За бортом

— Я с пониманием отношусь к обстоятельствам моих сотрудников, мистер Малфой, но без предупреждения продлевать отпуск на такой долгий срок — это просто безответственно, — Мортимер Хег, глава международного бюро магического законодательства, хмурил седые брови. — Мы здесь рассчитывали на вас, знаете ли. — Мне очень жаль, сэр. Старик поджал губы и покачал головой, а затем сделал легкий жест в направлении выхода из кабинета. Если бы не влияние Люциуса Малфоя, Мортимер давно избавился бы от привилегированного сотрудника и нанял кого-нибудь попроще. Драко отправился в свой кабинет, где обнаружил, что время не стояло на месте, пока он отсутствовал — стол был завален корреспонденцией за прошедший месяц. Поначалу эта работа нравилась ему, международный сектор предполагал множество поездок по всему миру и довольно большую степень свободы после того, как все встречи проведены, а обязательства выполнены. В то время Астория еще ездила вместе с ним, она умела найти что-то интересное даже в самом захолустном уголке Латинской Америки. Когда они на месяц застряли в Аргентине, в предгорьях Анд, где проходила дипломатическая встреча, но помимо нее было абсолютно нечего делать, Астория исследовала маленький городок неподалеку, а вечером вытащила мужа танцевать сальсу. «Да перестань! — смеялась она. — Клянусь, твой отец никогда не узнает об этом!» Мистер Малфой презрительно фыркал весь вечер, находиться среди толпы пестро одетых шумных магглов не доставляло ему никакого удовольствия, но таращиться из окна отеля на унылый пейзаж было еще хуже. До этой поездки он и не подозревал, что за месяц можно научиться чему угодно, особенно если выбора нет. Гермиона, должно быть, тоже чувствовала себя не очень уютно, когда он пытался научить ее танцевать. Драко тряхнул головой и поднял палочку, письма хороводом взвились над столом. Долгие годы он занимался тем, что поддерживал международные связи, он никак не влиял на политику внутри страны и даже не собирался. Он не видел в этом смысла и раз за разом отвергал предложения о переводе в кузницу законов, отдел магического правопорядка. У Драко не было абсолютно никаких причин… Письма вдруг остановили свой танец в воздухе и под действием силы притяжения одно за другим спланировали на пол. Люциус не забирал Драко из мира магглов не только из опасения, что случай получит огласку. В конце концов, пара мастерски направленных обливиэйтов решила бы эту проблему. Он хотел, чтобы Драко находился там, в унизительном положении разнорабочего как можно дольше. Чтобы, когда к нему вернется память, при воспоминании о магглах в его сердце просыпалась та же ненависть, что питал к ним Люциус. Немного мотивации в борьбе против засилия магглов и их магически одаренных выродков, вот что, по мнению Люциуса, было нужно Драко. «О, женщины! — горестно вздохнул хозяин мастерской Берт, когда Драко пожаловался ему на то, что никак не может понять, что происходит с его женой. — Хочешь совет? Не пытайся выяснить, чем именно ты ей не угодил. Даже если случится чудо и ты угадаешь, чем провинился на этот раз, завтра причина будет совершенно другой! В этом деле нужны превентивные меры. Я, например, вожу свою старушку на свидания каждую субботу, — он назидательно поднял вверх перепачканный в машинном масле палец. — Профилактика лучше, чем капитальный ремонт!» Берт был магглом. Чистокровным магглом. Ни капли магии в крови и золотое сердце. Люциус отправил домашнего эльфа за своим сыном только тогда, когда тот перестал испытывать дискомфорт от своей новой жизни. Драко пригласил механиков на обед, и это стало абсолютно очевидно. Новый самолетик из бумаги синего цвета, спланировав над столом, опустился на гору неразобранных писем. Аврорат. Поттер. «Нужно поговорить. 20.00. Уровень два, аудитория сто пять», — почерк этого засранца, казалось, не изменился с годами. Все те же неровные буквы, будто писал второкурсник. Наскоро набросав на листке маршрут, которым мистер Поттер может идти со своими предложениями о встрече, Драко отправил письмо обратно и снова занялся своими делами. Через пять минут точная копия первого самолетика опустилась на стол. «Я могу прислать вопиллер и двух авроров, чтобы убедиться, что ты и весь твой отдел дослушали его до конца».

