RG+

Фото + песня: http://vk.com/matt_berry?w=wall136866371_4411%2Fall

...Мы созданы, чтобы танцевать в мерцающих тенях. Моя реальность склоняется под бледным туманным небом. ...Ах, наша эфемерная любовь, созданная мраморной луной! Мы созданы, чтобы танцевать в мерцающих тенях. ...Луна, охваченная тьмой, Окутанная моими слезами в трепещущей темноте. ...Мы созданы, чтобы танцевать в мерцающих тенях... "Perish". Moi dix Mois

Стук каблуков лакированных мужских туфель отдается по коридору эхом. На этот стук и запах сладкой сливы и огня оборачиваются все, кому посчастливилось находиться сегодня в этом огромном здании. Приятное шуршание длинного серого плаща, едва не касающегося пола, ласкает уши женщин, застывающих на месте, и даже мужчин, которые при взгляде на гостя начинают сомневаться в своей ориентации. Длинные черные волосы мужчины в плаще блестящим шелковым водопадом струятся по спине, заставляя девушек сгорать от зависти и восторга, а узкая красивая кисть в серой перчатке, которая так небрежно отбрасывает мягкую прядь, упавшую на грудь, назад, кажется, способна лишить чувств любую, кто удостоится ее ласки. Этот мужчина идет по коридору так спокойно и вальяжно, словно он у себя дома, что люди начинают выходить из комнат в коридор, чтобы проводить высокого стройного незнакомца взглядом. И едва фиалковые глаза прикрывают длинные черные ресницы, как весь слабый пол, очарованный хищной улыбкой и ровным рядом белых зубов, не удерживает восхищенных вздохов, забывая о своих парнях, мужьях и делах, мечтая лишь о том, чтобы хоть раз побывать в объятиях этого мужчины. - Тэтсуя-сан! Этот голос останавливает гостя и заставляет обернуться. - Вернулись? Руки-сан в дальней комнате. - Я в курсе, - усмехается мужчина, одним взглядом покоряя молодого помощника, и вновь продолжает свой путь. И все, что остается забытым позади людям - вернуться на свои рабочие места, едва серая ткань плаща, качнувшаяся в сторону, исчезает за углом. Тэтсуя Акияма, известный как новый талантливый гример Руки-сан, вокалиста популярной группы The GazettE, не останавливает своего шага даже тогда, когда внимательный пронзительный взгляд замечает в опустевшем коридоре одного единственного человека, покинувшего репетиционную этой самой группы. В зрачках на фиалковых полях возникает лишь интерес, смешанный с отвращением и предвкушением, едва идущая навстречу женщина замечает гримера. Она дергается, застывая на месте. Ее глаза широко распахиваются. Губы приоткрываются в изумлении. И тонкие брови сдвигаются в злости, когда приходит понимание... Тэтсуя лишь широко улыбается, не вынимая рук из карманов и проходя мимо, одарив незнакомку долгим изучающим взглядом и... скрывается с ее глаз за дверью нужной комнаты. - Демон?.. - изумленно шепчет женщина, и ее пальцы сжимаются в кулаки до белизны. Что тут делает демон?! - Утро доброе, крошки! Кай фыркает на это жизнерадостное приветствие прекрасного нахала, отворачивая лицо от вошедшего. Остальные, тоже не особо в восторге от гостя, лишь быстро кивают и продолжают заниматься своими делами. - Вернулся, Тэт, - простая фраза мелодичным голосом, принадлежащим Таканори - единственному, кто все еще является причиной появления здесь Акиямы. - Дааа... мне наскучило отдыхать. А кто это дама? - Какая? - все же подает голос Уруха, перебрасывая свой взгляд на мужчину. - Та, что с не человечески красивыми глазами. Таканори вздрагивает от того, каким голосом было выделено то самое слово его стилистом. Впрочем, он не сомневался в том, что Тэтсуя легко раскусит фальшивку, внедренную в его группу насильно. Он прерывает открывшего было вновь рот Кою, а после подходит ближе к гримеру, на ходу стирая подушечками пальцев черные тени с века. А после вздрагивает, словно очнулся ото сна, да так натурально, что вряд ли кто-то смог распознать неискренность этого жеста. - Мой макияж... Я совсем забыл, что накрашен. Тэтсуя, исправишь? Выразительные губы гримера растягиваются в широкую улыбку, глаза впиваются интересом в вокалиста. Он знает, что музыкант сделал это нарочно, ибо никогда прежде не забывал о такой важной вещи в стиле, в котором работает, как тени на веках. А значит, назревает нечто грандиозное. И гример не станет упускать этого шанса. - Конечно, мышка. Пойдем. И оба мужчины покидают репетиционную, перебравшись в соседнюю комнату отдыха. И едва дверь за ними закрывается, вокалист спиной