RG+

Фото + песня: http://vk.com/matt_berry?w=wall136866371_4408

...Луна, как и прежде, пристально глядит на меня, но это не поможет мне найти ответа. Позволь мне... услышать твой голос. Позволь мне... мечтать о тебе. Тогда я не побоюсь уснуть вечным сном и никогда не вернуться. Покажи мне... истину. Поведай мне... о грехах. Мое истинное я умылось кровавыми слезами. ...А безмятежная луна все также отражается в каплях дождя. "Fragrance". Gackt

- Аой-сан. Я вздрагиваю, понимая, что Хиде зовет меня уже не в первый раз - его пальцы настойчиво сжимают мое плечо, стараясь добиться от меня внимания. - Извини, Хиде-Зоу сан... Можешь повторить? - Я спросил, будешь ли ты ужинать. Я поднимаю взгляд на мужчину рядом со мной. Мы вернулись домой от Асаги час назад, но я все еще не могу отойти от количества информации, полученной от вампира, и мыслей о концерте D. - Нет, я не голоден. - Тогда поиграем? Мужчина указывает на гитару у стены. Я лишь тихо вздыхаю. Я хотел бы, но... Не думал, что придется учить все заново. - Я все расскажу, - заверяет Хиде, отходя от меня и подхватывая инструмент с пола за гриф, а после берет и вторую свою гитару и возвращается к креслу. - Держи. И ноты возьми. Я забираю из рук музыканта любимый инструмент, опуская взгляд на струны. На самом деле... Разве можно в миг все забыть? Не думаю, что это реально. Вдруг Таканори прав, и я сам верну себе свой талант, если буду стараться. - Кстати... Хиде садится рядом, заставив меня отвлечься от гитары. - Асаги-сан пригласил тебя на наш концерт. Хочешь пойти? - Конечно! - слишком быстро выдал я, даже не подумав. Хиде тихо смеется. - Хорошо, тогда через три дня. Я вздрагиваю. Через три дня мой день рождения. Но никто уже не поздравит, верно? Только Таканори, который всегда делает это независимо от ситуации. Даже в пять утра может написать сообщение, несмотря на то, что знает, как я ненавижу, когда меня будят. Но ведь... Ни Рейта, ни Кай, ни Уруха уже не напишут мне, верно? И наш менеджер... никто. Я опускаю взгляд. Не думал, что меня расстроит этот факт. Я начинаю скучать по ним. Это плохо. - Что-то не так? - Да нет... вспомнил кое-что не очень важное. Давай начнем. - Мать твою!.. - я в сердцах бросаю гитару на диван, поднимаясь и хватаясь за сигареты. Хиде спокойно наблюдает за мной, откидываясь спиной на спинку кресла. Четыре часа. Именно столько мы убили на первый "урок". Но так ничего и не выходит. - Это всего лишь начало. - Плевать! Гитарист все же решает подняться с места, откладывая инструмент в сторону. Я нервно щелкаю зажигалкой у края сигареты, но даже чертов огонь не выходит из-под этих негнущихся пальцев. Четыре часа... За это время я смог усвоить немногое. Прочесть ноты если... Но как только дело дошло до гитары, я словно стал совсем другим человеком. Ни черта не выходит. Сколько не бился. Пальцы просто отказываются познавать струны. - Успокойся, - Хиде-Зоу достает свою зажигалку, с первого раза зажигая ее и поднося к моей сигарете. - Будешь беситься - ничего не выйдет. - Пустая трата времени. - Сдаешься? Я рычу на этот выпад. Решил взять на "слабо"? Не ведусь. - Послушай меня... - Замолчи! Не хочу ничего слышать! Я резко разворачиваюсь, но цепкие пальцы ловят меня за руку и возвращают обратно. - Нет, ты будешь слушать. - С какой радости?! - Потому что я отвечаю за тебя. - Плевать на это хотел. Я уже взрослый мальчик, в состоянии о себе позаботиться! - Ты на взводе! - его глаза впиваются в мои острым упрямым взглядом. - Остановись и остынь! - Отвали. Звук пощечины звоном зависает в воздухе. Я распахиваю глаза от неожиданности, а после вновь прикрываю их. Это он зря сейчас сделал... Он останавливает меня так легко - замахнувшись в ответном жесте на музыканта, я направляю удар в его грудь, но ладонь Хиде ловит меня за запястье в паре сантиметров от его тела, он дергает меня за руку к себе, при том отходя в сторону, и я едва не падаю на пол, разминувшись с мужчиной... И Хиде, все еще крепко держащий мое запястье, заламывает