***

Рабочий день в Министерстве Магии заканчивался в шесть. Большинство сотрудников покидало эти стены еще до половины седьмого, так что когда Драко направился к лифту, чтобы спуститься с пятого уровня на второй, холл был практически пуст. Лифт с лязгом закрылся и понесся вниз сквозь пустые этажи, но как только на втором уровне двери распахнулись, Драко услышал гневное: — Господи, ну что за мудак! Просто фантастический мудак! Он выскользнул из дверей и укрылся за углом, в его планы не входило встречаться с кем-то по дороге, а к лифту направлялись два аврора. Один из них, судя по звукам, прихрамывал и тяжело дышал. Другой шел рядом на случай, если ему потребуется помощь. Помогая своему коллеге войти в лифт, аврор тихо проговорил: — Говорят, те, кто ненавидел Моуди при жизни, через месяц после назначения Поттера в умилении плакали перед портретом Грозного Глаза. — Я завтра же напишу заявление, — простонал его приятель, — с меня хватит! — Только на моей памяти ты обещаешь это раз двенадцатый… Двери снова скрипнули, и Драко вздохнул с облегчением. Аудитория сто пять находилась в самом дальнем конце длинного мрачного коридора. Судя по табличке на двери, это был дуэльный зал. По крайней мере ясно, откуда взялись помятые авроры. — Поверить не могу, — скрестив ноги по-турецки, Гарри сидел прямо на полу посреди огромного пустого помещения, перед ним веером были разложены какие-то бумаги. Он даже не поднял головы, когда Драко вошел, — ты все еще помнишь! Я думал, что Люциус сотрет тебе память, как только ты переступишь порог особняка… — Распрощаться с воспоминаниями о том, как от меня, сверкая пятками, убегает доблестный аврор Поттер? — Драко презрительно фыркнул и сильнее сжал палочку в руке. — Никогда! — Ну, разумеется, — Гарри улыбнулся, снял очки и положил их в нагрудный карман. Он поднял взгляд на своего собеседника, и Драко вдруг понял, что он отлично его видит, несмотря на внушительное расстояние между ними. Мерзавец до сих пор носит эти дурацкие круглые очки только для того, чтобы спустя столько лет в нем все еще можно было узнать Мальчика-Который-Выжил, спасителя Магической Британии. — Ведь именно это воспоминание настолько греет тебе душу, что ты день за днем упускаешь возможность вышвырнуть меня вон из Министерства Магии. Вранье! Гермиона Грейнджер значит для него не больше, чем пустое место! Драко швырнул в Поттера заклятье быстрее, чем успел подумать над тем, что делает. Он знал только одно: на этот раз Гарри не уйти. Сгусток энергии с тихим гулом разбился о щит, который тут же погас. Аврор поднялся на ноги. — Ты можешь расправиться со мной в течение месяца, — продолжал он, — мое участие в этом деле очевидно. Я потеряю все: карьеру, репутацию, возможно, даже свободу… Ты ведь этого хочешь? Еще одно заклинание разбилось о щит, Драко стиснул зубы и атаковал снова. На этот раз щит появился чуть позднее, и Гарри пришлось отвести ногу назад, чтобы удержать равновесие. Он не был неуязвим. — Это значит «Да»? — усмехнулся Поттер и едва успел отскочить от следующей атаки. — Ты бросил в меня режущее проклятье! — прорычал Драко и сделал обманный пасс палочкой, заставив Гарри двигаться в другую сторону. — Ты отравил моего друга! — крикнул Гарри и швырнул в него алую вспышку в ответ. Драко успел закрыться собственным щитом и контратаковал: — Засадил моего отца в Азкабан! — Он вышел и был оправдан, — снова убирая щит, прорычал Гарри, сейчас он отнюдь не выглядел спокойным, — в отличие от моего крестного! — Вот это вообще не моя вина! — Ну так и не я заставил Люциуса присягнуть Волдеморту! И перед тем, как мы перейдем к перечислению того, кто кого сколько раз пнул во время квиддичных матчей, скажу: я никогда не спал с твоей женой! На несколько минут зал заполнился вспышками света и выкриками проклятий. Драко почти удалось подавить это воспоминание вместе со всеми остальными, что он принес из дома Грейнджер, но Гарри, очевидно, хотел ударить побольнее и вытащил его на свет. Поттер был одним из тех, кто продлевал его неведение, заставляя оставаться там, где ему не место. Но если разобраться с Люциусом без далеко идущих последствий на данный момент невозможно, то Поттер — вот он. Драко ненавидел этого человека двадцать лет, и сейчас по его венам вместо крови текла чистая ярость. Каждый раз взмахивая рукой, он хотел только одного — уничтожить своего врага, казалось, разозлиться еще больше он просто не смог бы. — Ни с одной из них, если тебе нужно уточнение! — выкрикнул Гарри, заклятье сорвалось с его палочки и разрезало воздух, но вместо того, чтобы увернуться или выставить щит, Драко послал в ответ собственное, и Поттер не успел среагировать. Вспышка красного света промчалась в нескольких сантиметрах от лица Драко, но он не обратил на это внимания, он смотрел, как Гарри навзничь падает на пол. И первой его мыслью было не заметать следы нападения на государственного служащего, и даже не скрыться с места преступления, а проверить, все ли с ним в порядке. Проклятье не могло стать причиной смерти, но падение вполне могло причинить парочку несовместимых с жизнью переломов. И тогда… «Гарри мне как