начинает чувствовать эту ужасную темную ауру, исходящую от тела его стилиста мощными волнами нетерпения. - Так ты в курсе... - шепчет он возбужденно, и Руки кажется этот шепот еще более зловещим, чем он обычно бывает. - Конечно. - Эта женщина... - Она заняла место Аоя. Смех, раздавшийся позади вокалиста, наполняет комнату диким весельем. Тэтсуя даже сгибается пополам, закрывая ладонью в перчатке глаза. - С вами не соскучишься! - рычит он в запале, хватая Таканори за плечи и резко разворачивая к себе. - Рассказывай! Рассказывай все! Кто бы подумал? Возвращаясь сюда, я даже не предполагал, что натолкнусь на такую увлекательную игру! Вы действительно стоите того, чтобы находиться в вашем скучном мире! Ну же! Таканори поднимает спокойный темный взгляд вверх. Внутри у музыканта все сжимается от липкого страха, но показывать этого демону он не намерен. - Все просто. Она появилась в день нашего концерта и... - Не смогла сломать тебя! Таканори Матсумото, я в восхищении! Твое сознание, память, разум... Все принадлежит тебе! Восторга Тэтсуи вокалист не очень разделял, но действительно был рад этой своей способности видеть правду всегда и во всем. - И где сейчас красавчик? - Он живет с Хиде-Зоу. И гример, увидев в этой насмешке судьбы нечто очень забавное, вновь смеется, предвкушая предстоящее "веселье". - Как тесен мир, - выдыхает он, отстраняясь от Таканори и принимаясь стягивать с кистей перчатки. - Хочешь, я убью ее? - Прекрати! Мужчина с невинной улыбкой пожимает плечами. - Как знаешь. Но если она протянет свои прелестные ножки, все встанет на свои места самостоятельно. - Я не думаю, что надо заходить так далеко. - Тогда мучайтесь сами. - Тэтсуя! - вокалист оборачивается на разбирающего косметику на столе демона. - Ты ведь знаешь... Знаешь, что делать! Скажи мне! Мужчина выпрямляется, и его взгляд загорается насмешкой. - Люди... такие жалкие. Ищи ответы сам, мышка. Я не вмешиваюсь в вашу жизнь, пока она вне опасности. Будешь помирать - зови, а сейчас... Разбирайся с ведьмой своими силами. К тому же, у тебя ведь есть помощники? Впрочем... Гример ведет плечами, заставляя серый плащ скатиться с них по рукам вниз. Он медлит с ответом, небрежно перехватывая излюбленную вещь и бросая ее на диванчик, вынуждая вокалиста мучиться в неизвестности. В этом всем Матсумото видит столько неприкрытого садизма, что даже холод пробегает по позвоночнику. Тэтсуе действительно нравится измываться над ними. - Я могу помочь, если вы будете искать ответы. Это хорошая новость. Руки облегченно выдыхает. Иметь такого помощника - просто подарок судьбы... - Мы договорились встретится с Асаги-сан после его концерта. - Отлично. Тэтсуя оставляет в покое тени и кисточки, чтобы вернуться к вокалисту. Его шаги неспешные, а этот взгляд... Широко распахнутые глаза, в которых замерли истинное безумие, торжество и восхищение, устремлены прямо на Матсумото. И тому кажется, что на него надвигается тьма в чистом ее виде, та самая, которая поднимает панику в душе и лишает ума здорового человека, превращая его в животное с одним лишь действующим инстинктом - инстинктом самосохранения, заставляющего бежать прочь от этой тьмы. - Слишком много нечисти для одной рок-группы. Ее появление... думаю, вам достаточно и одного прекрасного создания. - Это ты о себе? - вздергивает бровь вокалист, но не согласиться не может - демон перед ним красив. Так, что даже выглядит нереальным. Гример только скалит клыки, ловя Таканори за подбородок и проводя большим пальцем по губам вокалиста, сминая их довольно грубо, но терпимо, чтобы не дернуться подальше от жестокости. А вырываться не хотелось, ибо тогда Таканори показал бы свою слабость к этому гордому сильному существу. - Я не стану терпеть эту дамочку рядом с вами. И если все зайдет слишком далеко, а вы не справитесь с этим... Я убью ее. Последние слова заставляют Матсумото вздрогнуть. Он понимает, что его гример с легкостью исполнит свое обещание, не моргнув и глазом. Но все же, он хочет обойтись без жертв. - Можно ли вернуть моей группе воспоминания об Аое? - Хмм... - Тэтсуя отклоняется назад, задумчиво поднимая взгляд в потолок, его губы продолжают надменно улыбаться, и это говорит вокалисту только о том, что его гример вновь решил поиграть с ним. - А почему этот гитарист не забыл твоего музыкантишку? Ведь есть причина? - Амулет! - выдыхает Матсумото изумленно, а после вновь