мою руку за спину... Я оказываюсь грубо прижат к стене грудью, когда как боль от захвата распространяется дерганными вспышками по телу. Но остывать я не собираюсь, хотя и оказался в затруднительном положении, ощущая вжавшуюся в мою спину грудь гитариста. - Я сказал - успокойся. Впервые кто-то не только увернулся от удара, но и обратил его против меня же. Свободная рука все же не удерживается на месте, ударяя локтем в живот гитариста... Слышится короткий кашель, но хватка не ослабевает, а мою вторую руку тоже мгновенно скручивают, чтобы после прижать к уже пойманной. - Не искушай меня... Я бросаю яростный взгляд на мужчину из-за плеча. - Отпусти меня. Живо! *** Слишком. Это слишком! Последней каплей стал обжигающий черный взгляд, брошенный на меня за спину. - Не умеешь вести себя - так я и этому научу. - Чего?! Ты кем себя... - Ты сказал, что уже взрослый мальчик? Значит, мое воспитание уже вполне тебе подходит. Я сорвался. Черт... сорвался, сорвался... Не выдержал... Сейчас он словно натянутая до предела струна... Если я сыграю на такой, я не порву ее? Это состояние и эта злоба, идущая от гибкого стройного тела сокрушительными волнами... И взгляд, полный уничтожения... Я свихнусь, просто свихнусь... - Что за чушь ты несешь?! - Замолкни, - толчком еще сильнее вжимая мужчину в стену своим телом, я зажимаю оба его запястья одной рукой так, что теперь дергаться он не сможет... Дикий черный кот. Боже, соблазнять натурала и усмирять диких кошек - на самом деле интересные занятия. Я уже не могу... думать о последствиях, я просто хочу этого упрямца, хочу так, что мозги отключаются. И сейчас он в моих руках. Не в силах сопротивляться. И это его состояние - ярости и беспомощности - просто сводит меня с ума. Я уже не замечаю, как обвиваю свободной рукой тонкую талию, заскользив ладонью по крепкому торсу. И дергающаяся в тисках жертва резко замирает, распахивая глаза. - Хиде-Зоу сан... что ты делаешь?.. - Учу тебя манерам... Тело гитариста вновь вздрагивает, когда моя ладонь, медленно скользя от плоского живота к груди, поддевает пальцами край футболки, заставляя ткань поползти вверх. Мои пальцы касаются горячей кожи, и это ощущение кажется мне несравнимым ни с чем другим - я прихожу в восторг от этого касания, от сокращающихся под рукой мышц, от пробежавших по загорелому "полотну" мурашек - от холода ли, проникающего в комнату через приоткрытое окно, или же от моих действий... И закрываю глаза, стараясь не сбиться с дыхания, когда подушечки пальцев находят темную бусинку на крепкой груди. Я чувствую, как мужчиной завладевает шок, как шире раскрываются вновь потерянные, изумленные глаза, едва я сжимаю горошину, вырывая из его груди короткий резкий выдох. - Перестань... Хиде-Зоу, хватит! - Ты оставил синяк на моем теле. Удар был довольно сильным. - Прости! Черт... этот тон и это поспешное простое извинение лишь сильнее заводят. Он напуган. На самом деле напуган. Теперь вся его злость сошла на "нет", уступая место панике. - Ты нахамил мне. - За это тоже прости... Прекрати, я все понял! - Не думаю. Откуда во мне эта холодность? В словах и голосе? Ведь внутри все трепещет и горит... Слишком сильно... Я не могу остановиться, не могу. Просто не в состоянии. Даже если сейчас начнется конец света, я не двинусь с места, пока не увижу его лица в состоянии возбуждения. Хочу своими глазами... как его лицо исказиться в удовольствии... Потом я пожалею об этом тысячу раз. Но моя ладонь уже опускается обратно, не задерживаясь на животе и минуя пряжку ремня... - Это будет честно, ты не думаешь? - Господи... о чем ты?! - Мне не хочется бить тебя в ответ, чтобы мы остались квиты. У тебя и так все тело - один сплошной синяк. - Но... не так же!.. - Почему нет? - я вздергиваю бровь, смыкая пальцы на его паху, и Аой вновь дергается, раскрывая губы в паническом глотке воздуха. Мой взгляд ловит это так некстати... Выразительные губы, сбитое дыхание, дрожь, потерянность... Сейчас я устанавливаю правила, и гитарист