брат...» Все еще тяжело дыша, Драко подошел к поверженному противнику. Поттер лежал на полу, голова запрокинута, застывший в уродливой гримасе рот открыт. Драко уже протянул руку, чтобы нащупать пульс на его шее, как вдруг Поттер дернулся, и его палочка оказалась в сантиметре от кончика носа Малфоя. — Бам! — сказал Гарри. — Поверить не могу, что ты купился. Забыл, что имеешь дело с Парнем-Который-Хорошо-Притворяется-Что-Сдох? «И да, идиот редкостный!» Устало оттолкнув палочку от лица, Драко опустился на пол рядом с Поттером. Орать на него больше не хотелось. Не хотелось вообще больше ничего. — Я хочу рассказать тебе кое-что. Обо мне и… моей семье. — Серьезно? — Драко слишком устал даже для сарказма. — Ты издалека начал. Гарри только руками развел. — С дипломатией у меня с детства проблемы. Лет с одиннадцати. Странно, но смеяться вместе с Поттером через пару минут после того, как пытался его убить, не было чем-то противоестественным. И не странно слушать его, вместо того чтобы просто встать и уйти. — Первый серьезный приступ паранойи как первый секс, — мечтательно проговорил Гарри. — И вспомнить стыдно, и забыть нельзя. Когда я только пришел в аврорат, я слышал рассказы о том, что мракоборцы иногда срываются, запираются у себя дома и не подпускают даже родных… Но я же герой войны! Я чертов Парень-Который-Выжил! Со мной такого случиться просто не может! Гарри закрыл глаза, он так и не поднялся с пола. Очевидно, заклятье все-таки настигло его, и он решил пока не рисковать. Поттер был женат уже два года, работал как проклятый, только что получил первое повышение и тройку новичков под опеку. Ему нравилась эта жизнь, он был в своей стихии — непрекращающаяся война, недобитые пожиратели и теории заговоров — все это было ему так хорошо знакомо. Со временем он стал достаточно опытен, чтобы смотреть на два хода вперед, размышляя о планах темных волшебников. Однажды это умение чуть не разрушило его семью. Альбус Дамблдор был очень умным человеком. Его планы простирались на десятки лет вперед, особенно те, что касались судьбы Гарри. Мальчик-Который-Выжил был слишком важен, чтобы пускать его жизнь на самотек. Что, если бы посреди войны он плюнул на все и сбежал куда-нибудь с магглорожденной подружкой? Магглорожденные и полукровки слишком независимы от магической Британии. Благодаря социальным связям в обоих мирах они могут жить за пределами поселений волшебников, ни в чем себе не отказывая. Чистокровные же, не знающие мира, кроме своего собственного, привязаны к стране намертво. Их семьи, их воспоминания, все, что они считают важным, находится по эту сторону Статута о секретности. Гораздо выгоднее с точки зрения Дамблдора устроить так, чтобы Гарри не захотел покинуть магическую Британию, даже если бы у него появился такой шанс. Скитаясь по лесам в тот последний год, он не раз думал о том, чтобы сбежать от войны, смертей и непомерных ожиданий, и только одно его останавливало — он был привязан к своим друзьям, и больше всего — к Джиневре Уизли, чистокровной волшебнице, никогда не покидавшей родового гнезда. Что, если это было частью плана? Гарри Поттер, его слава и состояние его родителей — отличный шанс для девочки из бедной семьи предателей крови вырваться из нищеты, не так ли? Что, если Джинни воспользовалась им, как социальным лифтом? А Дамблдор воспользовался ею, как якорем, который заставит Гарри остаться в Англии, когда дела станут совсем плохи? Что, если она никогда не любила его? — Я швырнул в нее «Легилименс», — Гарри с усилием потер переносицу, но полностью замаскировать приступ стыда ему не удалось. — У меня в постели дислоцировался предполагаемый шпион. Сам понимаешь, я не мог рисковать. Судя по всему, к этому моменту Джиневра еще не встретила своего Снейпа, который выворачивал бы ей мозги наизнанку два раза в неделю с шести до девяти. Так что как только она пришла в себя, она ушла из дома на площади Гриммо и возвращаться не планировала. Гарри получил свои ответы. Джинни действительно любила его. По крайней мере до этого момента. Но все письма с извинениями отправлялись в огонь нераспечатанными, летучий порох бесполезен, если на том конце каминной сети тебе не рады, а приблизиться к «Норе» физически Гарри не мог, поскольку каждый раз перед ним возникал кто-нибудь из Уизли со словами о том, что это плохая идея. Через неделю то, что с ним что-то не так, поняли даже авроры. Двое из них нагрянули к нему домой, как только Поттер не явился на работу. — Отдай мне огневиски, Гарри! Выпей лучше чаю, Гарри! — улыбаясь, передразнивал он. — Через полчаса после того, как я им все выложил, «Нору» осадил комитет аврорских жен с ящиком хереса и вагоном историй о том, какие эти авроры козлы и как с ними жить невозможно. На следующее утро она была дома. Злая и не совсем еще трезвая, но дома. Я извинялся два месяца. Каждый чертов день. Гарри замолчал и осторожно поднялся, он сел, убрал палочку в рукав и уставился на своего собеседника, будто ожидая чего-то. — У тебя был план, — Драко констатировал факт. — Когда я увидел тебя там, я понял, что не смогу защитить ее от последствий. И я подумал: может, ты захочешь?