вскидывает лицо к мужчине. - Амулет от проклятий. - Не очень надейся на эту штуку. Они уже одурманены, так что возможность открыть им глаза... Пятьдесят на пятьдесят. - Но это уже что-то! - Ну да. Вокалист вновь складывает руки на груди, углубившись в раздумья. Если амулет помог Хиде-Зоу и Асаги... сможет ли он помочь и его друзьям, если их сознание уже находится в руках этой женщины? И если да... Сколько вообще браслетов есть у вокалиста D? Привез ли он всего пять таких "сувениров" или же только два, один из которых носит сам, а другой - его ритм-гитарист? Есть ли возможность найти еще обереги? Тэтсуя наблюдает за мужчиной молча. Улыбаясь так, словно готовится разорвать свою жертву на крошечные кусочки. Безумно и жадно. Он не отвлекает человека, которого ничто не берет в этом мире, от его мыслей, дожидаясь вывода, который сделает музыкант в конце этих рассуждений. Он слишком долго скучал. Ему хочется веселья. Хочется увидеть своими глазами то, к чему приведет этих людей погоня за правдой. Он не горит желанием спасать их шкурки, но ради таких вот забав, которые для группы равносильны трагедии, он позволит себе спасти парочку жизней. Хоть это и задача ангелов-хранителей. Которые явно не справляются со своей работой. Поговорил бы он с одним из них, да только на дух не переносит. Ну что ж, черный ангел - тоже неплохо, разве нет? - Я буду ждать... А теперь, садись в кресло, мышка. Твое лицо выглядит ужасно. Все же, мой отпуск был некстати для тебя? Кто вообще так тебя накрасил? - Концертов пока нет. Сам подвел глаза. - Отвратительно выглядит. А пока я исправляю чужие ошибки, хотелось бы услышать историю целиком. Таканори лишь хмыкает, направляясь к зеркалу. Отвратительно... Этот демон - на самом деле хам. *** Мы почти не разговариваем... Словно в миг стали чужими. Мне неуютно находится вместе с ним в одной квартире. То, что произошло вчера... Не могу выбросить из головы, это так прочно засело в памяти... Его руки и его слова... Его дыхание возле моего лица. "Юу..." Черт. Черт, черт! Я до сих пор ощущаю это. То, как он сжимает мои руки... Мои запястья горят, чувствуют стальную хватку, кожа на груди ноет от ожогов ладони... Я вновь закрываю глаза, потянувшись за сигаретами. Этим утром мы даже не смотрели друг другу в глаза. Столкнувшись в кухне, мы всего лишь разошлись по углам - к холодильнику и кофеварке. Молча позавтракали, опустив взгляды в тарелки. Напряжение после вчерашнего вечера только нарастает с каждой минутой. Если все продолжится в том же духе, я вновь сорвусь и выбью из него ответы на все свои вопросы. Или... попадусь вновь? Мурашки пробегают по коже - я понимаю, что он смотрит мне в спину, но знаю, если обернусь, он отвернется. Поэтому я просто закуриваю, открывая окно и бросая взгляд на улицу. Где-то в этом шумном Токио мои друзья играют наши песни. Обсуждают наши планы. Завтракают все вместе и, наверняка, пишут новую музыку... Я плотно закрываю глаза. Нет, не пишут. Таканори не станет записывать новую мелодию, которую создал не я. И все же... - Аой-сан. Я даже дергаюсь от неожиданности, выронив сигарету. Она падает на пол, и я спешу поднять ее, но Хиде делает это быстрее, и мы, оба склонившиеся к полу, наконец встречаемся взглядами - впервые за это слишком долгое утро. Но не знаем, что сказать друг другу, когда оказываемся вновь так близко. - Ты... что-то хотел? - наконец выдавливаю я из себя, чтобы хоть что-то сказать, и Хиде первым отводит взгляд, поднимаясь на ноги и передавая мне тлеющую сигарету. Наши руки невольно касаются друг друга при этом, и я с трудом сдерживаю дрожь, поднося фильтр к своим губам немного дерганым движением. - Гитара. - Что? - Гитара. Сыграем? Интонация его голоса... - Хиде-Зоу сан. Скажи мне, почему? Гитарист отворачивается и молча берет свой инструмент, прислоненный к ручке дивана. Он снова уйдет от ответа? Сбежит, как сделал это вчера? Меня не устраивает это! Он ответит мне, должен ответить! После того, как бросил в таком состоянии... он не может уклониться от объяснений! И я, охваченный только этими мыслями, бросаю сигарету в пепельницу и догоняю музыканта, схватив его за запястье до того, как он опустился на диван. - Ответь мне! Требовательно и непреклонно. Мужчина поворачивает ко мне голову, и один упрямый взгляд встречается с другим, не менее упрямым. Мои пальцы крепко сжимают собой его руку. - Что ты хочешь услышать? Гей ли