***
Гостя, решившего остаться на неделю, Джослин приняла если не с радостью, то точно без возражений. Леонард же с женой старался не общаться, а если и делал это, то только при Джоанне или в крайних случаях: например, когда не мог найти что-нибудь на кухне. Кухней и столовой Джослин заведовала неохотно, она уже давно отошла от домашних дел и обленилась настолько, что доверяла уборку умным пылесосам и прочим чудам техники, к которым Маккой относился с определённой долей опасения. Он не слишком-то доверял уборку в спальне какому-то там запрограммированному собирать пыль андроиду, и ещё больше сомневался в нём, когда тот приветствовал его во время восхождения по лестнице. Джим на привычку Леонарда только посмеивался и помогал роботу преодолеть внушительное для того расстояние. На нём же катались и Пит с Гердой — игрушки Джоанны, которые она оставляла в гостиной, увлекаясь своим новым браслетом-змейкой. Прогулки по городу втроём стали чем-то привычным уже на третий день пребывания Джима в Атланте. Кирк умело организовывал их досуг, и Маккой был благодарен парню за то, что ему с лёгкостью удавалось увлекать Джоанну в эти мероприятия — вместо того, чтобы девочка оставалась дома и видела тех, кого принимала в гости Джослин. Мистер О’Кормак заявился на обед в один из дней и остался на ужин. Именно во время трапезы Леонарду наконец удалось уместить в голове новую простую истину: по-старому уже не будет. В день, когда он только сочинял текст для заявления на отпуск, он руководствовался один единственным мотивом — наладить дела в семье. Теперь же, пройдя не очень длинный путь в три с небольшим недели, Леонард окончательно осознал, что повернуть время вспять не сможет не только Джослин, но и он сам. Привязаться к Джиму оказалось так же просто, как и поначалу отрицать его несомненную уникальность. Парень, оказываясь в любой компании или доме, мгновенно занимал собой всё свободное и несвободное пространство, притягивал взгляды и располагал к себе. Джоанна, и без того заочно благодарная ему за подарок, оказалась просто-напросто покорена его обаянием и знаниями, полученными за не такой уж долгий срок обучения в академии. Объяснял Кирк это тем, что был сыном не просто героя, а Героя Федерации. Малышка восхищённо слушала рассказы о Джордже и Вайноне Кирках и уже перед сном доверительно сообщала отцу о том, что обязательно станет Героиней Федерации, только при жизни. Леонард верил ей, потому что знал, что дочь не боится летать.***
Отпустить прошлое и простить его Леонарду казалось вполне разумным решением. В любом случае он оставался привязанным к дому, поэтому не смел отказываться от поездок к родным пенатам раз в две недели. Когда срок отпуска начал подходить к концу, настала пора собирать вещи и прощаться, а ещё — вести разговоры, откладываемые до последнего. — Если тебе нужен развод, — прощаясь с Джослин с глазу на глаз, начал Леонард, — то я подпишу все бумаги. — Нет, не нужен, — Джослин пожала плечами, — не вижу необходимости носить разные с дочерью фамилии. — Что на это скажет мистер О’Кормак? — Время покажет, Леонард. Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь простить меня. — Ты подарила мне дочь, я благодарен тебе за это, поэтому изо всех сил стараюсь ни в чём не винить. — Надеюсь, что ты найдёшь себе кого-нибудь в академии. Кристина кажется мне неплохой женщиной. Завершая беседу, Леонард не мог перестать думать о том, что он уже нашёл «кого-нибудь» и вполне был доволен своим выбором.