ощущает это слишком явно. - Потому что... мы оба мужчины, черт бы все взял! - Вот как? Ну и слава богу - я бы не вынес женской истерики. - Это неправильно! - отчаянно кричит он, но не двигается, все еще ощущая мои пальцы на своем теле. Если он шевельнется... Что будет, случись такое? Любопытство вперемешку с желанием берут верх надо мной, и моя ладонь проскальзывает по ширинке, вверх-вниз, вынуждая музыканта вновь лишиться дара речи. Но самым шокирующим в этой ситуации стал для меня ответ на мои ласки. Темная ткань его брюк под движениями моей ладони недвусмысленно натягивается, отчего гитарист впадает в настоящий ужас, а я, не в силах поверить в подобную реакцию на мои действия, лишь сильнее загораюсь желанием довести холодного и гордого зверя до безумия. И сильнее нажимаю на напрягшуюся плоть, получая взамен еще один судорожный вздох. Аой крепко зажмуривается, закусывая губу, но больше не говорит ни слова. Даже когда мне надоедает ласкать его через ткань брюк, и я дергаю пряжку его ремня довольно резким движением, заставляя язычок выскочить из прорези в кожаной полоске и ослабить свою хватку. Лишь крепче прижимаясь к нему, вслушиваясь в каждый его всхлип, я касаюсь возбужденной плоти напрямую, не в силах удержать себя от соблазна заключить ее в плотное кольцо пальцев... Я делаю это впервые с другим мужчиной, но техника совсем не отличается от той, с которой вчера я выпускал собственный пар в ванной комнате, верно? И едва ладонь начинает скользить по нежной коже, все же заставляя гитариста срываться на едва слышные приглушенные стоны, я тоже могу закрыть глаза... Это ужасно. На самом деле ужасно. Иначе мне бы не нравилось... Но я только получаю удовольствие от того, что насильно бросаю мужчину в этот жар, заставляю его лишиться рассудка. Это ужасно, но мне нравится касаться его, доводить крепкое тело до дрожи, даже если сам я не ощущаю на себе его рук. - За... зачем... Этот шепот смешивается с более громким несдержанным стоном, и Аой окончательно сдается - движение моей руки стирает ощущение неправильности, и мужчина толкается навстречу совершенно неосознанно, увязая в стыде и наслаждении все глубже... и я могу отпустить его руки. Он тут же упирается ими в стену у своего лица, пытаясь найти хоть что-то, за что можно удержаться, даже если я вновь обнимаю его за талию, выдыхая накопившимся жаром в его шею. Слишком... Черт... Не могу удержаться. Бросаю взгляд на его лицо. На сдвинутые в жалобном жесте брови, на приоткрытые губы, чуть искривленные ощущениями, на зажмуренные глаза... И понимаю, что зря. Зря я увидел это! Потому что теперь это выражение лица будет преследовать меня по ночам, во снах, заставляя мучиться от собственного возбуждения. - Юу... Он дергается от звука своего имени, и лишь сильнее задыхается, выпуская наружу хриплый голос, позволяя мне продолжать... Быстрее, резче, жарче, пока его тело не напрягается в предоргазменной судороге, а глаза не распахиваются, подернутые туманом... Он цепляется пальцами за подоконник в стороне от наших тел, но это уже не помогает ему удерживать свое тело, не помогает остановиться, как и мне не помогли его просьбы прекратить это безумие... Я пробегаюсь свободной ладонью по крепкой груди лишь раз, чтобы вновь ощутить мягкость его кожи, и рваный стон, ударившийся в стену, замирает в моих ушах воспоминанием о той вспышке, что является окончанием этой страстной сцены... Аой не удерживается на ногах, и мы оба сползаем на пол, его тело дрожит в моих руках, и я ощущаю на ладони выплеснувшуюся наружу влагу... Это приводит в чувство. Так резко, что я замираю на месте, распахивая глаза в том же ужасе, в какой вогнал гитариста ранее. Я только что... Сделал нечто страшное. Музыкант передо мной падает на руки, склоняясь к полу в попытке прийти в себя, когда я отдергиваю руки от его тела, не зная, что теперь делать и как объяснить ему произошедшее. Могу лишь слушать, как он хватает воздух губами, согнувшись и опустив голову. Пряди волос скрывают от