я? От этой прямоты я впадаю в ступор. Хиде видит это, но продолжает стоять рядом, не отводя глаз. - Нет. Единственный мужчина, кем я увлечен - Асаги. И все. Он выдергивают свою руку из моих пальцев, вновь отворачиваясь. А я не могу даже рта раскрыть, оглоушенный таким заявлением. Это просто... невозможно! Асаги?! Он... увлечен Асаги?? Но ведь... как... я не понимаю! И что было вчера? Что между нами произошло? Неужели все это - просто игра? Еще одна шутка? Да какого черта! С того жестокого концерта все только и делают, что выставляют меня дураком! Как он... - Но он уже не будет моим. - Лжец! Хиде вздрагивает, до белизны пальцев сжимая в ладони гриф гитары. Я же невольно поджимаю губы. Черт, снова сказал нечто странное. Я ведь не знаю, лжет он или нет! Но... сомнения терзают мое сердце все сильнее. Я теряюсь, и верю, и нет, и все же - он не стал бы касаться меня, будь увлечен вокалистом, или я не прав? Что происходит? - Давай сыграем. И на этом заканчивается наша беседа. Так же резко и бессмысленно, как и началась. Все следующие три дня наши разговоры были лишь о гитарах и музыке. Об игре на инструменте. Хиде указывал мне на ошибки, когда мы занимались, показывал на своей гитаре, что мне нужно сделать или что я делаю не так. Мы разбирали ноты, разучивали мелодии, вновь и вновь - он заставлял меня повторять одно и то же по несколько раз, пока неуклюжие пальцы не начинали делать того, что от них хотели. Я чувствовал, что с каждым днем мне удавалось все свободнее "общаться" с инструментом, я научился перескакивать с одного аккорда на другой, хоть при том я все же запинался или задерживал мелодию, но это было уже много для того, кто пять дней назад не умел ничего. Но едва уроки заканчивались, мы вновь замолкали, откладывая инструменты и принимаясь за свои дела. А после молча ужинали и, желая друг другу доброй ночи, расходились по комнатам. Мысли, мучающие меня все это время, сводили с ума. Всякий раз при взгляде на Хиде, перед глазами вставал Асаги, изучающий проницательными озерами своего гитариста, спины обоих, удаляющихся в соседнюю комнату для разговора, злость Хиде, вспыхнувшая на первом уроке. Но это было лишь половиной беды, ведь ночью... Мне снилась, не давая покоя уставшим мозгу и телу, та самая сцена, которая и оттолкнула нас друг от друга так резко. Но сны эти были еще ужаснее, чем реальность в памяти - всякий раз они заканчивались по-новому. От обычного поцелуя после постыдных ласк, до жарких объятий на этой большой кровати. И тогда я просыпался в испуге от того, что эти сны могли быть реальны. И мне хотелось... стереть их так же, как стерли меня из памяти моих друзей. Муки, связавшие меня так крепко, безжалостно уничтожали во мне собственные понятия "правильности". И я думал, что не выдержу этого больше... Все изменилось лишь с приходом четвертого утра. Я проснулся от звука сообщения на своем мобильнике - поздравление от Таканори, такое привычное и теплое, что даже злиться не хотелось. Он разбудил меня, но я был рад этому пробуждению. Даже если сегодня все остальные будут поздравлять не меня, а ту женщину, имени которой я даже не помню, все же я не остался совсем один. Все еще есть люди, которые помнят и поддерживают меня. И Хиде - среди них... - Аой-сан, просыпайся. Иначе опоздаем. Я удивленно перевожу взгляд на закрытую дверь. Хиде уже проснулся? Но в комнату не входит... - Опоздаем? - Концерт. Ты ведь пойдешь?.. - Да! Даже несмотря на наши нынешние отношения, он все же приглашает меня, а я не хочу отказываться. Хочу увидеть его выступление. Хочу понять, чем он живет и как. Послушать его игру, посмотреть на его движения на сцене. Может быть, я сумею тогда понять его? И разобраться в себе. Да и выйти наконец из дома - очень заманчивое предложение. Так что я быстро поднимаюсь с кровати, ища свою одежду рядом с ней на полке. И понимаю, что идти в этом не смогу. И мне придется вновь надеть чужую рубашку. Но едва одежда Хиде касается моей кожи, все мое тело сковывается нервной дрожью. Его запах на вещах... Я не знаю, почему, но... Это... Слишком... И я чувствую, как подкашиваются ноги и слабеют мышцы, как дыхание обрывается, а жар, оставивший меня наконец после лечения, вновь охватывает и сдавливает грудь. Мир перед глазами становится расплывчатым, а в ушах застревают чужой голос и дыхание. "Юу..." Я не выдержу этой пытки дольше! Бог мой, что ты сделал со мной, Хиде?!