меня выражение черных глаз. - Черт... - только вырывается из меня, и я отворачиваю лицо, закрыв ладонью глаза. - Черт... Аой не реагирует на меня. - Черт... прости... Аой... - тихо выдыхаю я, тут же поднимаясь с пола и разворачиваясь. Уверен, что натолкнусь на отвращение в этих угольных колодцах за его ресницами. Теперь точно... все пропало. Какой идиот! Не мог подождать до концерта! Черт бы тебя взял, Хиде!! Я тут же направляюсь к прихожей. Не могу остаться. Не могу найти нужных слов. Не могу встретиться с ним глазами. Лишь хватая по дороге куртку, я распахиваю двери и устремляюсь прочь из своей квартиры, даже зная, в каком состоянии оставил музыканта. Платок в ладони, которая все еще ощущает молочную влагу на коже, сминается пальцами так, что кисть белеет от напряжения, и я бегом устремляюсь вниз по ступенькам, вырвавшись в ночь из подъезда... Я не знаю, где я был. Я просто ходил по улицам Токио. Был в баре, вроде. Но спиртное не полезло в глотку. Потом измерял шагами новые улицы, не видя ничего вокруг себя. Даже огней и блеска вывесок и рекламных щитов. То, что произошло, с каждой минутой обращалось в неисправимую трагедию. Не сдержался... Воспользовался им, когда он не мог сопротивляться. Проигнорировал просьбы. Заставил... Это насилие в чистом виде. Совесть сжирает изнутри, глодая кости. На душе становится так гадко, я противен сам себе. И начинаю себя ненавидеть. Мои руки наконец подвергаются нервной дрожи. Я боюсь вернуться... в пустую квартиру. Но если он все еще там - боюсь еще сильнее. Ночной Токио теряет свое великолепие, он кажется мне местом для пыток. Я не замечаю, как, идя по тротуару вдоль шумной дороги, меня толкают спешащие куда-то в это время суток люди. Я не реагирую на сладкие голоса женщин, зовущих провести с ними ночь, на ветер, бьющий в лицо, на свет фар, направленный в глаза. Просто иду в неизвестность, не разбирая пути, топя себя в раскаянии и самоистязании. Пока не останавливаюсь, понимая, что вернулся к своему дому - совершенно неосознанно. Я поднимаю голову к своим окнам. Свет горит... Свет... Свет? Сколько времени?! Я быстро отвожу манжет куртки с запястья, бросив взгляд на часы. Четыре утра... Почему он не спит?! Это заставляет меня броситься к дверям подъезда. Я не дожидаюсь лифта и бегу по лестнице к своему этажу, а после - к двери, на ходу ища ключи в карманах. И когда нахожу... Вновь застываю на месте. Вновь в растерянности. Вновь в страхе. Но... не вечно же стоять тут? И я, плотно закрыв глаза, открываю замок. Тишина квартиры разбавлена тихим звоном струн... Он просачивается в подъезд из приоткрытой тихо двери. Словно зовет войти... Аой играет? Я все еще продолжаю стоять на месте, вслушиваясь в корявую мелодию. Да, она корявая, неровная, сбивчивая. Но... она есть. Он фальшивит в кое-каких местах, но некоторые аккорды берет правильно. Пусть и с задержкой. Вышло? Я глубоко вдыхаю в себя запах сигаретного дыма, что тоже идет из квартиры. Вышло... получается... У него получается! Я подаюсь к порогу, сжав в ладони ручку, и тихо вхожу, закрывая за собой двери. Музыка обрывается, и на комнаты падает свинцовой ношей тишина, заставляя меня остановиться и не издавать больше ни звука. Я вижу в проеме между прихожей и гостиной свой диван и сидящего спиной ко мне гитариста, отпустившего струны и все еще удерживающего инструмент на своих коленях. Мы молчим. И мне кажется, что уже целую вечность. - Ты не скажешь этого? От его голоса я вздрагиваю, едва не выронив ключи. - Что именно? - еле слышно. Мужчина опускает голову. - "Я дома". Я откидываюсь спиной на дверной косяк, скрывая лицо за своей ладонью. Не могу понять... ни себя, ни Аоя. И хочется дать волю слезам. - Я дома... - С возвращением. Музыкант откладывает гитару в сторону и встает с дивана, чтобы, не обернувшись, укрыться в моей спальне. Я же сползаю на пол спиной по косяку, роняя голову вниз и опуская руки на согнутые колени. Свет в спальне выключается, и слышится скрип кровати... Так ты... ждал меня, Аой?